— Конечно.
Карты кинули на четверых. И только тут Сергей обратил внимание на человека, который с самого начала сидел справа от председателя, в одном ряду с ним и всё это время не проронил ни слова. Он и сейчас не участвовал в игре. Голова его была опущена так низко, что свисающие волосы не давали никакой возможности рассмотреть лицо. Неподвижная поза подчеркнуто исключала его из участия в действе. Он был как бы вне события. Даже после всего, что случилось, человек оставался неподвижным.
— А ему? — выдавил Сергей, кивнув в сторону странного типа.
— Ему? Что вы! Нельзя. Он здесь для другого, — прошипел красный платок, почему-то с ненавистью глядя на незнакомца.
— А кто он?
— Можно, ваша честь? — Тот, что в очках, повернул голову к старшему. — Наши гости обычно уже не могут ничего рассказать. Никому, — добавил он, указав на Сергея. Председатель, чуть помедлив, кивнул. Красное и синее стёкла повернулись к нему.
— Это последний мужчина.
— Кто? — Сергей опешил.
— Последний мужчина. Вы не ослышались.
— А для чего…
— Узнаете после игры, — перебил его говоривший.
— Я не собираюсь с вами играть!
— Ну, тут уж мнения мерзкого человеческого никто и не спрашивает! — раздался рык. — Погасить жертвенный костёр и остаться там? — Старший ткнул перстнем в сторону двери. — Не слишком ли много для такой твари, как человек? — Глаза его налились кровью. — Или туда, — он бросил взгляд на стену, — или на его место, — стул соседа, на который присел мужчина с красным платком, вдруг задрожал. Тот, резко вскочив и сделав шаг назад, замер.
— Да гость и не против, — скрипучий голос заставил всех обернуться. — Прямо к Сергею направлялась сгорбленная старуха, неся в руках бутылку с вином. Он похолодел. — Просто ему надобно выпить розового анжуйского, его любимого, для смелости.
Сергею показалось, что суставы старухи заскрипели, когда та наклонилась к нему и, наливая бокал, прошептала:
— Проси глянуть на портрет.
— Хельма! — обомлел он. — А где?.. — и, чуть не вскрикнув, сжал протянутый бокал так, что, казалось, раздавит его.
— Осторожней! — заметив это, усмехнулся председатель. — Надо же, мучаешься, душу вывернуть у них пытаешься, чтобы понять, а им достаточно одного! Жаль, не будет карнавала, — разочарованно добавил он, явно сожалея о чём-то грандиозно задуманном на эту ночь и упущенном.
Нескольких секунд, которые ушли на пять глотков, оказалось достаточно, чтобы Сергей сообразил, что от него требуется.
— Я хочу взглянуть на портрет. Его портрет, — он хлёстко положил ладонь на стол против места соседа.
— Свободен ли? Похвальная расчётливость, — старший кивнул. — Проводи, Роберт.
Они встали. Старуха, не выпуская его руки, двигалась рядом. Когда двери зала сомкнулись, он услышал:
— Держись крепче.
В конце галереи они остановились. Там, где два часа назад висел портрет, зияла пустота.
— Ну, убедился? — Роберт повернулся к нему, и лицо его перекосила страшная гримаса. Сергей обернулся. Позади с глазами, полными отчаяния, стоял Джеймс. На руках он держал мёртвую старуху. Ту, что состарилась в этом замке.
— Держись, — снова услышал он — и вдруг свод галереи, расколовшись, обнажил по-прежнему чёрное небо. Он успел заметить, как одежда Хельмы, сорвавшись с неё, хлопком накрыла лицо Роберта, заглушив его отчаянный крик.
— Вот это и был бридж по понедельникам, — вытирая со лба пот, пробормотал Сергей. Новосёлов молча, чуть приоткрыв рот, завороженно смотрел на него.
«Сойди в себя — и узришь обширные своды. Ниже оставь страх, спустись в пещеру. Ноги твои ступят на сухой песок, мягкий и жёлтый, дающий отдохновение. Здесь заглушён шаг твой. Здесь сухо и почти тепло. Капли времён срываются со сводов и падают в глубины мрака. Гулкие переходы наполнены реющим звуком: словно бьют свои удары бесчисленные маятники. Как в мастерской часовщика, нагоняют и перегоняют друг друга неисчислимые ритмы… Упруго жужжат веретёна судеб. Сердца всех в этих недрах. Сюда сбираются и звёздные токи, огустевающие в драгоценные камни. Тут-то, под пещерными сводами сердца, и воссияет Звезда Утренняя».
Первый отложил книгу.
— Безумствуем, коллега?
— Не я. Некий Флоренский.
— Но, согласитесь, и вас в последовательности сюжетной линии упрекнуть нельзя.
— Если бы я задумал план, понимая, что нужно сказать в такой последовательности, я никогда бы не приступил…
— Отчего же?
— От неверия в возможность задуманного. Такие вещи не рождаются в холодном рассудке, а попускаются порывом. Для чего-то…
— Тогда к чему наш диалог? Ищете лекарство от безумия?
— Попустительство и есть такое лекарство. В случае непринятия.
— Ну и как, приняли?
— Я уже.
— Имею в виду книгу.
— Пока не знаю.
(Из разговора двух интеллигентных пьяниц)
Ветер постепенно стих, и мужчина понял, что полёт замедлился. Плотная темнота, окружавшая их до этой минуты, стала расступаться, открывая пусть не далёкую, но все-таки видимую панораму. Сергей посмотрел вперёд. Они приближались к необыкновенной красоты утёсу, необыкновенным даже в сумерках, лиловым ореолом повисшими над ним. Чуть выше дыбились зубчатые вершины-башни, покрытые снегом. Внизу, у земли, уже плыла ночь, и только с огромной высоты были видны последние лучи солнца, которые, преломляясь в хрустале вершин, падали на холмы пониже, в тепло, превращая колыхание трав в изумрудный живой ковёр.
Ещё несколько мгновений, и они мягко коснулись самого края холма с резким обрывом, уходящим в черноту ночи.
— Где мы? — вырвалось у него.
— Это знаменитое ущелье трех гор, урочище Уч-Кош, недалеко от Ялты… — мягко и как-то вкрадчиво проговорила София. Сергей даже не заметил, откуда она появилась. — Точно такое же — далеко-далеко отсюда, на севере. Посреди бескрайних горизонтов, где и сейчас, не прерывая свой бег, течёт время, подгоняя, как и прежде, трёх человек, что карабкаются в гору, пробиваясь к жертвенному костру под звездою. Там воздвиг он престол свой…
— Софи! — оборвала подругу Хельма.
— К костру? — припоминая что-то, пробормотал невольный пленник. — Ялты? — он внимательно огляделся. — Я бывал здесь… не раз…
— Не случайно! — подруга загадочно посмотрела на Хельму. — Здесь, — она легко повела рукой в сторону, — мы принимаем гостей. Однажды, несколько столетий назад, когда трое из них были ещё близки, один сделал нам подарок, — её рука вытянулась в направлении Сергея. Он с удивлением посмотрел на женщину. — Нет, ты не понял — там, позади.
Мужчина обернулся. В нескольких шагах от них, левее обрыва, на изгибе холма, словно на постаменте, стояла скульптура — обнажённые женщины. Талант мастера, ваявшего их, не вызывал сомнений.
— Это же «Три грации» Кановы! — вскрикнул Сергей. — Но почему средняя прозрачна? А эти… эти похожи…
— Вот видишь, Софи, нас до сих пор узнают! — улыбаясь, воскликнула Хельма.
— Так уж и сам? Ты точно не говорила ему? — подруга недоверчиво посмотрела на неё.
— Софи! — Хельма сделала обиженное лицо.
Сергей всё ещё разглядывал известную композицию.
— Так он тоже был здесь? — поразился мужчина.
— Все, кто идёт нам навстречу, бывают здесь. И никто не остался без награды. Мы любим такое отношение, ведь мы женщины! — рассмеялась София.
— Вы хотите сказать, что я чем-то заслужил ваше внимание?
— Её — да! — София, прыснув, кивнула на Хельму. — А моё… ещё предстоит, — и она, сделав шаг к Сергею, лукаво щурясь, начала расстёгивать на нём рубашку.
Он невольно отстранился.
— Софи, перестань, ты всё испортишь. — Хельма со странной улыбкой посмотрела на подругу.
— Ладно, пусть доходит, — щёлкнув растерянного спутника по носу, согласилась та. — А нет, так последуешь за ней, за третьей, — София снова кивнула в сторону скульптуры.
— Камилла? — ахнул, догадавшись, Сергей. — Так это она?
— Хм… Не далее как сегодня ты с нею встречался, — недовольно хмыкнула Софи.
— Но я видел её мертвой!
— Но мертвой видел я её! — с издёвкой передразнила подруга Хельмы. — Игра слов, а как меняет впечатление! — Чувствовалось, что разговор женщине неприятен. И причина была не только в его вопросах. — Вот и улетишь туда же, если не станешь сговорчивым! — уже грубо отрезала София. — Вызовем Канову, и останешься в камне! — Подруга невесело усмехнулась, добавив: — Как и Полина. Камни всегда под рукой, не так ли? И рядом с сердцем. Они вам даже нужнее. Ведь только в камне ничто не мешает ему биться ровно и неслышно. — Женщина снова недобро посмотрела на Сергея. — Отдай-ка его сюда… пока. Думаю, сгодится ещё, — и, не дожидаясь согласия, разжала пальцы мужчины. — Ого! Увесистый. Старался!
