Ну, тут я, конечно, соврала – откуда у меня сюжеты?!
И вдруг мне пришла в голову потрясающая мысль – не то чтобы очень свежая, но все же… В чем секрет популярности великих мастеров? А в том, что в их произведениях всегда есть один милый детектив – Шерлок Холмс, Пуаро, Ниро Вульф, Настя Каменская… А у меня всегда будет детектив Вадим – интеллигентный, нежный, похожий на кота в остроносых ботинках!
…Да, но сюжеты, сюжеты?! Где вообще люди берут себе сюжеты, если в мировой литературе существует всего тридцать шесть сюжетов и ни сюжетом больше?
С другой стороны, в мировой литературе существует целых тридцать шесть сюжетов, так неужели среди них не найдется пять-шесть маленьких сюжетиков для меня?
– Договор, – сказал Игорь, – давай подпишем договор.
Надеюсь, он не заметил, что я немножко хрюкнула от радости, а заметил только, что я важно кивнула.
В стандартном договоре было много пунктов, в которых автора наказывают за то, что он наносит ущерб Издательству. Но какой ущерб я могу нанести Издательству?
Могу запустить вирус в компьютер Издательства, если меня за него пустят. Я знаю, что при заключении договоров нужно быть очень внимательной, и сейчас я все обдумаю, как будто я юрист… Вот, например, если Издательство само нанесет мне ущерб и занесет вирус в мой компьютер? Какие тогда санкции, а?!
Но зачем нам с Издательством меняться компьютерами? Так что не будем мелочиться, а, наоборот, будем здраво смотреть на вещи. Я внимательно посмотрела на вещи в кабинете Игоря: стул, стол Игоря, стеллажи – на первый взгляд все очень прочное. Я не собираюсь ломать Издательству мебель, и, надеюсь, оно в ответ тоже будет вести себя прилично.
– Я обычно не подписываю договоры сразу, – задумчиво сказала я и быстро подписала. И еще быстрей сказала, чтобы поскорей уйти с договором: – Ну, мне пора…
И тут – о ужас! И тут – о кошмар!
Кстати, в латыни звательный падеж – о кресло! Так вот – о кресло! Когда я сделала попытку изящно и непринужденно вылезти из этого дурацкого низкого кресла, похожего на гамак, ножка кресла неожиданно подломилась, и я упала на пол и нанесла Издательству ущерб.
Дело Дня: Маша Суворова-Гинзбург-обладатель стандартного договора. И завтрашнее Дело Дня: Маша Суворова-Гинзбург – обладатель стандартного договора. Такое Дело достойно двух дней, даже трех.
Когда происходит такое Дело Дня, кажется, что должен быть ужасно, просто невероятно счастлив и сейчас будешь придумывать себе на листочке псевдоним, мысленно давать интервью ведущим петербургским СМИ и все такое.
На самом деле я ничего такого не чувствую, кроме обиды, – обида жжет изнутри, как будто в меня попал уголек. Я уже привыкла к Вадиму, он даже стал мне почти симпатичен, даже остроносые ботинки стали мне почти симпатичны…
Но ведь симпатия к конкретной личности не зависит от присутствия данной личности на моей кухне! Человека привлекают конкретные свойства данной личности – шелковый шарф, висячая улыбка, небольшая лысина со лба, а не то, что эта личность сидит напротив, как фарфоровый кот. Так что я могу продолжать симпатизировать Вадиму, даже если больше никогда его не увижу.
…Не то чтобы в час ночи я плакала от обиды, просто мысленно перебирала недостатки Вадима – остроносые ботинки и прочее.
Не то чтобы в два часа ночи я плакала от обиды, просто не спала. Еще у него лысина со лба, не такая уж маленькая…
Неужели я такой мелкий недостойный человек, что пытаюсь смягчить свою боль перечислением чужих недостатков? Раз он не хочет со мной больше дружить, так у него сразу лысина? Не такая уж маленькая…
Во второй половине дня вышла бесцельно погулять. Сразу же бесцельно направилась во двор к психологу Анне-Ванне. Хорошо, что ноги меня сами к ней занесли, потому что все это время я чувствовала какой-то дискомфорт – с эрекцией и эякуляцией, что ни говори, получилось нехорошо.
– Давайте больше никогда не будем их упоминать, – сказала я и была прощена.
Наверное, Анна-Ванна думала, что я тут же уйду, но как бы не так!
– Ну, а как я вообще? – неопределенно спросила я.
– В каком смысле? – удивилась Анна-Ванна.
– Как я вам вообще?
Неприлично настаивать, но я думала, может быть, она скажет, что со мной неправильно, и я пойму, почему Вадим сначала стал моим другом, а потом пропал навсегда.
– У вас склонность к депрессии, – печально сказала Анна-Ванна.
О боже, неужели?
Анна-Ванна печально вздохнула:
– Скажите, вы сегодня ночью плакали? В час ночи? Или в два? Плакали?
– Ну, не то чтобы…
– Но все-таки, – понимающе подсказала Анна-Ванна и твердым голосом поставила диагноз: – Да, у вас депрессия.
Можно подумать, есть люди, которые ночью всегда спят. Ну хорошо, допустим, у меня депрессия, а я и не заметила.
Анна-Ванна посмотрела в окно – в окне торчал чахлый кустик, – затем на меня, вздохнула и бодро сказала:
– Я пошутила. Нет у вас никакой депрессии. Вы абсолютно уравновешенный человек.
Да? Жаль. Быть невротической личностью было бы очень лестно, но нет – я здорова, как корова. В психологическом смысле, а так у меня опять насморк.
– Значит, я не нахожусь под угрозой нервного срыва? И депрессии нет? – подозрительно уточнила я. – Но хотя бы склонность есть?
– И склонности нет. Говорю же, я пошутила. Хорошо, когда у врача есть чувство юмора: «У вас аппендицит и гемофилия… ха-ха-ха, я пошутил».
Анна-Ванна засмеялась, и я поняла, что она умная. Я иногда сначала думаю, что, может быть, я одна среди нас умная, а потом понимаю: нет, не одна.
– Закройте глаза, расслабьтесь и, не задумываясь, напишите, кто вы, – предложила Анна-Ванна. – Это могут быть любые слова, не обязательно существительные.
– Как это «кто я»?
– Ну, одна клиентка, к примеру, написала «я гусеница».
– Да?! – изумилась я. – Интересно…
Почему бы нам с Анной-Ванной не заняться делом? Если она мой личный психолог (звучит, как будто мы с ней находимся в европейском романе, а не на Фонтанке, в детском саду, вход со двора). Я закрыла глаза и, не задумываясь, написала:
Я
Папинадочка
Тридцать семь
Агата Кристи
Золушка
Агата Кристи – это понятно, это я мечтаю о мировой детективной славе. Тридцать семь – это не возраст, возраст меня не волнует, это размер ноги. А вот почему Золушка? Анна-Ванна сказала, что в этом и зарыта собака. Что в глубине души я считаю себя бедной одинокой сироткой. Что я жду чуда, то есть принца.
Это ошибка. На моем лице не висит объявление «Приглашается принц». Я Золушка, потому что со мной случилось чудо – у меня стандартный договор. Это не менее чудесное событие, чем какой-нибудь принц.
Пригласила Анну-Ванну в гости.
– Выпьем кофе, и омлет можно сделать. Только давайте в следующий раз поговорим о вас. А то я все время загружаю вас своими проблемами.
Анна-Ванна опять не взяла у меня денег. Сказала, что не хочет быть моим личным психологом, а хочет быть моим другом и чтобы я заходила просто так, и она ко мне зайдет.
Вечер, улица, фонарь, кастрюлька.
Гуляю с Адой и Семой в садике у Михайловского замка. Михайловский замок, как всегда, розовый. А Спас на крови, как всегда, разноцветный, золотой.
Вообще-то я вышла поплакать в красоте.
Хотела обойти вокруг замка и постоять у памятника, который Павел поставил Петру Первому. На нем написано: «Прадеду от правнука».
Хотела стоять у памятника и горестно курить и думать, что я очень одинокий человек без личной жизни и мне никто никогда не поставит памятник со словами «Прадеду от правнука».
Хотела отдать Аде кастрюльку, если она гуляет с Семой. И немного повыть на луну, если Ада не гуляет с Семой.
Мы с Семой дышали свежим воздухом, а Ада вела свой бизнес по телефону. Она говорит, бизнесмены не отдыхают даже ночью, даже во сне, только во время любви, а ведь это мгновения.
Ада разговаривала со своей сотрудницей.
– Эта сраная квартира на Садовой висит на нас уже год! Этот х…р в шляпе приходил? А тот х…р в очках? Ах, ты уже показала? Ты ему сказала, полторы тысячи долларов метр? Согласился? Ему срочно? Ему очень надо? Отлично! – заорала Ада. – Что, ботинки? – Ада встрепенулась, потянула Сему за поводок. – На нем ботинки «Бруно Магли»?! Дура! Да его ботинки стоят больше, чем метр жилой площади! Так. Слушай сюда. Скажешь, что сегодня все подорожало и метр уже стоит три тысячи долларов. Ах, вы уже договорились? Ах, тебе неудобно? Неудобно таким ботинкам продавать метр по полторы тысячи! Ах, у него приятное лицо? Зато у тебя не лицо, а жопа… Я сама ему позвоню. – Ада возбужденно забегала на месте, горестно приговаривая: – Я, все я, кормлю х…ву тучу дармоедов… Так, сейчас соберусь и проведу переговоры.
Сема запутался в поводке, так недоуменно глядя на Аду, как будто такое обращение нарушает его картину мира. Знаю я Семину картину мира – думает, что он главный кот, а мы с Адой так себе коты.
