– Ты почему не едешь на Сьерра-Неваду? – спросил он меня. – Некоторые твои сверстники идут.
Я объяснил ему, что меня ужасает перспектива одеваться огородным пугалом. Так все-таки ехать или не ехать. Я уже видел царственные вершины Сьерра-Невады, покрытые чудесной белизной. Видел синюю куртку, разрезающую голубой ветер в небесной чистоте.
– Без достойного снаряжения я никуда не поеду, – повторил я.
Он не настаивал, пребывая в задумчивости, возможно, решая задачу, где его достать. Я, со своей стороны, подумал, что он устал от моей матери и мое присутствие на лыжной станции освободит от нее мистера Ноги. У меня создалось впечатление, что за период между подарком ботинок, новогоднего костюма и возможного подарка лыжного снаряжения побудительные мотивы сильно изменились. Меня продолжало радовать то, что я не открыл ему секрет якобы замеченного тела женщины в озере, и это заставляло его испытывать душевные муки, которые он уже не мог разделить ни со мной, ни с моей матерью. И чтобы он не забывал об этом, я время от времени, совсем уж некстати и как бы невзначай, спрашивал его, не ходил ли он снова на озеро. Как я и ожидал, он отрицательно качал головой, испытывая великие душевные муки от этого единственного небольшого воспоминания.
* * *
На свадьбу Тани я надел костюм, которым так и не воспользовался в новогодний праздник. К тому времени у меня уже выросло все, что должно было вырасти, и одежда могла отныне служить мне бесконечно долго, согласно мнению матери, к которому она в том, что касалось непосредственно ее самой, никогда особенно не прислушивалась.
Церемония состоялась весной в замке в нескольких километрах от нашего поселка, и я был просто ошеломлен, увидев ее в таком одеянии рядом с седовласым мужчиной, который, казалось, мог бы быть ее отцом. Впрочем, он был бы отцом совсем непохожим ни на Ветеринара, ни на моего собственного отца, который вообще и на отца-то похож никогда не был. Ни один из отцов, которых я когда-либо видел, таким не был.
Таня представила меня как близкого друга, друга, которого она очень любит, и он посмотрел на меня с высоты человека, носящего шелковые галстуки и костюмы, сшитые на заказ. Кроме того, он был обладателем серых, холодных глаз и лица, не знавшего улыбки по меньшей мере в течение последних десяти лет. Было заметно: он сделал перерыв между двумя деловыми встречами, чтобы исполнить формальности, которые позволяли ему взять в жены Таню. Ничего другого не наблюдалось. Я был пустым местом, и Ветеринар, который мог поднять на руки огромную собаку, не изменившись в лице, да еще и спасти ей жизнь, тоже был пустым местом. Марина шла с ним под руку. Цветы и листья деревьев отражались в ее глазах. Она была живописно призрачной, не от мира сего. Замок казался ее естественной обителью.
Эдуардо сказал, что не может больше выносить того, что происходит: «Сейчас со мной что-нибудь случится». На нем был такой же, как у меня, костюм, тоже черный, только на брюках не было отворота. Белокурые блестящие волосы золотыми ручейками ниспадали на лацканы пиджака.
– Тебе не кажется несколько претенциозным это место?
– Мне тут нравится, – ответил я. – Недалеко от поселка и очень живописно.
– Я еще не видел ни одной свадьбы, в которой не было бы чего-нибудь смешного, – сказал Эдуардо, темные очки которого пускали солнечных зайчиков.
– Ты думаешь, Таня будет счастлива?
– Это же гангстер, неужели не видишь? Сестра всегда хотела стать подружкой гангстера.
Каждый раз, когда я видел сон, Таня была в нем все более далекой, все более несбыточной мечтой, потому что ее мечты не имели ничего общего с моими.
Ее мечта была о богатстве, о внушительном черном «мерседесе», о шофере и секретаре и еще о телохранителе. А я уже знал, что, сколько бы я ни крутился, никогда этого ей дать не смогу.
– Он, должно быть, дурак, – изрек я Эду.
– Думаю, мне не придется работать. Я посвящу себя тому, чтобы быть его шурином. Он всерьез принял то, что я сверходаренный. Так что теперь жизнь моя устроена.
Я вновь посмотрел на гангстера. За это время он стал еще больше, раздулся от собственной важности. Он просто перерос самого себя. Он сам секретарь-телохранитель, шофер, автомобиль. А может быть, еще и яхта, шикарный дом, деньги в банке, бизнес, деловые переговоры, телефоны для ведения деловых переговоров, партнеры, совещания, стремительность. Как все это ему досталось? Как люди попадают на Луну? Таня уже была с ним на Луне, но все равно меня утешал этот в последний раз увиденный образ бледной девушки со светло-каштановыми волосами, удержавшийся в мире житейских мелочей.
– Дом, в котором они будут жить в Мексике, такой же большой, как этот замок, – сказал Эду. – У него и яхта есть, на которой он может плавать, куда захочет, есть лошади, собаки, короче, много чего. Я очень доволен тем, что породнился с ним. Несимпатичный мужик, – продолжал Эду. – С ним только соберешься поговорить, а он уже смотрит на тебя так, словно ты вот-вот скажешь глупость. Но глупость – это еще не все. Он умеет оценивать людей. Я хочу сказать, он сразу определяет, чего ты стоишь.
– А как с тобой, он уже оценил тебя? – спросил я.
Эду кивнул в знак согласия.
– Скоро я узнаю, сколько стою.
– А мне, – сказал я, – всегда казалось, что у людей, обладающих властью, нет внешних признаков власть имущих. В кино такое проходит, потому что каждый актер должен продемонстрировать определенное качество своего персонажа, но в реальной жизни мы похожи то на одно, то на другое, у нас нет необходимости показывать то, чем мы являемся, в этом нет смысла.
– Он гангстер и похож на гангстера. Ты похож на парня из среднего класса, который собирается поступать в среднюю школу, а я похож на нечто, не поддающееся классификации, и я именно такой. Или нет?
– Ты совсем не похож на парня из среднего класса? Не заблуждайся! Ты и впрямь так думаешь? Думаешь, что не похож? Ты такой же, как я.
– Не очень надолго, – ответил он.
Серый костюм его зятя закрывал газон замка и затмевал сияние дня.
– Нас отличает друг от друга честолюбие замыслов, – сказал Эду, имея в виду себя и меня.
– Ты будешь всего-навсего его рабом. Не предавайся иллюзиям, – сказал я неуверенно, боясь остаться в одиночестве по эту сторону жизни.
– Итак, она уже выскочила замуж, – сказала мать, едва я переступил порог дома.
С дивана поднялся мистер Ноги, протянул мне руку и с благодарностью пожал мою. Я с угрызением совести подумал о том, что освободил его от моей матери.
– Ну так как? Ты все-таки собираешься поехать с нами в горы? Я принес тебе снаряжение.
Меня крайне опечалила тоска во взгляде матери.
– Спасибо, но я туда не собираюсь, – ответил я и посмотрел на пакету стены.
– Не хочешь посмотреть, что в нем? – спросил он.
– Нет, правда. Это глупо – разворачивать его, чтобы потом снова заворачивать.
– Тебе не нужно его возвращать. Снаряжение мое. Вот уже два года.
– Мне не хочется ехать, серьезно.
– А каков собой жених? – прервала наш разговор мать.
– Его нужно видеть, он словно спустился с экрана телевизора, по которому показывают одну из послеобеденных картин.
– Он богат?
– У него шофер и телохранитель. Остальное можешь себе вообразить.
– Ну, конечно. Волчица в овечьей шкуре.
– Это ты о Тане говоришь?
– В глубине души она такая же, как и та. – Мать имела в виду Марину. – Они ухитряются и пальцем не пошевелить.
Им пришлось подвергнуть меня настоящим пыткам, чтобы я сказал то, что думаю, и думаю ли я, что мать тоже ничего не делает. Я этого не сказал, потому что мне больше всего хотелось, чтобы мать думала, что она делает что-то полезное, хотелось видеть ее удовлетворенной. Я вообще-то не испытывал особой симпатии к людям, которые много работают. С самого раннего детства я привык к людям, которым приходилось работать от случая к случаю, когда возникала потребность в деньгах, а настоящей работы они так и не имели. Я не мог вполне серьезно относиться к категории таких людей, как мистер Ноги, служба которых состояла лишь в том, чтобы круглый год в холод и жару демонстрировать себя. Да и операции Ветеринара не были таким уж рискованным делом, потому что это совсем не одно и то же – проводить вскрытия животных или людей. Курсы Эйлиена в Культурном центре, его исследования были чистейшей воды фантазиями, а работа моего отца, возможно, единственное реальное дело, оставалась для нас невидимой, она находилась в другом измерении, подобно гангстеру, подобно Мексике, подобно Тане.
* * *
Летом я не сдал отборочные экзамены, да к тому же мой отец сообщил, что больше не вернется в наш дом и что было бы лучше, если бы я приезжал повидаться с ним к нему домой. Он прислал моей матери письмо. Она его прочитала, смяла и бросила в камин, как это делают в телевизионных сериалах. Потом села на диван и погладила свои трико.
