Валька глянул в его сторону и резко переменил мелодию, заиграв камаринскую и напевая: «Ах ты, сукин сын, камаринский мужик!» Затем поднялся со своего места, перешел на веранду, и начал подыгрывать девушке, которая сидела за пианино. Женька опять устремился к Лизе, которая согласилась с ним танцевать крайне неохотно. После танца Антон подозвал Женьку:
— Иди-ка на минутку!
Тот с явным нежеланием отошел от Лизы.
— Чего тебе?
— Отойдем. Слушай, что ты прилип к Лизе? Не видишь, как Валька по ней мучается?
«Прилип к Лизе!» Побледнев от гнева, Женька уже ничего не слыхал. Кулаки его сжались, брови сошлись к переносью, и грудь тяжело задышала. Он грубо выругался, сплюнул под ноги, и это был весь его ответ. Круто повернувшись, он пошел назад. Одним прыжком Антон настиг его, схватил за ворот и бросил оземь. Рука молниеносно скользнула Женьке на горло. Но в сознание проник голос совести, и негромко и предупреждающе прозвучало одно только слово: «Комсорг!» Антон заставил себя резко разжать руки. Женька видел, чего стоила эта выдержка, и просто струхнул. Антон, переводя прерывистое дыхание, сказал лишь: «Дурак!» — и, перешагнув через него, пошел к веранде, около которой по-прежнему танцевали и веселились. Женька поднялся, отряхнулся: «А ведь я, пожалуй, маху дал. Ну и Жгутов, просто бешеный!» — и поплелся к народу.
Сергей, увидав его, удивился.
— Ты чего такой кислый? Валька скис, так это понятно, по Лизе страдает, а ты с нею весь вечер — и тоже кислый. Нет, братцы, у физиков логику искать — пустое дело.
Только сейчас до Женьки дошел смысл слов Антона, и он крепко выругал себя. Он сразу же направился к Антону, но начался танец, к Антону подошла Маша и пригласила его. Женька вздохнул и пригласил первую попавшуюся девушку. Лиза сидела около заметно повеселевшего Вальки и о чем-то оживленно говорила с ним. Да у Женьки, правду сказать, совсем пропала охота ее приглашать.
— Антон, чем ты озабочен? — спросила Маша. — Тебе у нас не нравится? Почему ты хмурый?
— Да нет, у вас хорошо, весело.
— А в чем же дело?
— Зуб разболелся.
— А интересно, как зовут этот зуб?
Антон отмолчался. Мария пытливо глянула ему в лицо, вздохнула и тоже замолчала.
Праздник окончился в начале первого. Самбисты стали прощаться с девушками.
— Э, нет, так легко вы с нами не расстанетесь! — заявила Лиза. Она схватила аккордеон и надела ремень себе на плечо: — Я Валечке помогу донести. Айда с ними, девочки!
— Ну, тогда неси футляр, — сказал Валька, — а я буду играть.
Он заиграл «Подмосковные вечера», и оживленная ватага с песней двинулась к республике Самбо. Маша взяла Антона под руку и, задерживая шаг, отстала с ним. Прижавшись к его плечу, девушка шла все тише. Пение слышалось уже далеко впереди. Несколько раз закусив губу и наконец решившись. Мария с отчаянием и радостью сказала:
— Антон… Антон… — Остановилась и повернулась к нему: — Ты такой… такой сильный, хороший… Я хочу бывать с тобой, видеться… часто-часто… Антон! — Голос ее дрогнул ожиданием счастья. — Почему ты молчишь?
Антон чувствовал, как сильно, необычайно взволнована девушка, и у него защемило сердце, так он жалел ее и так не хотел причинить боль.
— Машенька, — тихо сказал он, — знаешь…
— Что? — еле слышно шепнула она, поднимая к нему лицо.
— Есть на свете одна девушка…
Он подумал, что луна зашла за облака, так потемнело и помертвело лицо Марии. Она судорожно вздохнула и пошла вперед. Он пошел за нею. Немного не доходя до мостков, у которых собралась поющая и гомонящая толпа, она спросила не оборачиваясь:
— Она хорошая?
— Я люблю ее.
— Как я ей завидую! Ты прости меня. Знаешь, мне сейчас нисколько не стыдно, что я… тебе… Все равно я буду…
Антон сжал ей руку и быстро пошел наверх, догоняя самбистов. Заметив его, Женька отстал и подольстил, чтобы разом кончить ссору:
— А знатную красотку ты подхватил! Правильно, тащи удочку, если рыба клюет…
Антон гневно посмотрел на него и обошел стороной. Женька остался стоять как вкопанный, провожая его тяжелым недоуменным взглядом.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
И ТОЛЬКО ТОТ ДОСТИГНЕТ ЕЕ СИЯЮЩИХ ВЕРШИН…
1
ПРОЦЕС С ПОЗНАНИЯ — ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
(философическая поэма)
В пятницу вечером, когда самбисты ужинали, в дверях сараюшки неожиданно раздался сиплый голос:
— Приятно кушать честной компании!
Снаружи стоял посетитель, которого они никак не ждали: пастух Макар. Из-за его спины, остро поблескивая глазками, выглядывал Володька.
— Спасибо! Садитесь и вы с нами!
— Спасибо, хозяева, да мы сыты. Кушайте, кушайте, нам не к спеху.
— Что, Володька, решил навестить своего друга Ярыгина? — спросил Антон.
Самбисты фыркнули. Валька вперил в пастушонка злой взгляд, но тот, чувствуя себя в полной безопасности, независимо шмыгнул носом.
— Ишь ты, у Володьки здесь друзья-приятели есть, а я и не знал.
— Хм, — промычал Ярыгин.
— Кушайте, кушайте, не беспокойтесь. Нам спешить некуда, мы подождем.
Они отошли и присели на траву. Самбисты в полминуты дочистили миски, выпили чай и высыпали из сарайчика.
— Что так скоро? — удивился пастух.
— А мы объявили декаду по экономии зубов, — ответил Сергей. — Стараемся поменьше есть, эмаль, так сказать, сохраняем.
— А, это дело известное, — усмехнулся пастух. — Один цыган тоже как-то совсем было приучил лошадь не есть, говорят, да вот на десятые сутки она с чего-то околела.
Все засмеялись.
— Я, конечно, извиняюсь. Дело такое: мне свою косу у вас нужно взять.
Ему вынесли косу и другие инструменты, взятые в день заселения республики.
— С чего ж это вы, братцы, так слабо? Не вернулись деньжата со дна морского? — продолжил он разговор.
— Что верно, то верно, — вздохнули самбисты. — Не вернулись.
— Вот и доярки мне говорят, что вы меньше молока стали брать. А дух все играет?
— На высоте, — кратко ответил Антон. — Скулить не собираемся, хоть продукты и кончились.
— Не так-то сами они и кончились, — грозно добавил Валентин.
Володька опять только шмыгнул носом.
— Энтузиасты, значит, — насмешливо одобрил пастух, — вроде лошади у того цыгана.
Антон хотел резко ответить, что, дескать, лучше жить так, чем по его подобию, но Макар, почуяв, как тот мигом ощетинился, миролюбиво сказал:
— Энтузиазм — дело, конечно, хорошее, только я так рассуждаю своей головой, что сытый желудок ему не помеха. Вы подзаработать не хотите?
— Как? — всполошились самбисты.
— Луга у нас тут золотые, а народу — сами видите… Косить некому, и стадо всей травы за лето не съест, досадно будет оставлять: самое лучшее для аппетита сено. Косим помаленьку, еще гектара полтора-два осталось скосить, а остальное скот сам съест. Пойдемте хоть завтра. А? И нашим девкам дело облегчите, а то света белого они не видят: то доят, то хлев чистят, то одно, то другое, а тут еще косить приходится. Ну как, хозяева?
— Не можем, — Женька вздохнул, — у нас ведь занятия с девяти утра до семи вечера.
— А по воскресеньям тоже занимаетесь?
— По воскресеньям считается, что свободны, да вот уже два раза были заняты — нормы сдавали. Первое воскресенье будет свободное, отдохнуть хотелось бы.
— Во-во, и зубы пусть отдохнут, — поддакнул пастух.
— Макар… простите, не знаю отчества, — снова вступил в разговор Антон, пораздумав.
— Васильевич.
— А что платить будете, Макар Васильевич?
— Вот это другой разговор. Ты у них председателем ходишь? Сразу видать, деловой парень, — одобрил пастух. — Чем платить? Молоко, к примеру, вам бесплатно выдавать будем, творог. Целый рабочий день питать будем, что еще?
Самбисты оживились: колоссальное облегчение!
— Согласны, ребята? — пастух заметил поворот в их настроении. — И себе поможете, и девкам полегче будет. Хорошие, между прочим, у нас девки! — он хитро подмигнул. Уходя, крикнул уже со спуска: — Я вас в воскресенье рано подниму, до света! Слыхали поговорку: «Коси, коса, пока роса»? Вот и мы так.
Когда укладывались спать, Сергей спросил у Антона:
— Помнишь, какой был этот Макар, когда мы его в первый раз увидели? Медведь медведем! А сейчас, смотри-ка, шутит, смотрит весело.
— Верно, — согласился Антон.
— Тайна сия велика есть, — глубокомысленно заключил Сергей, — надо разобраться…
Небо только-только начало разгораться на востоке, когда они отправились на дальние луга. Было очень свежо, приходилось плотней заворачиваться в куртки. К тому же обувь сразу намокла от росы, и самочувствие у невыспавшихся, полусонных самбистов было далеко не жизнерадостным: и на черта встали в такую рань? Единственный выходной, и то без отдыха… Но пастух быстро и молча шел впереди, делать было нечего. Через полчаса пришли к помещению для скота. Девушки на лугу кончали доить коров. Володька, который уже был здесь, щелкая огромным кнутом, собирал отдоенных коров. Черный гигант Кирька пасся на опушке. Увидав незнакомцев, он уставился на них и тяжело задышал, глаза его покраснели. Потом протяжно заревел и направился к самбистам.
