Она бросила на меня полный недомолвок взгляд. Уж не хотела ли она меня раззадорить, поиграться со мной за спиной у Роя? Я опасался этого. Я не должен был идти на это, поскольку Рой мог отомстить, хотя бы из самолюбия. Я понятия не имел о правилах этих светских игрищ, об их ритме, шутках, молчаливых договоренностях. Чтобы отклонить предложение Кэти, я предпочел бегство под предлогом того, что мне должны были позвонить по некоему делу. Я вернулся к себе в комнату, лег на кровать и стал глядеть на полог балдахина из розового шелка. Никогда в жизни я так не торопился. Важна была каждая минута. Но при всем этом я должен был казаться расслабленным. Наверное, я задремал. Когда кто-то коснулся моих ресниц, я подскочил на кровати. На меня смотрела Кэти. Мне ужасно не понравилось, что со мной так обращались.
— Я вас напугала?
— Нет. Но я не люблю, когда меня будят таким образом.
Она жеманно произнесла:
— Соблазн был очень большой, ваша дверь была не заперта. Я хотела поговорить с вами, но, поскольку вы спали, ограничилась тем, что смотрела на вас..
Она наклонилась ко мне, и ее огненные волосы коснулись моего лица.
— Сказать честно? Мне хотелось просто поболтать с вами.
— Вряд ли это понравилось бы Рою…
— Я не его жена, я — свободная женщина. Он боится даже упоминания о верности, думает, что это сможет привести потом к браку.
Кэти погладила рукой мою грудь.
— Вы тоже боитесь связать себя? Я хочу сказать, на всю жизнь…
— Это никогда не было моей главной целью.
— Тем лучше, — сказала она. — Это означает, что вы этого не боитесь.
— Просто-напросто эта проблема меня не касается…
Она провела пальцем по моим губам.
— Они красивые, вы, должно быть, пользуетесь успехом.
— Может, лучше поговорим о теннисе?
Она слегка вздохнула:
— О теннисе? Меня интересует любовь. Я хотела бы иметь мужчину, который дрался бы за меня. А с Роем трудно, мне даже не удалось забеременеть от него. Он предохраняется лучше любой женщины.
— Современный мужчина больше не попадается в женские ловушки, — сказал я ей — Никто больше не платит алименты. Во Франции эти великие мелодрамы уже прошли. Все мы люди взрослые, женщины и мужчины…
И добавил:
— Если вы действительно его любите, вы сможете его убедить.
Я остановил руку Кэти на моем пупке: она уже гладила мой живот.
— У вас такое мускулистое тело. Ничего, что в вашей постели никого нет?
— Ничего. Во время этого отпуска приоритетным будет спорт.
Она решила объясниться:
— Уверяю вас, Рой мне очень дорог. Он очень мил. У него много хороших качеств, он также несравненный деловой человек. Клянусь вам, что, если он женится на мне, я не стану посягать на его свободу, я буду просто миссис Харт и… верная жена. Но он противится этому, он очень упрям. В таком случае я чувствую себя свободной от всяких обязательств.
Ее руке с поразительной точностью удалось достичь моего члена, который немедленно поднялся.
— Вы провоцируете меня, Кэти.
— Вы мне понравились, — сказала она, — и я чувствую себя отчаянно верной. Мне хочется отомстить.
Я остановил ее руку.
— Кэти, я — гость Роя, и я уважаю его.
— Я потеряла с ним целых четыре года. Я хочу замуж. Я хочу, чтобы люди узнали, что нашелся человек, который пожелал взять меня в жены. Замужество — это моя идефикс.
Ей удалось взять мой член в свою большую гладкую и мускулистую ладонь. Она была счастлива.
— Какого вы обо мне мнения?
— За двадцать четыре часа?
— Ну, впечатление…
— Вы предприимчивы, ловки, слишком нетерпеливы.
Я попытался освободиться.
— Вам не нравится, как я вас ласкаю?
— Нет. Не здесь.
Губы ее были рядом с моими, я чувствовал ее дыхание. Она не носила лифчика, ее маленькие груди раздражали меня. Если она хотела, чтобы я взял ее наспех, между двумя дверями, между двумя жизнями, я бы кончил в нее без промедления… Но она заслуживала лучшего. Я — тоже.
— Возьмите себя в руки или уходите.
Она выпрямилась с легкой гримасой на лице:
— Как хотите… А у вас в Париже большая квартира? С видом на Эйфелеву башню или, может быть, на Триумфальную арку…
— Нет, просто комфортабельная конурка.
— Кажется, в Париже большая проблема с движением транспорта, — произнесла она с рассеянным видом.
Я знал, что она немедленно донесет каждое мое слово Рою, и поэтому вынужден был придумать очередную ложь:
— Мне хватает трехкомнатной квартиры в центре, но в пятидесяти километрах от Парижа в районе Мениль-ле-Руа у меня есть имение.
— Повторите…
— Мениль-ле-Руа.
— О! — воскликнула она. — Как красиво это звучит! Мениль… ле… Руа. У вас там лошади и собаки?
Мне хотелось добавить: «И красные рыбки. Три одинокие рыбки в одной банке». Но я сохранил серьезный тон:
— Лошади? Нет. Тихая природа. Вы будете смеяться, но я люблю заниматься цветами.
Во всем этом была некая доля правды. Я подумал о двух своих горшках с геранью, стоявших на окне в кухне моей квартиры. Мне отдал их консьерж, уехавший жить на пенсию в Бретань.
— Мужчин, которые любят цветы, становится все больше и больше, — сказала она грустно.
А затем добавила:
— Так вы не хотите попробовать?
— Что?
— Любовь, — прошептала она — Надеюсь, вы не больны?
— Нет.
— Я — тоже нет.
— А вам не совестно пытаться соблазнить меня в доме Роя?
Она откинула назад свои волосы:
— А если он даст согласие?
— Он не похож на мужчину, который любит делиться.
— А на обмен? — спросила она.
— Мне некого предложить ему взамен.
Положение становилось скабрезным. Если бы я продолжал ее отталкивать, то походил бы на дурака, а если бы овладел ею, то на подлеца. Я нежно отстранил ее, встал и надел халат.
— Как одеваемся сегодня вечером?
— Обычно, — сказала она хмуро, — обычно.
Она на меня рассердилась. Даже на этом преувеличенно стыдливом континенте женщины не выносят, когда с ними так обращаются. Но у меня не было выбора. Я выставил ее за дверь.
Сгорая от нетерпения, я ждал вечера. Мне наконец предстояло стать членом «шайки друзей». И не какой-то шайки, а шайки долларовых миллионеров! Из-за отсутствия денег я никогда не имел возможности развлечься, всю свою сознательную жизнь я вкалывал. На сей раз дело было сделано: я допущен в этот закрытый круг и могу изображать из себя приятеля-соратника. Я знал, что, независимо от обстоятельств, не брошусь на какую-нибудь покладистую девицу. Я не хотел рисковать и никогда не стану подвергать себя опасности ради секса.
Мы ехали по автостраде на Кармель со скоростью сто пятьдесят миль в час. Я сидел рядом с Роем в его «ягуаре». Кэти полулежала, позевывая, на заднем сиденье. Съехав на второстепенную дорогу, мы стали подниматься по извилистому серпантину на лишенный всякой растительности холм. Прибыв на место, я испытал разочарование: отель был одной из шикарных дыр, расположенных высоко на холмах Запада, которые сводят с ума американцев. Я знал такие места для богатых снобов. Кучка бунгало на склоне горы, маленькая стоянка, где можно разместить машины, и центральная площадь — вход со ступеньками, соединяющий маленький дворик с деревянными строениями.
Расположенный на первом этаже известный на всю округу ресторан был полон, и нам пришлось перед ужином стоя пить бесконечный коктейль. Я ходил от одной группы к другой. Мне было бы интересно вклиниться в разговоры, в которых незнакомые мне люди говорили о тех, кого я никогда не узнаю. Ничего, я ждал конца. Наконец мы уселись за три больших освещенных желтыми свечами стола в зале с доминированием оранжевого, золотого и коричневого цветов.
Я надеялся увидеть Энджи, но ее там не было. Я не посмел спросить о ней у Роя или у Джуди с глазами цвета морских водорослей. Рой поднял бокал и в очередной раз сказал мне сердечное «добро пожаловать». Я ответил ему грубоватым комплиментом и сравнил его вино с «шамбертеном». Джуди повторила: «Шамбертен», — ее акцент был соблазнительным. Неожиданно освободившись от внутреннего напряжения, я подумал, что все складывалось удачно. Я нравился Кэти и Джуди, но единственная интересовавшая меня женщина, Энджи, отсутствовала. Я спросил у Харта через накрытый оранжевой скатертью стол:
— Ваша подруга исчезла?
Рой воскликнул, обращаясь ко всей компании:
— Какая подруга?
— Энджи.
— Эй, вы слышали? Эрик ищет Энджи… Наш французский друг попался, он ищет Энджи…
Все засмеялись, стали покачивать головами, один из них погрозил мне пальцем.
— Вы ищете Энджи? Берегитесь!
Я смутился от того, что мой вопрос вызвал такую реакцию.
Джоан наклонилась в мою сторону:
