Он перевернул карту другой стороной – вверх ногами.
– Эмми, не мешай, я пытаюсь сосредоточиться. Я должен решить, что делать.
«Неужели?» – подумала я, но промолчала.
Джош швырнул карту на пол.
– Знаешь? – заявил он. – После съезда я сяду за руль, а ты будешь показывать дорогу.
Какую дорогу показывать? Меня совсем не радовало, что ехать придется через Наррагансетт, однако другой дороги на Нью-Йорк не было. Я свернула на Бостон-Нек-роуд. У обочины мы поменялись местами и поехали дальше.
Я знала, что по левую сторону скоро покажется пляж, известный ресторан «Маленькая устрица», причал, но я смотрела в другую сторону – где-то там, неподалеку от «Маленькой устрицы», сразу за причалом, жила я. В чужом доме, среди чужих вещей. В окнах будет темно: никого нет дома.
– У тебя есть кому позвонить из местных? Мы могли бы одолжить машину на выходные…
Я вспомнила всех, кого знала достаточно хорошо: босса – после очередного примирения жена поставила условие, чтобы к нему не приходили без приглашения, Мартинов из соседнего дома – у них нет машины, сто семь жен – к ним особенно не хотелось обращаться. В ответ на мои расспросы они тоже пытались что-нибудь выяснить обо мне, а я рассказывала о себе мало – и тут заявляюсь на порог: «Здрасьте, это мой брат, и нам нужна ваша машина, потому что…», – и начинаю объяснять, как мы здесь оказались накануне свадьбы.
Наконец, я вспомнила про Купера. Он был не столько другом, сколько знакомым: часто заглядывал к нам в магазин, с тех пор как его бросила девушка. Вряд ли я ему действительно нравилась, каждый раз он уходил с таким видом, как будто надеялся, что в следующий раз я ему точно понравлюсь.
– Есть тут один парень, – сказала я. – Живет неподалеку, сразу за школой. Давай к нему заедем, если хочешь.
На самом деле других вариантов не оставалось, потому что у меня не было телефона этого Купера, но об этом я, конечно же, умолчала.
Мы проехали школу – одноэтажное кирпичное здание с пустой парковкой. Сразу за школьным футбольным полем стоял дом Купера, развалина времен колониальной постройки. Нас ждало небольшое разочарование: на лужайке красовался плакат «Дом выставлен на продажу», уже перечеркнутый красной лентой с надписью «Продано». Мусорный бак лежал опрокинутый, рядом скопилась куча нераспечатанных газет. Машины у дома не наблюдалось.
– Только не говори мне, что твой приятель Купер живет здесь, – процедил Джош, сжимая руль так, что побелели костяшки пальцев. Я знала, если Джош сейчас хотя бы глянет в мою сторону, то наговорит лишнего. Поэтому он отчаянно сдерживался и смотрел прямо перед собой.
– Сам видишь, больше не живет.
Джош резко вывернул на дорогу и поехал на запад, слишком злой, чтобы спрашивать у меня дорогу.
При виде своего магазина я приободрилась – от него веяло домом, теплом. Я представила, как мы с братом туда заходим, и я ему показываю что да как. Будут заходить мои знакомые, может, даже одна из жен. Но было очевидно, что Джош теперь ни за что не остановится, тем более чтобы посмотреть, как я живу. Сейчас нам обоим было важнее разобраться с дилеммой Джоша, а мой странный образ жизни временно отошел на второй план.
Я очень хотела кое-что спросить, но заранее боялась ответа.
– Джош, что ты ей сказал? Что ты сказал Грейс на кухне, после прогулки? Ты был такой серьезный. Что ты ей тогда сказал?
– Я пообещал ей, что скоро приеду. Что мы скоро увидимся.
– И ты правда приедешь? Джош?
– Очень на это надеюсь, – ответил он после паузы.
На него было жалко смотреть, и я перевела взгляд на пол. Там лежало блестящее розовое приглашение. У дочери Джун сегодня день рождения. Ее зовут Холли. Неужели все было только вчера? Я собиралась ехать домой и чуть не столкнулась с машиной Джун, из которой вечно торчат детские вещи. А я ведь тогда искренне пожалела, что не смогу пойти на детский праздник. Теперь возможность пойти туда стала и реальной, и вдвойне привлекательной.
– Джош, есть идея. Поверни на светофоре налево. Потом еще раз налево, теперь направо, припаркуйся у желтого дома. Теперь собирай вещи и выходим.
– Эмми, что за бред?
– Дорогой, я придумала, как нам добраться домой вовремя.
Было ровно 7:30, когда Джош припарковал красный «вольво» Джун у дома наших родителей. Задняя часть машины осталась на Дрейк-роуд: дорожка перед домом была забита автомобилями обслуживающих компаний. У дома выстроились два «жука» с логотипами «Цветочный магазин Лидии», огромный серебристый фургон и двухэтажный трейлер организаторов банкета. У входа бой принимал машины гостей и парковал их в другом месте. К нему уже подъезжал серый «кадиллак».
– Какого черта?! – выругался Джош и дал задний ход. Он снова злился: хлам на заднем сиденье мешал ему смотреть на дорогу. По пути я пыталась разгрести вещи, но стало только хуже. – Ну и что мы будем делать?
Вопрос был скорее риторический, и я сдержала желание ответить.
Джош завернул за угол к Вейдманам. Их задний двор упирался в наш, и Джош еще в детстве показал мне лаз домой на случай, если нужно незаметно улизнуть вечером или незаметно вернуться домой наутро. Следовало протиснуться между домом Вейдманов и старым дубом (на котором по-прежнему висели качели, хоть дети давно не жили с родителями), пробраться мимо грядок с помидорами миссис Мэйсон, затем продраться сквозь заросли кустов – один ряд, второй – и, впервые проделав этот путь вместе, мы с Джошем оказались дома.
Мы стояли на вершине нашей «горы». Внизу было полно народу, звенела посуда. В самом центре стоял белый прямоугольный шатер, отсюда он казался легким и воздушным – как облачко на ночном небе.
В шатре все было в полной готовности к банкету. Белая скатерть на столах, белые вазы с чайными розами, симметрично расставленные столовые приборы. Официанты наносили последние штрихи.
Я нагнулась, чтобы разглядеть получше, и Джош наклонился за мной.
– Смотри, вон сидят Вейдманы, – прошептала я. – Видишь? За столом в углу. С нашим отцом разговаривают.
Пышное платье миссис Вейдман сверху напоминало плавучую свечу. Отец беседовал с ее мужем.
– Как думаешь, о чем они разговаривают?
– Да какая разница, о чем они разговаривают! Какого черта они приперлись на банкет так рано? Вот что мне интересно, – вспылил брат.
Я попыталась его урезонить:
– По крайней мере, они не настучат, что мы загородили им проезд.
– Ничего я не загородил.
– Загородил.
– Ты можешь что-нибудь придумать? – свирепо обернулся ко мне Джош. – Что нам теперь делать?
Я закусила губу и провела рекогносцировку. Самое главное – избежать встречи со знакомыми и особенно с мамой, что почти невозможно в такой толпе. Нам с Джошем придется буквально бежать. Слева от шатра немного посвободней, но ближайшая дверь ведет в гостиную, где наверняка будет куча народа. А если бежать к другой двери, огибая шатер справа, не миновать встречи с отцом, что не так ужасно, если бы было точно известно, что мамы не окажется рядом.
– Придется бежать. И давай разделимся, – предложила я. – Тогда если мама поймает кого-то из нас, скажем, что приехали недавно и еще не переоделись, что я (или ты) уже в душе.
– Эмми, я не намерен бежать. Бред! Ты решила, что я боюсь?
Не успела я объяснить, что совсем не в его интересах, если мама застанет его сейчас в грязной футболке, не успела даже рта раскрыть, – как Джош сорвался с места и побежал с горки, огибая шатер справа. Пробегая мимо отца, он закрыл лицо. Такой прыти я от него не ожидала даже на бейсбольной площадке.
Мне пришлось бежать налево. У палатки я попалась.
– Эмми, даже не думай убежать от меня, – раздался мамин голос.
Я обернулась и робко помахала. На ней было длинное серебристое платье и сережки с бриллиантовыми подвесками. Мама ответила не очень дружелюбно, тогда я бросилась к ней на шею. Она растаяла и уже не могла делать вид, что сердится. Вот так-то.
– Где ты была? – затараторила она. – Я не желаю ничего слышать. Представляешь, из-за жары отцу пришлось заказать еще один ветродуй. Ты знаешь, сколько это стоит? Три тысячи долларов! Представляешь, какой ужас?
Я погладила ее по щеке.
– Мам, ты выглядишь замечательно.
– А ты – устало, – ответила она и тоже погладила меня по щеке. Потом увидела пластырь на запястье. – О боже! Что это?
– Да так, пустяк.
Укуса почти не было видно. Мама погладила царапину.
– Как это пустяк?! Как ты можешь говорить, что это пустяк?!
– Мам, это пустяк.
– Эмми, что произошло? Объясни мне, что у вас происходит. Я не смогу помочь, если ты мне ничего не расскажешь.
Как мне хотелось выложить ей все прямо на месте: мне было тяжело нести этот груз одной, к тому же мама обязательно бы все уладила. Она знала Джоша лучше. Меня останавливало только подозрение, что Джошу совсем не нужно, чтобы за него все улаживали, он пока не готов к тому, чтобы все закончилось.
