«Но разве балерина может выйти замуж и родить ребенка, не бросив танцы? — подумала Штеффи. — Так же, как оперная певица должна выбирать между пением и семьей».
«Из-за меня мама никогда не получала роль Царицы Ночи».
Эта мысль осенила Штеффи. Она никогда раньше не думала о маме с этой точки зрения. Мама была мамой, не личностью со своими мечтами и желаниями. Конечно же, Штеффи знала, что у мамы была своя жизнь до того, как она встретила папу, вышла замуж и родила ребенка. Она училась играть на пианино и брала уроки вокала, будучи еще маленькой девочкой. В девятнадцать лет получила свою первую роль в Оперном театре, и ей предсказывали блестящую карьеру. И что она оставила работу в Оперном театре через четыре года, потому что ждала ребенка.
Выйти замуж и родить ребенка, означает ли это отказаться от того, чего хочешь больше всего?
Мама собиралась снова петь, когда дети подрастут. Она продолжала брать уроки вокала и сама пела для семьи и их друзей. Но в тот год, когда Нелли пошла в школу, нацисты захватили в Вене власть. Оперный театр закрылся для еврейских певцов и музыкантов. Маме не разрешали даже просто пойти туда и посмотреть, как выступают ее прежние коллеги.
Теперь она в Терезиенштадте. А там вообще нельзя петь. Почему?
Наконец Штеффи заснула. Она крепко спала, пока тетя Марта не разбудила ее утренним кофе. Своих снов она не помнила.
Карточка от папы пришла с задержкой, непривычно долгой даже для пути из Терезиенштадта. На карточке стояла дата отправки — 17 мая, а Штеффи получила ее лишь в конце июня.
«Терезиенштадт, 17 мая 1943
Дорогая Штеффи!
То, что ты хочешь и имеешь возможность учиться, — это большое утешение для меня. Только так ты преуспеешь в жизни. Мама вчера пела. Чудесно!
Папа».
Вчера мама пела. Это означало, что постановка «Волшебной флейты» состоялась, и те перечеркнутые слова в прошлой карточке больше не имели значения.
Штеффи хотелось, чтобы папа подробнее написал о мамином пении, вместо того чтобы рассуждать о будущем. Словно он не понимал, что она скоро повзрослеет. Что она сама знает, что для нее лучше.
Когда они расстались, Штеффи была совсем ребенком, ребенком, который восхищался своими родителями и хотел быть похожим на них. Ей уже скоро шестнадцать, и Штеффи хотелось испытать свою новую взрослость вместе с ними. Узнать маму с папой с новой стороны.
Но это невозможно. Пока не закончится война.
Может, война скоро кончится? Союзники победили под Сталинградом, и в Северной Африке последовали новые успехи. В июле войска союзников высадились на Сицилии. На Восточном фронте немцы перешли в наступление, но русские остановили их и оттеснили обратно на запад.
Штеффи, Хедвиг Бьёрк и Дженис следили за развитием событий день за днем. Часто к ним присоединялась тетя Марта, чтобы послушать семичасовые новости. Иногда Дженис ловила английскую радиостанцию Би-би-си. Комната наполнялась далекими шумами и обрывками слов на иностранных языках. Время от времени прорывались немецкие голоса, но Дженис сразу же заставляла их замолчать, включая другую радиостанцию.
На Би-би-си репортажи о войне были обстоятельнее и правдивее, так сказала Хедвиг Бьёрк. Шведские власти все еще подвергали новости цензуре в связи с так называемым шведским нейтралитетом.
Быть нейтральным означало не занимать чью-либо сторону. Швеция должна остаться вне войны любой ценой.
Но из шведских рудников на севере шли поезда с железной рудой для немецкой военной промышленности. А через страну в оккупированную Норвегию и обратно проезжали другие поезда, полные немецких солдат. Люди плохо относились к немецким поездам, некоторые требовали остановить их.
— Ты не слышала, что сказал немцам начальник станции в Ольскрокене? — спросила Май.
Май отпустили на две недели из прачечной, где она летом работала. Май и Штеффи спали валетом на кухонном диване. После обеда они ходили на пляж и загорали на скалах. Стояли теплые дни, над морем висела солнечная дымка.
— Нет, и что он сказал?
— Немецкий поезд остановился, и немцы высунули головы в окна. «Это Готе-бург? — крикнули они. — Готебург?» Начальник станции отдал честь. «Нет, гораздо хуже, это Сталинград», — сказал он.
Штеффи расхохоталась.
— Думаю, они тут же втянули свои бошки назад, — весело сказала Май.
— Где ты это услышала?
— Папа услышал на верфи. Кажется, об этом случае печатали в газете. Он сказал, что это правдивая история.
Папа Май знал много всяких историй. В них шла речь о его друзьях-рабочих или о начальниках с верфи, или о ком-то, кого он видел в трамвае, но чаще всего папа Май высмеивал «власти». Смех над теми, в чьих руках была власть, облегчал жизнь тем, кто сам не имел никакой власти.
Штеффи подумала, что с Верой та же история. Она пародировала и насмехалась над людьми, чтобы не бояться их.
— Пойдем искупаемся, — сказала Май.
— Интересно, придет ли Вера? — спросила Штеффи. — Сегодня после обеда она не работает.
— Она теперь долго не покажется в купальнике, — ответила Май.
— Как так?
— Разве ты не видела вчера? — спросила Май. — Как она затягивала пояс, чтобы ничего не было видно?
— Что ты имеешь в виду? Что не должно быть видно?
Май уставилась на нее.
— Стефания, — сказала она. — Ты, конечно, ничего не понимаешь, когда дело касается таких вещей. Но не хочешь ли ты сказать, что ничего не знаешь?
— Не знаю о чем?
Штеффи повысила голос. Ее раздражало, что Май вела себя так самонадеянно и притворялась, что знает о Вере больше, чем она сама. Вера ее подруга, не Май, хотя сейчас они ладят лучше, чем сначала.
— Что она на сносях, — тихо сказала Май. — Это ты должна была заметить?
Не может быть.
— Конечно же, нет, — сказала Штеффи. — Откуда ты это взяла?
Май не ответила. Но Штеффи видела по глазам, что Май знала. Что это не просто так пришло ей на ум.
Веру тошнило. У нее покруглел живот. Она сама сказала, что выглядит иначе. И скрип пружин той ночью в загородном доме.
Штеффи чувствовала себя глупой. Глупой и наивной. Как она не догадалась! Ведь она лучшая подруга Веры.
— Ты уверена?
— Спроси ее сама, — сказала Май. — Не понимаю, почему она тебе не рассказала. Своей лучшей подруге. Я бы о таком рассказала. Хотя со мной такого бы не произошло.
Май сказала это свысока. Словно Вера была чем-то хуже.
— В этом и его вина! — сказала Штеффи.
— Да, да, — согласилась Май. — Не сердись. Пойдем искупаемся.
Идея пришла в голову Май. Было воскресное утро, и тетя Марта собиралась пойти в Пятидесятническую церковь. Она надела синее воскресное платье и стянула волосы на затылке в тугой узел. Напоследок она встала перед зеркалом и закрепила соломенную шляпку с помощью пары шпилек.
Обычно Штеффи сопровождала тетю Марту в церковь. Она делала это, чтобы ее порадовать. Когда они под руку подходили к молельному дому, тетя Марта всегда выглядела такой гордой. Но Штеффи было стыдно. Она ведь не верила тому, что там проповедовалось. Даже пение перестало ей нравиться.
В это воскресенье тете Марте пришлось идти одной. Май предстоял последний день на острове. После ужина Штеффи проводит Май на пароход.
— Собирают ли в церкви деньги? — спросила Май.
Тетя Марта повернулась к ней.
— Да, конечно. В основном на миссионерскую деятельность.
— Я вот что придумала, — сказала Май. — Не обижайтесь! Но я знаю, что вы собираете посылки родителям Штеффи. И что им нужна не только еда, но и одежда. Я считаю, что пожертвования могли бы пойти на это. Ведь все знают Штеффи и Нелли.
Тетя Марта медленно кивнула.
— Идея неплоха. Что скажешь, Штеффи?
Благотворительность. Неужели мало того, что она сама живет на добровольные взносы людей, посылающих деньги в комитет помощи? Неужели придется просить милостыню и для мамы с папой?
Но Штеффи проглотила гордость. Да, это хорошая идея. Скоро наступит осень, а потом снова зима. Они смогли бы купить маме с папой теплые пальто. Возможно, обувь, если смогут собрать талоны на питание, тогда хватит.
— Да, — сказала Штеффи. — Это было бы хорошо.
— Я поговорю с пастором, — сказала тетя Марта. — Посмотрим, что он скажет.
Тетя Марта ушла, а Штеффи с Май вышли в сад. Хедвиг Бьёрк и Дженис, одетые в купальники, сидели за столом и пили утренний чай.
— Здравствуйте, девочки! сказала Хедвиг Бьёрк. — Хотите чашечку чая?
Май выглядела нерешительно. Она не привыкла общаться с учительницей так просто.
— Да, спасибо, — сказала Штеффи.
Она принесла две чашки. Дженис налила чай и положила в каждую чашку сахар. Так принято в Англии — Штеффи уже знала. Один урок английского языка был посвящен правилам чаепития, где Штеффи играла роль хозяйки, пригласившей гостей — саму Дженис и фрекен Бьёрк. Чай, сахар и молоко, булочки и пшеничные лепешки.
