– Только ты за пределами этой комнаты забудь. Смотри, не ляпни где-нибудь.
– Ты что!
– Смотри, и с профессионалами бывает.
– Меня в армии отучили болтать.
– Вот и хорошо.
Сваты молча вышли из секретной комнаты. Волков закрыл секретный отдел и молча пошел к себе.
После того, как Волкова в сентябре выгнали с работы, целый год никто и не вспомнил про секретную комнату, и она стояла пустая, как будто ее не было, пока новый мэр не начал в здании ремонт.
В следующее воскресенье в Погорске прошли выборы мэра. Уже в понедельник Гурченко сдал дела в Покровске и полностью переехал на работу в Погорск, к Докину. Тем более, там тоже было чем заняться. Висело нераскрытое убийство зама главы города.
Что касается убийства мэра Покровска, то расследование не окончено до сих пор. Сменились два главных следователя, а следствие не продвинулось ни на шаг. Оно и не продвинется, пока не найдут синюю папочку Гурченко, где кое-что есть, вы сами об этом знаете. Гурченко – неплохой следователь. По делу об погорском убийстве он нарыл столько, что Докин пошел под суд, но до него не дожил. При странных обстоятельствах повесился на рукаве тюремной робы в самом охраняемом тюремном изоляторе страны. И все только потому, что следователи прокуратуры нашли папочку.
Я очень люблю, когда в конце книги пишут, что же произошло с действующими лицами потом. Как Пушкин «Пиковую даму» закончил: Лиза быстро вышла замуж, а Германа свезли в сумасшедший дом. Но летописец не властен над временем и не знает, что станется с героями повести сегодня и что будет с ними завтра.
В августе покровцы выбрали себе нового мэра. Им стал Стоянов, который не просто включился в борьбу, но и уверено победил. За него проголосовало больше 80 % покровского народа. За его конкурента, Качера, проголосовало меньше 7 %. Качера через полтора года провалили и на выборах в городской совет, не за горами и то время, когда его выгонят и из директоров школы.
Ирина благополучно родила мальчика. Участвовать в избирательной компании с грудным ребенком не очень-то сподручно, поэтому Ирина снова пришла к Стоянову уже на инаугурацию в Дом ученых. Губернатор вручил Стоянову удостоверение, академики и министры на сцене жали ему руку, а он прочел без ошибок клятву главы города. Приехал даже мэр Погорска Докин. Как-никак Погорск – районный центр. Тоже говорил слова и жал руку.
Депутат Бездриско попал под новый избирательный закон, когда всех депутатов выбирают по партийным спискам. Болезнь его все еще не прошла, и он все также маниакально ненавидит Стоянова, считая его виноватым во всех своих неудачах.
Профессор Шварц по-прежнему изучает затмения, но все больше работы за него выполняет Кузнецов, который защитил диссертацию и стал кандидатом наук.
Бизнес у Львова расцвел, и он теперь крупный предприниматель, участвует в больших проектах, мелочевкой не занимается.
Студентка-практикантка Людмила окончила институт в Москве, стала врачом в частной элитной клинике. Вышла замуж и счастлива. Счастлив ли ее муж, не знаю, ведь красивая жена – не твоя жена, говорит народная мудрость.
В эпоху стабильности спрос на нитки падает. Падает и производство ниток в Покровске. Геморроев подумывает продать фабрику под застройку и перебраться наконец в Ниццу, в свою скромную десятикомнатную квартирку с видом на море.
Летом того года ушел из жизни Максимов, унеся с собой многое, что помогло бы в расследовании убийства Потерянова. Умер он счастливым, после того как его сын принес с выпускного вечера аттестат зрелости.
А город растет, строится, новые люди делают его историю, а новые летописцы ее напишут.
Следующее затмение ожидается 29 марта 2006 года, но это уже другая история.[3]
Парамон Чернота
Обратная сторона телевизора
Между ложью и правдой очень небольшая разница.
Существенно их отличает только то, что ложь обязана придерживаться правдоподобия, а правда – нет.
Марк Твен (перевод автора)
Рассказ я хотел бы начать с первого марта 1998 года, хотя описываемые события происходили и до и после этой даты. Просто этот день оказался из тех редких дней, которые меняют наше прошлое. Они столь же редки, как и дни, меняющие наше будущее. К счастью, прошлое изменилось только в жизни журналиста Парамона Черноты. Он в это время работал в одной очень значительной газете. Не буду ее называть, чтобы не создавать ей рекламу. Парамон работал на радио, потом на телевидение, наконец попал в газету. И пусть ему было уже за сорок, он все еще верил, что лучшее ждет его впереди, ничего не боялся и ни за что не держался, кроме своего жизненного призвания – журналистики.
1998 год начинался трудно. Во всем ощущалось предчувствие кризиса. Правда, что за кризис и как к нему готовиться, никто не знал. Просто в воздухе витал какой-то запах гнили, как в давно заброшенном доме. Заходишь туда, глаза видят обычное помещение, а нос предостерегает: ступишь на середину комнаты – провалишься в тартарары.
Год кое-как пересилил зиму, и по календарю началась весна. Но только по календарю. На улице стояла мерзкая погода. Вроде бы и температура перевалила за ноль, но было мокро, холодно, и в воздухе висела не то изморось, не то туман. Небо затянуто ровной серой пеленой, так что увидеть солнце не представлялось никакой надежды. Настроение у Парамона тоже было мерзкое. Когда в конце рабочего дня он достал из редакционного холодильника бутылку хорошей, не паленой водки, никто его не поддержал, сославшись на дела, обстоятельства и работу. Это вывело Парамона из себя. Вообще-то сотрудники называли его Пашей, чтобы не дразнить редким именем. Так вот, Пашу взбесило отношение коллег к этому дню. Паша достал бутылку вовсе не потому, что любил выпить или был алкоголиком. Три года назад, когда убили Станислава Веткина, самого известного журналиста в стране, все говорили, даже президент, что будем помнить друга, а вот прошло всего три года, и всем некогда. Даже для маленькой заметки не нашлось места в газете!
Для Паши Веткин был не просто убитый журналист. Это был друг, близкий человек. Они познакомились довольно давно, до того, как Стас стал звездой телеэкрана. И даже когда Стас стал главой крупнейшей телекомпании в России, а Паша, в очередной раз разругавшись с начальством, опять поменял работу и снова начал все с нуля, Станислав не забыл его и не отгородился начальственной стеной из замов и секретарш. Дел было и у того и у другого по горло, и виделись они случайно, на каких-то журналистских мероприятиях. Сейчас Парамон до смерти жалел, что они виделись так редко. Кто бы знал!
Упрямый Паша в одиночестве налил себе рюмку – все равно на поминках не чокаются. Выпил с горем пополам и закрутил бутылку. Пить не хотелось, домой идти было незачем, жена работала много и приходила поздно. Паша решил прогуляться пешком до метро. Редакция располагалась на улице Правды, хотя она была тогда не улицей, а тупиком. Паша часто шутил, объясняя, как проехать в редакцию: «Тупик правды».
От большой тоски и отсутствия дел Паша решил пойти пешком к метро «Белорусская». В мокрой грязи почти не отражались слепые огоньки уличных фонарей. Туман и лужи не позволяли погрузиться в печаль, которая подобала сегодняшнему дню.
Спустившись в давку метро, он попал как раз в час пик. Обычно с работы он так рано не уходил. Вагоны были набиты мокрыми хмурыми москвичами, возвращавшимися с работы. Проехав несколько остановок, Парамон не выдержал и полез к выходу. Выбрался он на «Новокузнецкой». В белесом тумане у метро играла веселая музыка. Он решил прогуляться, а поскольку убийство Веткина не выходило из головы, он сразу вспомнил, что здесь неподалеку Стас жил, здесь же его и убили. Паша был слишком сентиментален для нормального журналиста. Холя и лелея свою тоску, он пошел по знакомому маршруту. Здание Министерства радио и телевидения все еще светилось большими окнами. Там он впервые познакомился со Стасиком, когда тот работал на иновещании. Это было радио на заграницу – наш ответ «Голосу Америки». По скрипучим и кривым паркетным коридорам пробегал Стас без толку почти пять лет своей жизни. Тот, кто первый раз приходил сюда, не мог найти этот огромный дом. Дело в том, что его официальный адрес почему-то был по Четверговой улице, а на самом деле он стоял по Кузнечной, параллельной. Пройдя здание Министерства радио и телевидения, Паша миновал ряд домиков, оставшихся со времен Островского. Справа тянулась серая стена сталинского жилого дома, напоминавшая о том, что в Замоскворечье жили и после Островского. На той же стороне он увидел посольство, занимающее красивый особняк, а напротив – дом времен Брежнева, где снимали любимый фильм «Иван Васильевич меняет профессию». На первом этаже его располагался магазин «Радиолюбитель», в котором Паша покупал себе первый диктофон для работы. Переплатить пришлось раза в три. Рядом, на остановке трамвая, стояла церквушка, а прямо за ней – особняк городской прокуратуры времен Екатерины. Значит, и до Островского в Замоскворечье кипела жизнь, решил про себя Паша, довольный такой незапланированной экскурсией, в которой он был сам себе экскурсоводом.
