— Он просто друг, — сказала Рози.
Если бы она знала, сколько у меня друзей, то наверняка догадалась бы, какой щедрый комплимент только что отвесила в мой адрес.
— Ага, — сказала Белинда.
Рози и Белинда вернулись в гостиную одновременно с Имонном, который принес докторский чемоданчик. Белинда резонно предположила, что кому-то нехорошо, но Имонн объяснил ей суть генографического проекта. Белинда была медсестрой, так что забор крови прошел по высшему разряду.
Я передал пробирку Рози, чтобы она убрала ее в сумочку, и заметил, что у нее дрожат руки. Ее волнение, полагаю, связано с предстоящим подтверждением отцовства. Меня не удивило, когда она спросила, можем ли мы немедленно приступить к анализу ДНК. Для этого следовало открыть лабораторию в субботу вечером, но, по крайней мере, наше дело можно было бы завершить.
В лаборатории — никого. Устаревшая идея работы с понедельника по пятницу воплощается в возмутительном недоиспользовании дорогостоящих экспериментальных площадей. Университет имеет уникальное аналитическое оборудование, которое позволяет очень быстро определить отцовство и материнство, — а у нас есть идеальный образец ДНК. Конечно, ДНК можно получить из многих источников, и для анализа нужно всего несколько клеток, но подготовка отнимет много времени и сил. С кровью все куда проще.
Новейший аппарат стоял в закутке, где когда-то была комната для чаепитий. С той поры здесь остались мойка и холодильник. В какой-то миг я пожалел о том, что всё выглядит совсем не солидно; откуда вдруг такое тщеславие? Я открыл холодильник и достал пиво. Рози громко кашлянула. Я распознал кодовый сигнал и откупорил бутылку и для нее.
Готовясь, я попытался объяснить Рози суть процесса. Это было нелегко, поскольку она не умолкала ни на минуту — даже когда скребла внутреннюю сторону щеки, чтобы дать мне образец своей ДНК:
— Просто не верится, что все так просто. И так быстро. Где-то в подкорке я всегда подозревала об этом. Когда я была маленькой, Имонн приносил мне подарки.
— Это многофункциональное и очень сложное оборудование для такой простой задачи.
— Однажды он принес мне шахматы. Фил дарил мне всякую девичью ерунду — шкатулки для украшений и прочее барахло. Странно для фитнес-тренера, если подумать.
— Вы играете в шахматы? — спросил я.
— Не так чтобы. Но я не к тому. Имонн уважал во мне человека с мозгами. У них с Белиндой нет детей. У меня такое чувство, что он все время рядом. Возможно, Имонн даже был лучшим другом моей матери. Но я никогда не думала о нем как о своем отце.
— Ну так он вам и не отец, — сказал я.
На мониторе высветился результат анализа. Дело сделано. Я стал запаковывать аппарат.
— Ого, — воскликнула Рози. — Никогда не думали о том, чтобы стать консультантом по снятию стресса?
— Нет. Я всерьез рассматривал несколько профессий, но все они были связаны с наукой. Навыки межличностных отношений — не самая сильная моя сторона.
Рози расхохоталась:
— Тогда начнем ускоренный курс самоутешения.
Как оказалось, это была шутка: подход Рози к самоутешению строился на употреблении алкоголя. Мы отправились в бар «Джимми Ватсон» на Лайгон-стрит, в нескольких минутах ходьбы. Как всегда по выходным, бар был заполнен ученой братией. Мы устроились за стойкой. Я с удивлением обнаружил, что Рози, профессиональный бармен, слабо разбирается в винах. Несколько лет назад я узнал от Джина, что вино — идеальная тема для непринужденной светской беседы, и исследовал этот вопрос. Я был знаком с происхождением всех вин этого бара. Да и выпито их было немало.
Рози в связи с ее никотиновой зависимостью пришлось выйти на улицу подымить. Время было выбрано крайне удачно, поскольку мимо как раз проходила парочка — и мужчиной оказался Джин! А вот женщиной была вовсе не Клодия, но я узнал ее: Оливия, Индуистка-Вегетарианка из «Столика на восьмерых». Никто из них меня не заметил, да и прошли они так быстро, что я не успел рта раскрыть.
Видимо, замешательство, вызванное этим зрелищем, и подтолкнуло меня к следующему решению. А пока ко мне подошел официант и сообщил:
— Снаружи как раз освободился столик на двоих. Хотите отужинать у нас?
Я кивнул. Что ж, придется заморозить купленные на сегодня продукты до следующей субботы, смирившись с неизбежной потерей их питательных свойств. Инстинкт снова вытеснил логику.
Впрочем, Рози, вернувшись после перекура, одобрила это решение. Видимо, ей хотелось есть. Но мне было приятно сознавать, что я не оплошал — как часто бывает в ситуациях с участием противоположного пола.
Еда была отменной. Мы взяли свежих очищенных устриц (органические), сашими из тунца (выбор Рози и, вероятно, без оглядки на экологическую чистоту), баклажаны с моцареллой (Рози), сладкое мясо[15] (это мне), сыр (на двоих) и одну порцию мусса из маракуйи (тоже на двоих). Я заказал бутылку марсана; это белое вино стало прекрасным дополнением к нашему меню.
За едой Рози все пыталась объяснить мне, почему ей так хочется разыскать биологического отца. Меня ее доводы не убеждали. В прошлом это, возможно, и было бы полезно с точки зрения определения риска генетических заболеваний, но сейчас для этого достаточно анализа ДНК Рози. Отчим Фил, похоже, отлично справился с ролью отца, хоть и не без претензий со стороны Рози: он чересчур мнил о себе, был непоследователен в своем отношении к Рози и вообще часто менял настрой. К тому же Фил резко выступал против алкоголя. Я счел это вполне оправданной позицией — но, как выяснилось, она-то и вызывала трения между ними.
Доводы Рози показались мне чересчур эмоциональными. Я не силен в психологии, но смог догадаться, что вопрос отцовства исключительно важен для нее.
После десерта Рози отлучилась «попудрить носик». Я смог предаться раздумьям и вдруг поймал себя на мысли, что замечательно провожу время за ужином с женщиной. Серьезное достижение, которым мне не терпелось поделиться с Джином и Клодией.
Я пришел к выводу, что отсутствие проблем в общении с Рози обусловлено тремя факторами.
Привычное заведение. Прежде мне никогда не приходило в голову пригласить женщину — да и вообще кого-нибудь — в «Джимми Ватсон», в бар, который я всегда рассматривал лишь в качестве источника выпивки.
Наш ужин вовсе не был свиданием. Рози я заранее отверг по многим пунктам как потенциальную спутницу жизни, и мы встретились исключительно по делу. Это было скорее совещание.
Я был слегка пьян, а значит, расслаблен. Потому и не обращал внимания на возможные просчеты.
В конце ужина я заказал два бокала самбуки и спросил:
— И кто у нас следующий в очереди на ДНК-тест?
Кроме Имонна Хьюза Рози знала лишь двоих «друзей семьи», сокурсников матери. Маловероятно, чтобы случайный любовник ее матери сохранил с ней связь — при наличии Фила. Однако нельзя было сбрасывать со счетов и эволюционный довод: мужчиной могло двигать желание убедиться в том, что его потомство получает должный уход и заботу. Собственно, от этого отталкивалась и Рози.
Первым кандидатом был доктор Питер Энтикотт, местный житель. Другой — Алан Макфи, скончавшийся от рака простаты. Неплохая новость для Рози — ведь, за неимением предстательной железы, она не могла унаследовать эту болезнь. Как выяснилось, Алан был онкологом, но выявить рак у себя самого не сумел. Обычное дело: людям свойственно не замечать того, что находится рядом и очевидно для окружающих.
К счастью, у доктора Макфи была дочь, с которой Рози некогда общалась. Рози договорилась о встрече с Натали через три дня — чтобы посмотреть ее новорожденного ребенка; хороший повод.
Я вернулся к своему обычному расписанию, но проект «Отец» не шел из головы. Теперь я достаточно подготовился к сбору образцов ДНК — мне не хотелось повторения истории с разбитой чашкой. На фоне этих забот у меня состоялась очередная стычка с деканом, на этот раз по поводу Случая с Камбалой.
Помимо всего прочего, я преподаю генетику студентам-медикам. На семинаре в предыдущем семестре студент, который не назвал своего имени, поднял руку вскоре после того, как я показал свой первый слайд — потрясающе красивую диаграмму эволюции от одноклеточных организмов до многообразия современных форм жизни. Только моим коллегам с физического факультета под силу изобразить нечто столь же впечатляющее. Я не могу понять, почему для многих интереснее счет на футбольном табло или вес какой-нибудь актрисы.
Этот студент, однако, явно принадлежал к другой категории:
— Профессор Тиллман, вы употребили слово «эволюционный».
— Совершенно верно.
— Думаю, вам следовало бы подчеркнуть, что эволюция — это всего лишь теория.
Я не в первый раз слышал вопрос — или утверждение — такого рода. Опыт показывал, что мне не удастся переубедить студента, взгляды которого наверняка основываются на религиозных догмах. Зато я мог сделать так, чтобы его коллеги — молодые врачи не приняли всерьез подобную галиматью.
