Первыми у вагончика финишировали телевизионщики. На деревянной лавке валялась спецодежда лодочника, а самого лодочника не было и в помине.
– Он смылся! – воскликнул Владик.
– Кто смылся? – послышался строгий голос с воды. Это подплывала Варвара Петровна.
– Лодочник, – спокойно ответила Джекки. – Мы хотели взять напрокат лодку, чтобы покататься.
– При чем тут лодочник? – напрягла мозговые извилины Варвара Петровна.
Со всех троих текло, одежда прилипла к телу, и вид, прямо скажем, был у троицы весьма жалкий.
– Потому что только он может выдать лодку! – в своем простодушии Владик был великолепен.
Терпение следователя истощилось:
– Не придуривайтесь! Где доктор Каштанов?
– Честное слово, не знаю! – искренне призналась Джекки, явно расстроенная тем, что случилось.
– Джекки, пойдем! – напомнил Владик. – А то ужин пропадет.
Милиционерша в гневе уселась в вылезшую из озера машину и резко хлопнула дверцей.
Во время ужина в столовой дома отдыха от столика к столику торжественно переходили трое в ослепительно белых халатах. Директор, представительный и симпатичный, наклонился к диетсестре и прошептал ей на ухо:
– Этот отдыхающий у нас уже гостит две недели. Его усатый сосед – дней десять. А вот тот, молодой, пухлый, который с приятной дамой, – эти приехали только вчера.
Под «пухлым» имелся в виду Владик, под «приятной» подразумевалась Джекки, а под халатом диетсестры скрывалось тело капитана милиции, которая надеялась обнаружить среди отдыхающих разыскиваемый Объект. Компания в белых халатах приблизилась к столику, за которым ужинала телевизионная бригада.
– Добрый вечер! – Директор был супервежлив. – Есть ли претензии?
– Есть! – Джекки в упор глядела на мента в белом халате. – Директора мы знаем, врача тоже, а вы, простите, кто будете?
– Я – диетсестра! – бодро рапортовала Варвара Петровна.
Джекки обрадовалась:
– Господин директор, гоните ее в шею! Она нас тут просто травит!
Комиссия остолбенела – все трое. То же самое произошло и с соседкой по столу. И Владик тоже замер с туго набитым ртом.
Через столовую в цивильном костюме шел Антон Михайлович. И вдруг заметил Джекки и Владика. В его планы не входило с ними пересекаться. Каштанов повернулся к ним спиной и дальнейшее передвижение совершал боком. Ему повезло – Джекки целиком была поглощена предстоящей битвой с конкуренткой, так что доктор вполне мог не передвигаться боком, а идти нормально.
– В салате овощи плохо промыты. – Джекки начала атаку милым, мирным голосом. – На зубах скрипит песок. Макароны переварены и потому слиплись, соус к ним прокис, а компот кто-то уже пил до нас. Что же касается котлет, то они, уверена, из мяса английских бешеных коров.
Владик, который как раз держал котлету во рту, подавился.
– По-моему, вы преувеличиваете! – пролепетал директор, схватившись за сердце.
– О Господи, – выдохнула соседка по столу.
– Это клевета! – Псевдодиетсестра ринулась в ответный бой. – Я докажу! – Она вырвала у Джекки вилку, нацепила на нее котлету, разумеется, с тарелки Джекки и бесстрашно запихнула в рот.
– Котлета – объедение, – проговорила она, дожевывая мясо. – Попробуйте, Борис Иванович! – И отобрав у Джекки вторую котлету, сунула в рот директору. – И вы, доктор, тоже! – С этими словами самозванка отняла последнюю котлету у Владика и угостила ею врача.
Члены комиссии дружно жевали.
Котлетами хулиганка не ограничилась. Она выпила оба компота, что предназначались телевизионщикам, и цапнула пирожное.
– На пирожное мы не жаловались! – торопливо сказала Джекки, поняв, что проиграла сражение.
– Возьмите обратно, я его только надкусила! – Варвара Петровна милостиво возвратила жалобщице недоеденное пирожное.
– Мы учтем ваши замечания, – растерянно пробормотал директор, и комиссия степенно побрела дальше.
Соседка по столу укоризненно поглядела на Джекки:
– Зачем вы над ними куражились? Здесь замечательно кормят.
Джекки вынуждена была объяснить:
– Эта тетка – никакая не диетсестра.
– А кто она? – в испуге соседка перешла на шепот.
– Переодетый милиционер!
– А так похожа на женщину! – вздохнула соседка.
– Что ты наделала? Где мы теперь будем ужинать? – В глазах Владика сквозила боль.
Джекки и на этот раз продемонстрировала находчивость:
– Мы, как и положено, свой ужин отдали врагу!
И снова на монастырской колокольне звонарь будил окрестности мелодичным перезвоном. Из-за горизонта навстречу новому дню вставало красное дружелюбное солнце.
После завтрака стало ясно, что погода будет отменная, по качеству не уступающая котлетам в столовой дома отдыха. Отдыхающие разбежались кто куда: одни направились на пляж, другие – в лес, за брусникой и опятами, третьи, схватив удочки и спиннинги, попрыгали в лодки и отгребали в зарыбленные уголки, а любители спокойного, так называемого неактивного отдохновения, расположились на открытой террасе, ступенями спускавшейся от корпуса к озеру. Здесь нежились в шезлонгах, играли в пинг-понг и в шахматы огромной величины, пили прохладительные напитки, а некоторые даже читали книги.
Джекки и Владик тоже расположились в креслах, но не предавались беззаботному бездумью, а продолжали свою кипучую деятельность. Владик протянул видеокамеру и предложил Джекки посмотреть в визир.
– Кое-что снял вчера поздно вечером, – сказал оператор. – Ухватил нашего подопечного.
Джекки увидела крошечное черно-белое изображение. Кадр напоминал сцену из унылого фильма про шпионов. Две фигуры в полумраке стояли на деревенской улице около дома. Один из мужчин был явно Каштанов, а рядом стоял какой-то мужик в брезентовом плаще и сапогах. Попробуем описать это далее, как говорится, по-киношному...
Мужчина что-то передал Каштанову, и тот спрятал это в карман. Они о чем-то переговаривались и часто озирались. На какое-то мгновение мужчина в плаще перекрыл Каштанова, и, кажется, в этот момент доктор тоже что-то вручил своему собеседнику.
– А чего так плохо видно? – послышался голос Джекки.
– Далеко было, да и поздно. К тому же дождь моросил, – объяснил голос Владика.
– Что они там делают? – спросил голос Джекки за кадром.
– Это я тебя хотел спросить. Думаю, делят доллары. – Фантазия Владика была нацеленной и конкретной.
– А что это за тип?
– А я почем знаю! – ответствовал Владик.
Тем временем Каштанов и незнакомец похлопали друг друга по плечу, уселись в газик, стоявший у дома, и медленно поехали по деревенской улице.
– Покажи еще раз! – попросил голос Джекки.
– Сейчас перемотаю. – Владик взял камеру и начал отматывать пленку.
В это время около террасы шикарно тормознул экипаж. Он представлял собой обыкновенную деревенскую телегу. Лошадью управлял кучер лет двенадцати, может, тринадцати. С телеги с роскошным букетом хризантем на длинных стеблях спрыгнул Антон Михайлович.
Джекки и Владик поначалу оцепенели от удивления, а затем Джекки восхищенно спросила:
– Где вы раздобыли это ландо?
– Проголосовал на шоссе! – небрежно бросил Каштанов и добавил: – Я всю ночь думал и решил, что извинюсь перед вами, но только при одном условии...
– При каком?
– Что вы уберетесь отсюда навсегда!
Тобольская оценила предложение положительно:
– Если б вы знали, дорогой профессор и академик, как вы-то мне осточертели! Принимаю ваше предложение с удовольствием.
– Тогда попрошу принять мои извинения, я был не прав, вы не доносчица!
У Владика были свои интересы:
– Как зовут лошадь, ее можно погладить?
– Графиня де Монсоро, – как о чем-то само собой разумеющемся ответил кучер. – Она сахар любит.
– А почему вы с букетом? – поинтересовалась у Каштанова Джекки.
Доктор торжественно заявил:
– Джекки, поздравляю с днем рождения!
Джекки обрадовалась, но характер взял свое:
– Антон Михайлович, вы случайно не перегрелись?
Доктору показалось, что он ослышался:
– Что это значит?
Владик популярно объяснил:
– Это народное выражение. Ну, вроде того: «Вы что, белены объелись?»
Антон Михайлович иронически покивал:
– Понял. Если я себя так веду, я действительно перегрелся и объелся белены.
– Когда человек объелся белены, у него изо рта идет пена, – сказал Владик. – А у вас пены нет.
– Я собирался преподнести эти цветы вам, но после вашего хамства подарю букет другой даме. – И обиженный Каштанов поднес хризантемы к морде лошади.
– Ваше сиятельство, графиня, пожалуйте откушать!
Графиня не побрезговала и с удовольствием слопала букет.
Джекки обозлилась сама на себя:
– Какой у меня несносный характер! Не сердитесь, Антон Михайлович, я понимаю, что вы принесли цветы с самыми добрыми намерениями, но я... ну, не могу не укусить!
– Это я вижу, – улыбнулся Каштанов. – Но у вас еще не все потеряно. Я купил еще кое-что, лошадь этого не ест.
