— По крайней мере, в ней чувствуется индивидуальность. Лично я против нее ничего не имею.
Анук залпом допила вино и снова быстро наполнила свой бокал. Ее расположение к Рози улетучивалось. Рози, еще не достигшая сорока лет, была моложе Анук и Айши, но в подростковом возрасте ее отличали дерзость и жесткость — черты характера, выработавшиеся у нее оттого, что она росла в доме матери-пуританки и спившегося неудачника отца. Всякого рода добродетельность вызывала у нее подозрения. Но после знакомства с Гэри и особенно после того, как у нее родился Хьюго, она постепенно переняла моральные устои «новой эры»[41], включавшие в себя элементы религиозной этики ее матери, но отвергавшие бескомпромиссные предписания ее кальвинизма. Рози была красавицей. Она могла бы стать моделью, моделью арийского типа, с неприязнью думала Анук. Рози, когда хотела, могла быть злоязычной стервой, не терпящей лицемерия. Сейчас бы ей не помешало немного былой жесткости. Было бы куда лучше, если б она не носилась как чокнутая со своим мужем и сыном.
Мужчина за соседним столиком поднялся и направился к стойке бара. Проходя мимо них, он опять улыбнулся. Он был высок ростом. А вот Рис рослым не был — только этим он и не устраивал ее как любовник. Сладостное тепло, усиливаемое алкоголем, разлилось по ее телу, волны сладострастия исходили из ее чресл. Ей хотелось заниматься сексом постоянно. Ей хотелось переспать с мужчиной за соседним столиком. Вот бы сделать это прямо сегодня вечером. Анук вновь сосредоточила внимание на беседе. Айша и Рози все еще горячо спорили.
Анук протестующе вскинула руку:
— Может, хватит, а?
— Ладно, — согласилась Рози и тут же быстро добавила: — Но все равно я считаю, что вы обе слишком строго судите молодых женщин. Вы забываете, что нам было легче жить. Бесплатное образование, социальное обеспечение, феминизм. И так далее.
Злость на Рози прошла. В ее словах был свой резон.
— Думаю, меня бесит, что они все какие-то безликие, все косят под Голливуд. — Анук вспомнила, как рассвирепела на молодых девчонок за то, что они отнеслись к ней так, будто ее вовсе не существовало. Их развязная походка, внешний вид, манера одеваться отличались от той заносчивости, что была свойственна в юности им самим. Те девочки-подростки на улице всем своим видом выражали глумливое безразличие к окружающим, которое пестовали в них средства массовой информации. Каждая из них была зациклена на своем собственном «я». Все остальное для них была недостойная их внимания шелуха. И ведь она сама работает в индустрии, которая создает таких вот юных монстров. Ей стало противно до глубины души. Приятная чувственная эйфория, которой она тихо наслаждалась, полностью исчезла. Она чувствовала себя усталой, старой; легкие болели. Она посмотрела на подруг. Те согласно кивали.
— Меня это тоже бесит. — Айша наконец-то закурила. — Мне не нравится, что все вокруг теряет индивидуальность.
— И в этом есть доля моей вины.
— Это ты о чем?
— Попробую объяснить. Например, я целый год провела в Загребе, учила хорватских сценаристов и режиссеров, как создать свой сериал на основе австралийской эпопеи о семье из мельбурнского пригорода, который, в свою очередь, базируется на концепции провальной немецкой «мыльной оперы». Не думаю, что после этого у меня есть право обвинять кого-то в проституции.
— Мы все своего рода проститутки. Моя семья имеет возможность бесплатно путешествовать за счет фармацевтических компаний, потому что по их просьбе я делаю прививки животным, на которых, я знаю, им абсолютно наплевать. Это современный мир, Анук. Мы все проститутки.
Рози молчала.
Анук недобро улыбнулась ей:
— За исключением тебя, разумеется. Ты у нас святая.
Рози покраснела. Анук заметила, как ее лицо на мгновение потемнело от ярости, что-то злобное блеснуло в ее пронизывающем взгляде, блеснуло и тут же исчезло, скрылось в глубине ее существа, где она многое похоронила после того, как вышла замуж за Гэри, после того, как «исправилась».
— Я не святая, Анук, — отвечала Рози с неискренней улыбкой на губах. — Просто считаю, что незачем уделять слишком много внимания ужасам того, что нас окружает. Можно спокойно от этого обособиться. Вот почему мы с Гэри разрешаем смотреть Хьюго только DVD и видео, а по телевизору — лишь детские передачи. Мы хотим, чтобы у него развивалось собственное восприятие, не зависящее от гнусной действительности…
Рози повернулась к Айше.
— Я тут несколько раз пересекалась с Шамирой. Мне она нравится. Ее религия — это способ защитить себя и свою семью от дерьма современного мира.
— Кто такая Шамира?
— Ты ее знаешь. Жена Билала, — напомнила Айша Анук.
Она кивнула. Абориген, принявший ислам, и его белая жена-мусульманка. Странная пара. На барбекю она уяснила для себя, что ей совершенно не о чем с ними разговаривать. Она понимала, чем они приглянулись Рози. Каждый из этих троих стряхнул с себя свое прошлое и нарастил новую, совершенно иную кожу. Анук посмотрела на Айшу и внезапно прониклась уверенностью, что ее подруга думает то же самое. Сейчас они обе, понимая друг друга без слов, жалели этих трех коренных австралийцев и посмеивались над их чудачествами. И у нее самой, и у Айши были ненадуманные биографии, реальное прошлое. Евреи, индийцы, переселенцы — это все что-то да значило, им не нужно было придумывать, надевать другую личину.
— Я и не знала, что вы общаетесь.
— Мы обменялись телефонами на твоей вечеринке. Она очень милая. И вне сомнения, благоприятно влияет на Терри. То есть на Билала, — быстро поправилась Рози.
— Да, похоже, они счастливы, — бесстрастным тоном ответила Айша.
Рози навалилась на стол и почти шепотом сказала:
— Мы не можем встречаться там, где продают спиртное. Это так странно.
Это значит, что тебе не приходится идти на встречу с ними в сопровождении своего мужа, не так ли? Тебе не нужно бояться, что Гэри напьется и опозорит тебя. Бутылка вина на их столе была почти пуста.
— Я пошла к бару.
Народу в прокуренном пабе прибавлялось, и ей пришлось встать в очередь. Когда бармен принимал у нее заказ, кто-то тронул ее за плечо. Она обернулась. Ей улыбался мужчина, занимавший соседний столик. Он раскраснелся, лицо у него было румяное, рот большой, губы толстые.
— Вы позволите вас угостить?
— Вы очень любезны, но я заказываю бутылку на весь стол.
— Без проблем. С удовольствием угощу вас всех.
Печально улыбаясь, Анук покачала головой:
— Не стоит. — Она отказалась от своих фантазий сразу же, едва он раскрыл рот. Голос у него писклявый, пронзительный. Мужчины не должны говорить мальчишескими голосами. — У меня есть парень.
— Повезло шельме.
— Спасибо.
Бармен вернулся с ее заказом, и мужчина положил на стойку пятидесятидолларовую купюру. Она начала отнекиваться, но он перебил ее:
— Угощаю. Кстати, меня зовут Джим.
— Анук.
Он вскинул брови:
— В честь актрисы[42]?
Ее порадовало, что он знает французских актрис. Мужчинам-австралийцам это было несвойственно.
— Да.
Джим взял ее заказ и вместе с ней пошел к ее столику. Шум в баре усиливался, и им приходилось кричать.
— Ваши родители — французы?
— Нет, мои родители — франкофилы.
Когда они подошли к их столику, Анук почему-то растерялась. Джим поставил бутылку перед женщинами и представился сам. Потом показал на своего друга. Тот встал, подошел к ним.
— Это Тони.
Тони, тоже высокий, был моложе Джима, худее, с густыми усами и лысеющей головой. Они все обменялись рукопожатиями, и затем наступило неловкое молчание.
— Не хотите присоединиться к нам? — наконец спросила Айша.
Джим глянул на Анук и медленно покачал головой:
— Похоже, у вас тут девичник. Поэтому мы поступим по-джентльменски и не станем вам мешать. — Он посмотрел в лицо Анук. — Приятного вечера. Я просто хотел вас всех угостить. Так сказать отдать дань восхищения красивым женщинам.
Анук предоставила Рози с Айшей благодарить его. Сама она старалась запомнить каждую деталь его внешности. Цвет его волос, румянец на щеках, тяжелый волевой подбородок, светлеющий загар на коже, видимой в расстегнутом вороте рубашки, толстую шею, светлый пушок на его руках и запястьях. Его глаза, его рот, его ладони.
Айша дождалась, когда мужчины вновь вернутся к своему столику, и затем заговорщицки наклонилась к ним:
— Не хочу смеяться, но меня так и распирает.
— Даже не думайте. — Анук взглядом умоляла подруг соблюдать приличия. — Я что-нибудь пропустила?
Улыбка исчезла с лица Айши. Анук вдруг заметила, что Айша очень уж похудела. Скулы резко выделялись на ее смуглом лице, под глазами пролегли тени.
Анук взяла под столом руку подруги и крепко ее стиснула:
