Или вот еще одна запятая в этом постановлении: «Свидетели – соседи по коридору подтверждают, что никто из посторонних лиц в отсутствие Полубояриновых к ним в квартиру не входил».
Очень интересно! Один из этих свидетелей – Чиженок в декабре того же года украл из совхозного магазина кусок панбархата и пропил его. Это было обнаружено той же милицией. Но чем дело кончилось, не знаем.
Да и вообще насчет соседей это выдумка: когда был у нас тов. Жуликов с понятыми, никаких соседей он и в глаза не видал.
Мы обращались к прокурору Рожновского района с просьбой отменить это постановление. Но тов. Пыляев отказал нам.
С той поры куда мы только ни посылали жалобы, но все они возвращаются к нам же ни с чем. Тов. Пыляев сказал нам: «Так оно и будет тянуться. Мы не в силах вести это дело и не знаем, для чего из областной прокуратуры пересылают к нам ваши жалобы. Ведь пока Павлинов не будет наказан, а это может сделать только областной прокурор, никаких сдвигов по вашему делу не будет».
«А разве другие не виноваты?» – спросили мы.
Он ответил: «Конечно, и другие виноваты, но Павлинов их изнасиловал на это дело».
Потом он признался чистосердечно: я, говорит, сам удивлен – вы в своих жалобах пишете о взломе двери и краже вещей, а они вам отписывают о ремонте и переноске дверей. Это они делают с целью.
С той поры много месяцев ведем мы такую бесполезную переписку. И конца ей не видать.
К сему П.Полубояринов».
И грянул гром… В одно прекрасное утро Полубояриновым принесли с курьером сразу два конверта – один из милиции, второй из прокуратуры.
В одном документе значилось:
«29 августа 196… года комиссия из Рожновского горисполкома в присутствии участкового уполномоченного Парфенова в момент Вашего отсутствия произвела перестановку входной двери Вашей квартиры.
Присутствие т.Парфенова не вызывалось никакой необходимостью, за что он мною наказан в дисциплинарном порядке.
Нач. Рожновского ГОМ подполковник милиции Абрамов».
– Слыхала, Марья? Один получил по шее, – радостно воскликнул Павел Семенович.
– Читай дальше! – сердито приказала Мария Ивановна.
В другом документе младший советник юстиции Пыляев писал:
«…Вам уже сообщалось устно, что непосредственный виновник в нарушении неприкосновенности Вашего жилища, участковый уполномоченный Парфенов привлечен к ответственности…»
– Когда же это сообщалось нам? – поднял в удивлении глаза Павел Семенович.
– Тебе говорят, читай! – грозно повторила жена.
– Дак что, и спросить нельзя? – обиделся Павел Семенович и продолжал читать:
«Домоуправ Фунтикова Е.Т., допустившая проникновение в Вашу квартиру комиссии, также привлечена к дисциплинарной ответственности по постановлению прокурора».
– Ага, и эта достукалась, – сказал Павел Семенович.
– Ну уж нет, голубчики! От меня так дешево не отделаетесь. Пока не накажут Федулеева и Павлинова, я и сама сна лишусь и другим не дам. Поехали в облисполком! Сейчас же.
– Чего мы там не видали?
– Дурак! Значит, туда ответ пришел на жалобу. Иначе она бы не сработала сразу в двух заведениях. Поехали! Пусть нам дадут решение Верховного Совета на руки. Тогда поглядим, кто запляшет камаринскую, а кто «Вдоль по Питерской…».
Мария Ивановна оказалась права, хотя получить решение Верховного Совета на руки ей и не удалось.
В приемной самого председателя исполкома областного Совета они спросили молодую интересную девушку:
– Александр Тимофеевич у себя или нет?
– А по какому вопросу? – спросила в свою очередь девушка.
– Мы посылали жалобу в Верховный Совет, и нам доподлинно известно, что ответ на нее находится здесь, – твердо сказала Мария Ивановна.
– А как ваша фамилия? – очень вежливо и как бы с испугом спросила девушка.
– Мы Полубояриновы из Рожнова.
– Минуточку! – девушка выпорхнула из-за стола и скрылась за дверью не самого Александра Тимофеевича, а в кабинете напротив, на дверях которого была дощечка с надписью «Заместитель председателя И.В.Акулинов». Через минуту вышел Акулинов.
– Что вы хотите?
– Во-первых, ознакомьте меня с ответом Президиума Верховного Совета на мою жалобу; во-вторых, очень прошу, чтоб меня принял сам Александр Тимофеевич, то есть председатель.
Акулинов хоть и был человеком в годах, но будто бы тоже чего-то стеснялся:
– Александра Тимофеевича нет в кабинете, поэтому прошу проследовать ко мне. Леся! – сказал он секретарше. – Принесите мне нужную папку.
Леся принесла нужную папку, Акулинов раскрыл ее, немного полистал и спросил:
– Откуда вы, товарищ Полубояринов, достали номера телефонов в отдел ЦК? И почему надоедаете им с какой-то дверью? – спрашивал строго, но сам улыбался.
– Номера телефонов в нашей стране являются не секретом, и странно, товарищ Акулинов, что вам это неизвестно! – ответил Павел Семенович. – А звонил я не из-за двери, а потому, что полгода не разбирали мои жалобы, где затронуты мной очень важные вопросы, то есть нарушение закона об уголовном преступлении, об издевательствах, глумлении, совершенных так называемыми членами партии, которые занимают даже ответственные посты.
– Я вас предупреждаю, выражайтесь осторожнее, – сказал Акулинов. Он уже не улыбался.
– А то что будет? – спросила Мария Ивановна.
– Я просто сообщу куда следует.
– Интересно, а куда же это следует сообщать? – усмехнулся Павел Семенович.
– Вы зачем пришли? Жалобу разбирать или чернить многих ответработников?
– Дайте мне прочесть решение, – сказала Мария Ивановна.
– Решения нет. Есть письмо, адресованное исполкому.
– Дайте прочесть это письмо.
– Не имею права. Это всего лишь внутренняя переписка.
– В таком случае пусть примет нас Александр Тимофеевич.
– Говорят вам, он очень занят и в отъезде!
Акулинов, отвечая на эти вопросы, поглядывал в папку – прочтет один-два пункта, что-то скажет, потом опять глаза косит туда.
Мария Ивановна подтолкнула Павла Семеновича, тот смекнул, в чем дело, и давай по стульям передвигаться к столу.
– Поскольку жалоба наша, и ответ положено читать нам, а не кому-нибудь, – говорил Павел Семенович, передвигаясь по стульям.
– Неужели с вас недостаточно, что их наказали? – спросил Акулинов, оторвавшись от чтения.
– Кого их?
– Ну, Парфенова и Фунтикову.
– Дак нас вон как наказали! Жена работы лишилась, – говорил Павел Семенович, опираясь локтями уже на стол и пытаясь заглянуть в папку. – А сколько вещей пропало!
Акулинов закрыл перед носом Павла Семеновича папку и сказал:
– Нам часто говорят о пропажах куда более ценных. Даже о золотых часах. Да не всему надо верить.
– Дак мы же не имеем цели воспользоваться случаем, – ответила Мария Ивановна. – Мы не написали, что у нас пропало 200 рублей. Сколько пропало, столько и пропало. Пусть Павлинов заплатит нам из своего кармана.
– Интересно вы смотрите на чужой карман, – сказал Акулинов.
– А как смотрят на наш карман? Залезли да вынули. Сколько хотели…
– Я вам советую обратить внимание на такой факт – из-за какой-то двери вы можете потерять здоровье, – с укором поглядел Акулинов на них. – И не надо писать жалобы выше своей головы.
На что Павел Семенович с достоинством ответил:
– Я знаю только одно – любой произвол, малейшее нарушение социалистической законности у нас недопустимы. Никому не позволено нарушать закон.
– Между прочим, ставлю вас в известность, – ответил Акулинов, – горисполком может вынести решение о переноске двери вашей квартиры и без приглашения вас на заседание…
Павел Семенович опять встал, опираясь руками о стол:
– Эхо что, закон такой? Или в ответе так написано?
– Успокойтесь, пожалуйста. Это мое личное мнение.
– Мнений может быть много, а закон один. Я деньги на поезда тратил, время, здоровье… не ради какого-то мнения, а чтобы закон найти!.. – распалялся Павел Семенович, стуча кулаком по столу.
Мария Ивановна встала и тоже закричала:
– Павел, успокойся! Слышишь? Добром говорю!
Павел Семенович даже и не поглядел на нее:
– Хорошо! Если вы считаете, что горисполком за моей спиной может вынести решение и взломать двери в моей квартире, напишите мне это на вашем бланке. И чтоб с личной росписью!
– Закон такой письменно подтвердить не могу, но от слов своих не отказываюсь, – ответил Акулинов, тоже весь красный, словно ошпаренный.
– Да видал я ваши слова в гробу, в белых тапочках…
– Замолчи ты наконец, чертова фистулька! – крикнула еще громче Мария Ивановна и от нервности тоже покрылась пятнами.
Тут вошел в кабинет незнакомый товарищ и, увидев, как покрасневшая Мария Ивановна, размахивая руками, грозилась на стол, где сидел такой же красный Акулинов, сказал строго:
– Вы, гражданочка, не рисуйтесь своими картинками истерик. Здесь вам не базар, а официальное учреждение. Нас ничем не удивишь. Много я их видывал…
