– Наливайте, – сказал я.
Через час я уже напился как скотина. Правда, пришлось соврать, что все было прекрасно, и меня оставили в покое. Но все равно, на душе было паршиво, поэтому я пил и пил. Зато когда опьянел, мне стало хорошо и весело и хотелось вскочить на стол, познакомиться с девушкой с первого этажа, которую я называл Галей, стать таким же раскомплексованным, как мои друзья, и вернуть Ларису. Сейчас бы у меня все получилось! Глеб обнимал меня и клялся, что я очень хороший парень. Я кивал и даже пытался рассказывать какие-то анекдоты, но меня, как обычно, никто не слушал. Все были заняты своими делами, все веселились и пили. На меня никто не обращал внимания, и я разозлился. Кирилл и Катя все время целовались – это раздражало. Я заорал очень громко, и все сразу затихли.
– Хватит тискать друг друга! Ты специально, Кирилл, это делаешь? Что ты хочешь этим показать?
Кирилл нахмурился, а Андрей сказал:
– Ему больше не наливайте. Видишь, как его понесло… Впервые вижу пьяного Шольца!
– Ты вообще заткнись! – гневно воскликнул я. – Какого черта ты решаешь за меня, что мне делать?! Тебе можно пить, а мне нельзя? Нельзя?! Тебе можно спать с девушками, а мне нельзя? Вам можно менять их как перчатки, а мне снова нельзя?!
– Да успокойте его, – раздраженно сказал Кирилл. Он почти не пил из-за Кати, поэтому был трезв и зол.
– Пусть гонит дальше! – сказал Максим. – Не трогайте его.
– Шольц, тебе нужна девушка? – с любопытством спросила Катя.
– Да! Да! Нужна! Мне не хватает женской ласки, и я очень хочу иметь любимую девушку! – прокричал я, чуть не плача.
Леша сильно хлопнул меня по плечу.
– Хватит биться в истерике, как баба, – сказал он. – Телка тебе нужна – так это я устрою. Найду самую клевую, специально для тебя – всю жизнь благодарить будешь! А Лариса эта – неужели не понравилась?
– Да пошел ты! – истерично заорал я, чувствуя себя очень пьяным. – Не хочу я твоих телок! Мне нужна не телка, а любимая девушка! Любимая, понимаешь? Я любви хочу, а не секса! Любви! – Из моих глаз против воли потекли слезы. – Я хочу дарить ей цветы, посвящать ей стихи!
– Денис, ты странный какой-то, – сказал Андрей. – Мы разве мало с девушками общаемся? Только ты же с ними даже не разговариваешь, у тебя непонятные комплексы какие-то! Да мы всерьез уже решили, что они тебя не интересуют, а тут, оказывается…
Он запнулся, подхватил Глеб:
– Короче, мы тебе обещаем, что найдем тебе хорошую подругу.
– 90-60-90! – закричал Макс. – И конечно, будет на джипе ездить! Только про нас потом не забудь – прокатишь как-нибудь своих друзей?
Я улыбнулся.
– Да это же пьяный бред, – поморщился Леша. – Он завтра проснется и про это забудет!
Андрей подошел ко мне и произнес:
– Идем, Шольц, на балконе постоим. Покурим, поговорим.
Я пошел за ним, уже понимая, что совершил ужасную глупость, рассказав всем о своих переживаниях. Завтра утром, наверное, я не буду знать, куда деваться от стыда. У меня и сейчас уже уши горят.
Андрей плотно закрыл дверь и закурил. На улице уже было совсем темно, горели только фонари и окна квартир. Прямо под балконом на скамейке сидели парень с девушкой и все время смеялись. Около пивного ларька, как всегда, стояла парочка алкоголиков, обнимающих друг друга.
Интересно, у меня сейчас такой же вид, как у них?
– Красиво, – присвистнул Андрей.
– Что же тут красивого? – фыркнул я. – Эти алкаши?
– Не туда смотришь, – откликнулся Андрей. – На небо посмотри. Видишь, сколько звезд? Самое лучшее на свете – это сидеть летом где-нибудь на пустынном пляже, смотреть на красивые мерцающие звезды, греться у костра и петь песни под гитару…
Я удивленно взглянул на него:
– Ты действительно так думаешь?
– Конечно. Тебя это удивляет?
– Ну, мне казалось, что ты совсем не романтик, как и остальные… – замялся я.
– Ты странный человек, Шольц, – произнес Андрей. – Неужели ты меня так плохо знаешь? Хотя… И тебя, вроде, я знаю хорошо, а стоило тебе напиться, как ты такое отмочил… Да, кстати, мне кажется, что у вас сегодня с Ларисой ничего не было. Да?
Я промолчал. Андрей подождал и начал смотреть вниз. Девушка со скамейки перебралась к парню на колени, и тот довольно загоготал. Мне стало так обидно, что пришлось закусить губу. Перехватив мой взгляд, Андрей сказал:
– Денис, тебе надо выговориться.
Не знаю, отчего, скорее всего из-за того, что я был пьян, мне действительно захотелось откровенно поговорить. И решившись, я рассказал все, о чем думал и о чем мечтал. Андрей не перебивал меня, курил, хотя я рассказывал долго, минут двадцать.
Когда я закончил, он достал очередную сигарету, где-то пятую по счету, и задумчиво сказал:
– А ведь еще пару лет назад был таким же, как ты. Даже думал почти так же.
– Ты? – недоверчиво сказал я. – Не может быть. Как это?
С любопытством посмотрев на меня, Андрей сказал:
– Неужели не веришь?
В застекленную дверь балкона постучался Макс.
– Хватит целоваться, голубки! – воскликнул он. – У нас выпивка кончается. Вы идете?
– Глайзер, не мешай. Дай поговорить спокойно!
– Как хочешь. Смотри только, беднягу Шольца не слишком грузи. Все-таки это его праздник!
– Иди уже, – добродушно сказал Андрей, – иди.
Когда Макс ушел, он вздохнул и устало произнес:
– Вижу, ты всерьез думаешь, что я всегда такой же, как в компании. Балагур и приколист, совершенно несерьезный и легкомысленный парень. Да?
Я кивнул.
– Честно говоря, Шольц, мне обидно. Ты меня, оказывается, совсем не знаешь. Ты поверишь, если я скажу, что пишу стихи?
– Нет, – честно ответил я.
– Зря, – невесело улыбнулся Андрей. – Пишу иногда. Для души, как говорится. Сейчас уже редко, не то что раньше… А еще я любил писать стихотворения своей девушке. На каждое свидание с ней я дарил ей свой новый вирш, посвященный, конечно, ей – единственной и неповторимой…. Боже, какой я был дурак!
Он тоже был пьян, дышал мне в лицо перегаром.
– Сейчас, я, конечно, уже не вспомню ни одного, ну что-то в таком роде:
Ты – как нежаркое летнее солнышко,
Ты – как ласковый моря прибой,
Ты – как прекраснейший маленький ангел,
Солнышко, я восхищаюсь тобой!
– Что-то в этом роде…
Я смотрел на Андрея раскрыв рот, поняв, насколько мало знал его. Мне всегда казалось, что он действительно слишком легкомысленен и несерьезен – чего стоит только та история с «похоронами» Кирилла! – а оказалось, что это всего лишь маска.
Словно прочитав мои мысли, Андрей доверительно сказал мне:
– Теперь я налепил на себя маску «рубахи-парня», Человека Без Проблем. Ведь ты никогда не видел меня печальным или озабоченным, да? Ну разве что раздраженным и резким. Создается впечатление, что проблем у меня и в самом деле нет. Но это, конечно, не так…
Хмель потихоньку уходил, но все равно мне было приятно стоять вот так на балконе и разговаривать о том, что меня интересовало.
– Никогда тебя таким не видел, – произнес я. – Когда же ты так изменился?
– Глупая история, – махнул Андрей. – Если хочешь, спроси у Шведа. Он расскажет. Я ведь его лет двенадцать знаю.
– А ты не расскажешь?
– Я не люблю рассказывать об этом… Хотя, пока пьяный, могу рассказать. Все равно ты завтра про это забудешь.
– Не забуду.
На балкон вышел Кирилл.
– Я тоже покурю. Вас, я вижу, на разговоры пробило? Слушай, Шольц, здесь спальня изнутри закрывается?
– Да.
Мы помолчали.
– Хорошо. Тогда попытаюсь Катюшу уломать… Она, мне кажется, уже созрела. А то эти пьяные рожи вламываться будут, как всегда. Хорошо, что закрывается.
– Вы все пьете? – спросил Андрей.
– Бельмуд уже спит, а Бар с Глайзером за пивом пошли. Не хватило пива. Да, сейчас Оля придет – Швед ей только что позвонил. По-моему, он уже вышел ее встречать. Ладно, пойду я.
– Желаю успеха, – усмехнулся Андрей.
Кирилл ушел.
– Молодец, Омар, – произнес Андрей. – Он действительно Катю любит.
Я пожал плечами; он вздохнул.
– Так вот. Два года назад я познакомился с девушкой – хорошенькой и очень обаятельной. Имя называть не буду, оно тебе ничего не скажет. Это была моя первая любовь, первая девушка, первый поцелуй. Она была очень яркой, независимой, эффектной, а я, наоборот, считал себя уродом и занудой. И даже когда она согласилась со мной встречаться, решил, что она просто шутит. Зато потом я стал самым-самым, как мне казалось, счастливым человеком на свете. Я безумно любил ее и думал, что она так же любит меня. Тогда я и начал писать стихи.
Андрей помолчал. Внизу прошел парень с включенным магнитофоном. Пел Цой. «Видели ночь, гуляли всю ночь до утра-а-а…»
– Видя, что со мной творится, Швед пытался повлиять на меня, но я никого не слушал. Я уже жил в придуманном мной мирке, где существовало только двое – я и она. Все остальные были так невообразимо далеко, что казались бесплотными призраками.
