Пусть ранняя болезнь Альцгеймера прогрессирует быстрее, но и люди с таким диагнозом живут гораздо дольше. Это болезнь мозга в относительно молодом и здоровом теле. Она может еще очень долго коптить небо, пока не наступит отвратительный финал.
Она утратит способность самостоятельно есть, разучится говорить, перестанет узнавать Джона и детей. Свернется в позу эмбриона, из-за того что она забудет, как глотать, у нее разовьется пневмония. А Джон, Анна, Том и Лидия решат не лечить ее антибиотиками, и чувство вины прибавится к надежде, что вслед за пневмонией придет нечто, что убьет ее.
Элис остановилась, согнулась пополам, и ее вырвало лазаньей, которую она съела за ланчем. Пройдет еще несколько недель, прежде чем талая вода смоет ее следы.
Элис точно знала, где находится. Она стояла перед епископальной церковью Всех Святых в нескольких кварталах от собственного дома. Она точно знала, где находится, но еще никогда в жизни не чувствовала себя такой потерянной. Зазвонили колокола, напомнив ей звон бабушкиных часов. Повинуясь внутреннему порыву, Элис повернула круглую железную ручку на красной двери и вошла в церковь.
Внутри не было ни души. Она почувствовала облегчение, потому что сама не смогла бы толком объяснить, почему здесь оказалась. Ее мама была еврейка, но отец настоял на том, чтобы она и Энн воспитывались в католической вере. Так что ребенком она каждое воскресенье ходила на мессу, причащалась, исповедовалась и прошла конфирмацию. Но так как мама никогда не принимала в этом участия, Элис очень рано стала сомневаться в значении обрядов. Не получив ответы от отца или церкви, она так и не обрела истинной веры.
Свет уличных фонарей проникал внутрь через готические окна с витражными стеклами, и Элис могла разглядеть почти все. На витражах Иисус в красно-белых одеждах представал в образе пастуха или исцелителя, творящего чудеса. Справа от алтаря было написано: «Бог нам прибежище и сила, скорый помощник в бедах».
Большей беды с ней случиться не могло, и она так хотела попросить о помощи. Но кто она такая, чтобы просить помощи у Господа, в существовании которого не уверена, в церкви, о которой ничего не знает? Она нарушила границу чужих владений, неверующая, не заслуживающая помощи.
Элис закрыла глаза, слушала приглушенные, похожие на шорох океанских волн звуки проезжающих где-то вдалеке автомобилей и пыталась открыть свое сознание. Она не могла сказать, как долго просидела на обтянутой бархатом скамье в этой холодной темной церкви в ожидании ответа. Ответа не было, но она не уходила, в надежде, что в церковь забредет священник или прихожанин и поинтересуется, зачем она здесь. Теперь у нее было объяснение. Но никто не пришел.
Она подумала о визитках, которые ей вручили доктор Дэвис и Стефани Аарон. Возможно, стоит обратиться за помощью к социальному работнику или терапевту. Может быть, они ей помогут. А потом пришел простой и ясный ответ.
«Поговори с Джоном».
Она оказалась безоружной перед атакой, которой подверглась, едва ступив на порог дома.
— Где ты была? — спросил Джон.
— Бегала.
— Бегала? Все это время?
— Еще зашла в церковь.
— В церковь? Я не понимаю. Эли, ты не пьешь кофе и не ходишь в церковь.
Она почувствовала в его дыхании запах алкоголя.
— А сегодня зашла.
— Мы собирались поужинать с Бобом и Сарой. Мне пришлось позвонить и отменить ужин. Ты забыла?
Ужин с друзьями. Это было отмечено в ее календаре.
— Забыла. У меня Альцгеймер.
— Если бы ты потерялась, я бы понятия не имел, где тебя искать. Тебе надо постоянно носить с собой сотовый.
— Я не могу брать его на пробежку, у меня нет карманов.
— Тогда примотай его к голове липкой лентой, мне все равно, я не собираюсь проходить через такое всякий раз, когда ты будешь забывать появляться в нужном месте.
Элис прошла за Джоном в гостиную. Он, не глядя на нее, устроился на диване со стаканом в руке. Капли пота у него на лбу были точно такие же, как на запотевшем стакане с виски. Элис помедлила, а потом села к нему на колени и крепко обняла за плечи. Она касалась ладонями его локтей и прижималась щекой к его щеке.
— Мне так жаль, что со мной такое случилось. Мне невыносимо думать о том, к чему это приведет. Невыносимо думать, что когда-нибудь я посмотрю на тебя, посмотрю на это любимое лицо и не узнаю, кто передо мной.
Она провела пальцами по его скулам и подбородку, по морщинам, которые появились от частого смеха. Вытерла пот у него со лба и слезы со щек.
— Когда я думаю об этом, я задыхаюсь, мне нечем дышать. Но мы должны подумать об этом. Я не знаю, когда перестану тебя узнавать. Мы должны поговорить о том, что нас ждет.
Джон поднес стакан ко рту и выпил весь виски до дна, а потом еще несколько капель от тающего льда. Когда он посмотрел на нее, в его глазах были страх и такая глубокая печаль, какой ей еще не приходилось видеть за всю их совместную жизнь.
— Я не знаю, смогу ли.
Апрель 2004 года
Какими бы умными они ни были, им не удалось разработать детальный долгосрочный план. В этой задаче было слишком много неизвестных, и самым главным был вопрос: как быстро будет развиваться болезнь? Шесть лет назад они оба взяли годичный творческий отпуск, чтобы написать книгу «От молекул к разуму». Таким образом, каждый из них сможет уйти в очередной творческий отпуск только через год. Продержится ли она столько? Они остановились на том, что Элис отработает семестр, уклоняясь по возможности от поездок, а лето они проведут на Кейп-Код. Дальше августа они не загадывали.
И еще они решили никому, кроме детей, об этом не рассказывать. Неизбежное саморазоблачение и мучительный разговор должны были состояться как раз в это утро за пасхальным столом с рогаликами, шоколадными яйцами, мексиканской фриттатой и салатом «Мимоза».
Они давно не собирались всей семьей на Пасху. Анна проводила этот уик-энд в Пенсильвании с семьей Чарли, Лидия оставалась в Лос-Анджелесе, а до этого была где-то в Европе, Джон участвовал в конференции в Боулдере. Чтобы уговорить Лидию приехать домой в этом году, потребовалось приложить определенные усилия. Она ссылалась на то, что не может позволить себе улететь из Лос-Анджелеса посреди репетиционного процесса, да и сам перелет — это слишком дорого. Но Джон убедил дочь, что она сможет выкроить пару дней, и оплатил билеты на самолет.
Анна отказалась от «Мимозы» и «Кровавой Мэри» в пользу карамельных яиц, которые она хрумкала, как попкорн, и запивала ледяной водой. Предупредив вопросы о беременности, она начала подробно рассказывать о предстоящей процедуре внутриматочного оплодотворения.
— Мы были на приеме у специалиста в Бригеме, и он все просчитал. Яйцеклетки у меня здоровые, овуляция происходит каждый месяц, у Чарли прекрасная сперма.
— Анна, я не думаю, что кому-то интересно слушать про мою сперму, — остановил ее Чарли.
— Но это правда, и это так несправедливо. Я даже пробовала иглоукалывание, все без толку. Только мигрень прошла. Так что теперь мы, по крайней мере, знаем, что я могу забеременеть. В среду начинаю курс инъекций фолликулостимулирующих гормонов, на следующей неделе сама буду колоть себя каким-то препаратом, который освободит мои яйцеклетки, а потом они оплодотворят меня спермой Чарли.
— Анна, — сказал Чарли.
— Они это сделают, и тогда, будем надеяться, на следующей неделе я буду беременна!
Элис стиснула зубы и постаралась улыбнуться. Симптомы Альцгеймера проявляются только после репродуктивного возраста, когда деформированные гены уже переданы следующему поколению. Что было бы, если бы она знала, что носит этот ген, этот страшный жребий в каждой клетке своего тела? Решилась бы она рожать или стала бы предохраняться? Рискнула бы передать детям свои янтарные глаза, орлиный нос Джона и свой пресенилин-1? Естественно, сейчас она не могла представить свою жизнь без детей. Но до зачатия, до того как она испытала чувство первозданной непостижимой любви, которую они ей подарили? Могла ли она решить, что для всех будет лучше, если она откажется иметь детей? Что решит Анна?
Пришел Том, с извинениями и без своей девушки. Так было даже лучше. Этот разговор предназначался только для членов семьи. Элис даже имени девушки не помнила. Том, очевидно, не хотел остаться без вкусного и прошел прямиком в столовую, после чего вернулся в гостиную с улыбкой на лице и с тарелкой, в которой было всего по чуть-чуть. Он подсел на диван к Лидии. Та сидела с закрытыми глазами, держала в руках сценарий и беззвучно шевелила губами, повторяя роль. Семья в сборе. Время пришло.
— Мы с отцом хотим обсудить с вами нечто очень важное, мы специально ждали момента, когда вы все соберетесь дома.
