— Я появилась у отца поздно. Ему было сорок лет.
Он кивает, не зная, что ответить.
— Он был старым холостяком. Деревенским холостяком, понимаешь?
— Да.
— Ходили слухи, что… в общем, много всего. Говорили, что он переспал с проституткой и она забеременела, хотела сделать аборт, но он умолил ее не делать этого, обещал ей денег, много денег, если она сохранит ребенка и отдаст ему, чтобы он его вырастил.
Она говорит это как само собой разумеющееся, без особых эмоций, спокойно и мягко.
— Ты узнала, правда… правда ли это?
— Скорее всего, правда.
Она пожимает плечами, как будто ей без разницы. Он смотрит на нее недоверчиво, но и с восхищением.
— А он что тебе рассказывал?
— Более красивую версию. Он встретил прекрасную и нежную женщину, которая забеременела от него. К сожалению, она не могла остаться. Ее образ жизни был несовместим с семьей, и она доверила меня ему.
Эмиль опять не знает, что ответить. Его слегка перевернула эта история. Он сам не знает, нашел ли ее попросту ужасной или грустной и отрадной одновременно. Жоанна явно не находит ее ужасной.
— Это, должно быть… это… думаю, с этим непросто… жить?
Она пожимает плечами.
— Нет. Наоборот.
Он хмурит брови, не уверенный, что понял.
— Я стала тем, чего, отец думал, у него никогда не будет. Он был счастлив и благодарен судьбе каждый день своей жизни.
— А ты…
Эмиль не знает, как сформулировать вопрос.
— Тебе никогда не хотелось большего?
— В смысле?
— Больше узнать… Узнать свою мать…
Жоанна решительно качает головой.
— Он меня всему научил. Он был добрый. Я любила его. Я была счастлива.
Эмиль не видит ее лица в тени шляпы. Может быть, она улыбается, как сегодня утром? Может быть, это отец научил ее узнавать побеги дикого розмарина?
Они идут дальше молча.
— Он… он еще жив?
Эмиль все-таки спросил, не мог удержаться.
— Нет. Он ушел во сне три года назад.
Она запрокидывает голову, ловя солнечный луч. Лицо ее спокойно, безмятежно. Эмилю трудно отвести от нее взгляд.
— Он прожил счастливую жизнь, — добавляет Жоанна.
Снова тишину нарушают только пение птиц и плеск ручья. Эмиль на мгновение закрывает глаза, чтобы лучше прочувствовать этот странный момент вне времени. Чудесный день. Он счастлив, что поговорил с Жоанной. Теперь он представляет ее моложе, на школьном дворе. Может нарисовать ее: на несколько сантиметров ниже, чем сейчас, в джинсовом комбинезоне, с волосами, заплетенными в косу. Может увидеть ее оживленной, идущей следом за высоким мужчиной. Эмиль готов ручаться, что высокий мужчина медитировал в поле, запрокинув лицо к звездам. И уверен, что он носил шляпу… Широкополую черную шляпу.
Записка лежит на столе, когда они возвращаются с водопадов. День клонится к вечеру. Они долго сидели на берегу, забравшись на валун. Ели яблоки. Смотрели, как купаются семьи. Мочили ноги в ручье. Эмиль ловил головастиков, пытаясь вызвать у Жоанны улыбку, но она сказала:
— Ой, не надо! Ты их пугаешь…
И он их отпустил. Потом они пошли обратно. Парковка пуста, на ней только их кемпинг-кар. Они оставили снаружи стол и стулья, и Эмиль думает, что это глупо, что их могли украсть. Но все на месте, а на столе лежит записка.
Привет, писатель!
Не сердись, я воспользовалась листком, который лежал на столе. Он все так же безнадежно чист!
Я зашла тебя предупредить: мы сегодня устраиваем отвальную в приюте. Девочки не допустят, чтобы я просачковала. Ты присоединишься? Там и поговорим о твоей экспедиции.
До вечера!
Хлоя
Он берет листок бумаги, прежде чем его прочтет Жоанна.
— Нас приглашают на вечеринку… Хлоя… вчерашняя девушка… Вечеринка будет в горном приюте, мы проходили мимо него в деревне.
Это не совсем правда, Жоанну, собственно, не приглашали, но ей не надо этого знать.
— Ох…
Она явно не в восторге.
— Пойдешь со мной?
— Не знаю…
— Она обещала нас проконсультировать насчет нашей экспедиции… Ты помнишь?
Жоанна слегка морщит нос. Всегда ли она корчит такую гримаску, когда ей чего-то не хочется? Он еще слишком мало ее знает, чтобы быть уверенным.
— Мне кажется, у меня солнечный удар.
Она показывает на виски.
— Стучит. Я полежу немного.
Он понимает, что ей не хочется идти, не хочется его компании и компании Хлои. Заставлять ее он не станет.
— Ладно. Тогда отдыхай. Я все запишу для тебя.
— Хорошо.
— Хочешь чаю? Может, поедим чего-нибудь, прежде чем я уйду?
Она качает головой.
— Нет. Я просто полежу.
Она взбирается по веревочной лесенке. Эмиль несколько секунд кружит по кемпинг-кару. Достает из холодильника бутылку воды, наливает себе стакан, запускает руку в начатый пакет чипсов. Лучше пойти сейчас. Вечеринка, должно быть, уже началась. Но ему тревожно оставлять Жоанну здесь совсем одну.
— Оставить дверь открытой или запереть тебя?
— Можешь запереть.
— Ты уверена, что все будет хорошо?
— Абсолютно.
— Ладно…
Он кружит еще несколько секунд, убирает бутылку с водой на холод.
— Тогда пока.
— Пока.
Горный приют — каменный домишко с двускатной деревянной крышей, клочком травы перед фасадом и столом для пикника на улице. Внутри общая комната с длинным дубовым столом. В ней человек десять, не меньше. В основном пары. Некоторым лет по пятьдесят, другим нет и тридцати. Эмиль узнал друзей Хлои, которые ждали ее за деревьями вчера, когда она пришла с ним поговорить. Хлоя выбегает внезапно, когда он робко стоит в дверях с бутылкой белого вина в руке.
— Ээээй, Эмиль!
Она налетает как ураган, обнимает его за плечи, звонко чмокает в щеку.
— Классно, что ты пришел!
Она берет у него из рук бутылку, вцепляется в запястье.
— Идем, я познакомлю тебя со всеми.
Он смотрит, как она пробирается по комнате. На ней коротенькие шорты цвета хаки и черный открытый топ. Волосы стянуты в узел на макушке. Щеки розовые, глаза блестят.
— Привет всем! Это Эмиль!
Глаза устремляются на него. Приветствия, улыбки. Ему протягивают руки, подставляют щеки. Звучат имена. Марта… Кевин… Ромарик… Эрве и Розелина… Хлоя по-прежнему держит его за руку, подводит то к одному, то к другому.
— Он пришел к нам на вечеринку. Идем, Эмиль, я тебе налью.
Он следует за ней в сторону от собравшихся, к помещению, где, должно быть, располагается кухня. Слева в приоткрытую дверь видна комната с четырьмя одинаковыми кроватями. На полу валяются рюкзаки. Они входят в комнату в конце коридора, это действительно кухня. Хлоя встает на цыпочки, достает из шкафчика стакан. Крутит штопор, чтобы открыть бутылку, которую он принес. Она корчит забавные гримаски, и Эмиль не спешит ей помочь.
— Мы сегодня ходили на пик Уссуэ, — говорит она, открыв наконец бутылку.
— Это далеко?
— Километров пятнадцать.
Она наполняет два стакана, прислоняется к кухонному столу.
— А ты? Как провел день?
Эмиль берет протянутый стакан и отпивает глоток.
— Мы прошлись по деревне и ходили к водопадам.
Хлоя одаривает его насмешливой улыбкой.
— С чокнутой?
— С Жоанной, да.
Пригубив из своего стакана, она продолжает смотреть на него все с той же лукавой улыбкой.
— Ты знаешь, что можешь поменять свои планы, а?
Эмиль хмурится, не понимая. Он не въезжает, о чем она хочет завести речь. Их прерывает голос, окликающий Хлою из общей команты. Вздохнув, она кричит:
— Мы идем! Начинайте разводить огонь!
Она снова поворачивается к нему:
— Сейчас поговорим об этом.
— Об?..
Он переминается с ноги на ногу со стаканом в руке.
— О твоих планах. О моих.
— Что…
Он понимает, что вид у него дурацкий, но хотел бы знать, что у нее на уме.
