Надо сказать, я чувствовала облегчение. Кризис явно миновал, и на ближайшие несколько лет я была свободна. До наступления очередного кризиса и следующего припадка. Но я была уверена, что встречу его во всеоружии. Я познакомилась с по-отрясающим врачом-косметологом, влюбилась в нее, и у нас теперь большие планы и виды на мое лицо и тело! Так что мне будет что показать неминуемо надвигающейся старости.
А тот снимок, с которого все началось, я сожгла. И как я забыла, что в тот день только сошла с поезда, была не чесана, почти не мыта, кофе даже не выпила, шла в гостиницу и мечтала о ванне и постели. И кадр был случайным, и освещение поганым… И вообще, нельзя относиться к себе так серьезно. Иначе после каждого неудачного снимка придется бегать по психотерапевтам и пластическим хирургам. А это слишком дорого. Дешевле хорошо высыпаться по ночам, пить морковный сок утром, любить своего мужчину и дружить с хорошим косметологом. И хранить дома только суперудачные фотографии!
Странно, но при всей своей любви к природе ни у меня, ни у моих ближайших родственников до недавнего времени не было своей дачи. В результате бóльшую часть жизни я в качестве приглашенной звезды посещала приусадебные хозяйства друзей и знакомых. Одним из первых стал визит в загородный дом моей университетской подруги. В уютном кафе за чашкой чая она мне часа два баки заливала, рассказывая о чудной дачке в стиле старины глубокой, эдаком волшебном домике на краю опушки. По моим прикидкам от порога до порога получалось более полусотни километров, но подруга уверяла, что время в пути летит незаметно и вообще нам давно пора освоить маршрут посложнее привычного «туалет – лекторий», «лекторий – туалет». Это звучало разумно, я поколебалась, но сдалась и вскоре рано утром, нарядившись селянкой и упаковав яства в премилую и так подходящую случаю корзину, собралась в приятное путешествие.
Подруга встретила меня на вокзале в сапогах для покорения болот, штанах из войлока и куртке фасона «всем ветрам назло». Куртка не драпировалась, стояла колом и закрывалась на груди, как дверь. Спину девушки оттягивал вещмешок, в руке не хватало ледоруба. «Забыла дома, наверно…» – подумала я.
– Ты спятила, – без вопросительной интонации заявила она, разглядывая мое декольте в цветочек.
Я заморгала.
– Ты куда собралась? – поинтересовалась подруга.
– Ну как же… Ты же говорила… Воздух… Птички… Природа… Романтика… – защебетала я, теребя подол платья.
Она сплюнула в сторону и вытрясла из мешка что-то похожее на сачок для ловли бешеных крокодилов.
– Надевай! – скомандовала она и зашагала в сторону перрона, тихо матерясь под нос.
Накинув на плечи этот брезентовый ужас, я поплелась следом. Превращение подружки из милой девушки в героиню болотного боевика пугало и настораживало. Кроме того, я никак не могла понять, отчего на меня с таким вожделением оглядываются привокзальные аборигены с золотыми зубами. «Нравлюсь, наверное», – скромно подумала я, сбросила с плеч брезент и заняла свое место в вагоне.
– Вот, блин, Красная шапочка на мою голову, – не унималась подруга, стараясь не смотреть на меня, чтобы не взбеситься еще больше.
Мне это надоело, я надулась и уставилась в окно на проплывающий стороной пейзаж. Привлекательным назвать его было невозможно. Ощерившиеся трубами окраины, бесконечные ржавые ряды гаражей, надпись на заборе, поминавшая какого-то Петю, его маму и всех их родственников…
Несмотря на то что подруга, сжав зубы, самоотверженно драпировала мои воланы, фонарики и голые коленки прорезиненным маскхалатом, всю дорогу нам приходилось отбиваться от мужчин с пивом, воблой и горящими глазами. Смелая девушка на одних рявкала, других игнорировала, а мне всю дорогу пилила мозг.
– Ты что, не понимала, куда собиралась? – шипела она. – Ты бы еще вечернее платье надела! Это дача. Понимаешь, дача за городом, а не пикник в саду Тюильри!
Оглядывая блуждавшие вокруг нас тени с воспаленными глазами и намереньями, я помалкивала. Вывалившись, наконец, из электрички и убедившись, что хвостов нет, мы вздохнули с облегчением, покинули перрон и углубились в чащу. Нет, сначала была какая-то тропинка, петлявшая меж вековых берез, но вскоре, как иссякающая струйка воды из перекрытого крана, она растворилась в зловещем папоротнике. Следующие два часа меня било, кусало, хлестало, жалило, кололо и рвало на части все живое и мертвое. Подруга, не сбавляя темпа и не обращая внимания на мои стоны и причитания, уверенно держала курс куда-то на северо-восток, как опытный следопыт ориентируясь по обкусанным поганкам и птичьему помету на ветвях.
Когда мы, наконец, вывалились из леса, подруга была бодрой и румяной, а я напоминала жалкого слизняка, по недоразумению увязавшегося за ней в путь. Лицо оплыло от комариных укусов, ноги были исхлестаны травой, руки усеяны еловыми иглами, а в заметно отяжелевшей корзине ехали промокшие продукты и полторы тысячи муравьев-зайцев. Разглядев деревню в три хибары, я затосковала, увидев рукомойник с ледяной пиписькой и дощатый сортир, тихо завыла. Что делать, я была глупой и наивной городской девчонкой…
Мы провели на той даче два дня и три ночи, но я не помню почти ничего, потому что все время спала, опьяненная то ли дешевым вином, то ли свежим воздухом. В моей памяти остались смутные воспоминания о рассохшемся куске хозяйственного мыла, петушином крике на заре, влажной кровати в сырой комнате, мрачном отхожем месте на краю участка, бешеной пляске мошкары вокруг мутной лампы и отчетливой тоски по дому. Я не расстроилась, когда все закончилось. Я поняла, сколько всего хорошего ждет меня впереди.
Следующий эпохальный визит в гости к природе случился много позже. Летним погожим деньком мы с другой моей подругой отправились за сто первый километр на дачу к ее родителям. Добирались уже совсем иначе – в машине, с песнями, танцами, запасами провианта и алкоголя в багажнике и лабрадором на заднем сиденье. И как-то все было подозрительно хорошо. Доехали, не заблудились, нашли и нужный указатель, и кривую сосну на повороте, и через сопливый мостик перебрались без потерь, и в ворота вписались, и даже задом загнали машину в гараж, не разворотив половину участка.
Конечно, все это должно было насторожить нас, но мы, легкомысленные создания, выпустили животное на волю и вместе с родителями начали разгружать автомобиль. Зловещим предупреждением должен был стать инцидент с соседским котом. Лабрадор, с юмором и терпением относящийся к жизни вообще, был последовательно непримирим к полосатым тварям в частности. Переключение происходило мгновенно. Только что добродушная собачка лизала вам руки, благодаря за вкусное подношение, и вот уже она драла в куски зазевавшуюся тварь, орущую, как стадо диких гиен. Но в тот день в погоне за очередной жертвой пес промахнулся. Разбойный рыжий кот увернулся, возликовал и взлетел на соседскую ель, а лабрадор с позором рухнул в кусты малины. Все поулыбались и сделали вид, что ничего не произошло.
Затем последовала очаровательная прогулка по окрестностям, вкуснейшая сигаретка на берегу живописно затянутого мусором и ряской озера, роскошный обед «с грядки», где все было «свое, живое, без нитратов, пестицидов, консервантов и прочей хрени». Однако даже если какая-то хрень и проникла бы в те яства, у нее не было ни малейшего шанса причинить вред нашим организмам, поскольку буквально каждый укус пищи сопровождался поднятием маленьких рюмочек. Сначала эти поднятия были усилены проникновенными словами и тостами, потом, одновременно с насыщением и сгущением сумерек, в разглагольствованиях отпала необходимость и рюмочки замелькали в тишине споро и хаотично. Последнее, что я помню – выражение счастья, размазанное по лицу подруги и чье-то предложение покачаться в гамаке под звездами. Гамак я уже видела, звезды тоже, совмещать одно с другим почему-то совершенно не хотелось, и, стараясь сохранить достоинство и более или менее вертикальное положение, самые нестойкие потянулись в сторону дома на покой. Надо ли говорить, кто возглавлял эту короткую процессию приматов?
А я и не знала, что на свежем воздухе так хорошо пьется. Я, признаться, вообще, оказывается, не знала возможностей, вернее, невозможностей своего организма. Кровать, которую я в результате все-таки нашла, ощупав полдома голыми рукам, качало подо мной, как обещанный гамак. Все предметы норовили сорваться со своих мест и укатиться в тартарары. Луна, подобно теннисному мячику, скакала в форточке. В глазах сверкало, в ушах звенело, все было очень нехорошо…
Когда я очнулась, вокруг мало что изменилось. Ночь была в разгаре, за окном – темно и тихо. Я поняла, что моему организму срочно необходимо некоторое облегчение. С надеждой трехлетнего ребенка я пошарила рукой под кроватью, естественно, горшка не нашла и, натянув свитер на ноги и джинсы на уши, поползла во двор. Кое-как справившись с замками, я вышла на свежий воздух, сделала шаг и… рухнула с крыльца. Ужас! Ужас охватил мое полуживое сознание! Несмотря на плотную дрему и алкогольный туман, я отчетливо помнила, что именно вокруг крыльца растут какие-то дико редкие махровые тюльпаны, предмет неописуемой гордости хозяев и зависти всех соседей. Как свинья в апельсинах, я валялась в цветах под звездным небом среднерусской полосы и не могла встать. Я до сих пор счастлива, что никто, ни одна живая душа не видела моего позора в ту ночь…
