— У тебя жар…
Но это ее не успокаивает. Она закрывает рот рукой.
— Ох! Я… Мне очень жаль!
— Ничего страшного. У тебя жар… Я… Мне надо было дать тебе лекарство.
Она мотает головой, садится. Она как будто не совсем здесь, а еще наполовину в объятиях Леона. В Сен-Мало.
— Что ты делаешь? — шепчет Эмиль.
Она берет свою подушку, спальник.
— Я спущусь, посплю внизу.
— Нет!
Он пытается удержать ее за руку.
— Ничего страшного, Жоанна, уверяю тебя. С кем не бывает…
Она вырывает руку. Говорит очень быстро, не глядя ему в глаза.
— Я теперь буду спать внизу.
— Все время?
— Да, все время.
— Жоанна, это смешно!
Но она уже спускается по веревочной лесенке с подушкой и спальником под мышкой. Очень поспешно. Она отвечает быстрым шепотом:
— Мне не трудно. Банкетка внизу достаточно широкая. У каждого будет своя спальня.
— Тогда оставайся наверху. Банкетку займу я.
Он слышит ее ответ уже снизу:
— Не беспокойся. Мне здесь хорошо. Не так жарко.
— Ты уверена?
— Да.
— Прими лекарство. Аптечка в моих вещах… Под банкеткой.
— Зачем?
— От жара.
— Это естественный процесс. Глупо ему мешать.
Он не может удержаться от улыбки. Жоанна с ее ответами…
— И что ты будешь делать? Ждать, пока само пройдет?
— Да. Разве только у тебя есть ромашка.
Сначала объятие, галлюцинации, потом резкое пробуждение и ночной переезд. Теперь этот бессмысленный разговор.
— Нет. Откуда у меня ромашка?
— Мне бы не помешал отвар ромашки.
— Он помогает от жара?
— Да.
— У меня нет, извини.
Снова в автомобиле повисает тишина. Эмиль слышит, как шуршит Жоанна внизу. Должно быть, устраивается на банкетке.
— Жоанна, знаешь, ты можешь вернуться сюда… Это глупо…
Но слабый голосок категоричен:
— Мне здесь удобнее. Спокойной ночи.
Он еще улыбается, отвечая:
— Окей… Ладно… Спокойной ночи.
6
Он еще не проснулся окончательно, но уже и не спит. Слышит звуки снаружи: пение птиц, шаги туристов по гравию парковки, свист чайника. Жоанна, должно быть, уже встала. А он пока в странном полусне. Под утро ему вспомнилась Лора, и он плывет в воспоминаниях. О втором годе их совместной жизни. О том, как она впервые заговорила о ребенке. Тогда он просто обратил все в шутку.
Он пошел выпить пива с Рено. Они с Летисией тогда еще не планировали детей. Друзья пили пиво в ирландском пабе, потому что Летисия уехала на несколько дней к матери и Рено пользовался свободой. Эмиль предложил Лоре присоединиться к ним, но она тоже встречалась с подругами. Они собирались каждую неделю, в пятницу вечером: красное вино и тапас «Лока Чика». Поначалу Лора не пропускала этих встреч. А потом, когда они поселились вместе, она все чаще пренебрегала подругами. Говорила, что предпочитает остаться с ним, даже если они ничего не делали, просто засыпали на диване. Время от времени она все-таки ходила, чтобы «быть в курсе, кто с кем спит». В ту пятницу она решила пойти. Когда он вернулся после встречи с Рено, у него кружилась голова. Он слегка перебрал пива. Он нашел ее на диване в белой пижамке: мини-шортики и кружевной топ, пожалуй, слишком соблазнительный. Ему ужасно хотелось опрокинуть ее на диван, но личико у нее было грустное. И он просто спросил:
— Ты уже вернулась?
Она поджала губы.
— Да.
— Было плохо?
— Да. Очень плохо.
Он сел рядом с ней на диван, обнял ее за талию.
— Что было плохо? Расскажи мне.
Она прижалась к нему.
— Всё. Никто не пришел. Нас было только двое.
— Только двое?
— Да. Инес и я.
— Почему же?
Она глубоко вздохнула.
— Я столько всего пропустила! Я, например, не знала, что Лиза ждет ребенка!
— Лиза? Блондинка, которая с тобой училась?
— Да. Ну вот, она беременна четыре месяца. Она что-то говорила, но я не думала, что это серьезно. А теперь еще и Надя!
— Надя…
— У которой парикмахерский салон.
— А!
— Она меньше. Всего два месяца. Это произошло случайно, но она, кажется, счастлива. Они уже придумали имя…
— А!
— Какой удар!
— И поэтому они не пришли?
— Да. Поэтому.
Он нахмурился, не понимая ее грусти.
— Ничего страшного, моя Ло. Они придут в следующий раз.
Лора посмотрела на него, не понимая.
— Что?
— Они же могут есть тапас, правда? Это не запрещено беременным.
— Нет.
— Значит, ты увидишься с ними в следующую пятницу. Они же не будут сидеть взаперти всю беременность.
— Ну, нет.
Он хотел ее поцеловать и приподнял ей подбородок, но вид у нее был по-прежнему надутый и грустный.
— Что с тобой, Ло?
— Ничего. Хреново это все может быть.
— Что они ждут детей?
— Ну да… Все теперь будет иначе.
Он пожал плечами, не обращая внимания на навалившуюся вдруг тяжесть. Подумал, что она, пожалуй, преувеличивает.
— Они будут меньше выходить в люди, вот и все.
— Ты шутишь? У нас будут противоположные жизни!
— Настолько?
— Они уходят в другое измерение!
Он ласково усмехнулся.
— И только-то?
— Ты смеешься, но это правда! Им больше нечего будет нам сказать! И нам им тоже!
Он снова пожал плечами и, с головой, еще затуманенной пивом, посмеялся над ее раздосадованным видом.
— Тогда у тебя останется Инес. Инес ведь не ждет ребенка?
Он таки заставил ее улыбнуться.
— Ей до этого далеко…
— Она по-прежнему спит с разными парнями каждую неделю?
Но Лора не ответила на его вопрос. Она подтянула колени к груди с задумчивым видом. Он снова обнял ее за талию.
— Брось, моя Ло, твои подруги просто дуры. Уж не знаю, что им взбрело в голову. Пойдем в спальню? Я тебя утешу как полагается.
Она вяло оттолкнула его. Взгляд у нее был отсутствующий.
— Я одолжу тебе моих друганов, если хочешь. Они-то не забеременеют! Я возьму с них слово!
Она улыбнулась уголком рта.
— Мы пойдем с тобой пить красное вино и есть тапас. Мы-то не бросим тебя, как твои подружки!
Он силой поднял ее с дивана.
— Эмиль…
Она протестовала для проформы, а на самом деле поддалась, улыбаясь. Он отнес ее в спальню, перекинув через плечо, глухой к ее притворным возражениям. Уложил ее на постель и стал целовать.
— Эта белая пижама под запретом, — прошептал он между поцелуями.
— Вот как, а почему?
У нее снова был дерзкий вид, который он обожал.
— Я не могу держать себя в руках, когда ты в ней.
Она прикусила губу.
— Пиво тоже под запретом. Ты не можешь держать себя в руках, когда злоупотребляешь им.
Он зажал ей рот.
— Говорить не разрешается, мадемуазель.
Она рассмеялась под его ладонью. Попыталась его укусить. Он поцеловал ее в губы.
Потом они любили друг друга, а после этого она встала и подошла, голая, к зеркалу на стене в спальне. Стояла так несколько секунд в странной позе, расставив ноги, выгнув спину.
— Что ты застыла?
Он хотел поймать ее за ногу и опрокинуть на постель, но она увернулась.
— Смотрю кое-что…
Она продолжала рассматривать себя со всех сторон в этой странной изогнутой позе.
— Смотришь, что было бы, будь у тебя пенис?
Он улыбнулся, гордый своей жалкой шуткой, но она выбила у него почву из-под ног, ответив ему в тон:
— Я смотрю, что было бы, будь я беременна.
Он был не в состоянии ни улыбнуться, ни сказать что-то умное. Она так и стояла, выпятив живот, расставив ноги, рассматривая себя. Ему казалось, что она рассматривает в зеркале и его, ловит его реакцию. Он ляпнул глупость, сев в постели:
— Пойдем злоупотребим пивом с Рено, и ты увидишь, как было бы. У Рено уже наметилось хорошенькое брюшко. Он где-то на четвертом месяце.
Она даже не дала себе труда отреагировать на эту шутку. И была права. Он точно сморозил глупость. Она стала поглаживать свой живот круговыми движениями.
