Звонок в дверь, входят гости: «Здравствуйте!» Хозяин – коту: «Намыл, сволочь!».
* * *
Строки:
«Я понял, как злоба незряча».
«И занялся развоплощеньем духа».
«Разгреб туман, шагнул за выдел,
Но жизни так и не увидел».
* * *
Один проктолог (заднепроходец) сказал другому проктологу: «Схожу в церковь, поставлю Богу свечку», а другой на это заметил: «Однако, ты, брат, заносчив».
* * *
Дитя: «Это мое! И это мое! И это!..»
Отец: «Твоего, братец, здесь нет ничего. Кроме нас с мамой. Вот мы – да, твои».
* * *
Из интернет-поэзии. Некая Виктория Скриган:
«Поезд, промчавшись остывшими клетками лета,
В руки насыпал стаккато железных полотен».
Как-то на изумление, на перекос дыхания дурно. А что – тоже ведь дар. Но бесовский…
* * *
Еще строки:
«Весельчака прозвали Антиной».
«Здесь левый поворот. Имею право».
«Морда вся снаружи, а глаза внутри».
«Унавозил и забыл посеять».
«Уже и непонятно, что на что,
А главное, зачем перековали».
* * *
«Какая музыка! Уха не оторвать!»
* * *
Рухнул я тут по нетрезвой подслеповатости своей в неудобном месте и помял правые ребра. И колено левое расшиб дочерна. А до этого мозоли на пальцах ног болели. А еще до этого и посейчас пятки подагрой маялись.
Да заодно вдруг – после того как грянулся оземь, прямо ночью и началось: кровью стал ходить, ну просто борщ какой-то из меня, а не привычно янтарная.
И вот сижу это я дома, больные ребра оглаживаю, колено разбухло, но помалкивает, а пяток и мозолей вовсе не слыхать.
Неожиданно кровь перестала выходить вышеописанным непристойным образом. И чудовищно вдруг заболела почка – я понял, что она, больше в пояснице некому, и боль началась такая, что и описанию не поддается.
А потом, когда отпустило немного, я вдруг догадался, что ребра-то в это время совсем не болели, как и не падал ни обо что.
К ночи почка перестала меня изводить, кровь вернулась в пузырь или куда там? И ребра вновь заявили о себе, да с остротой, ранее не бывшей.
И понял я простое, но прежде мне не открывавшееся: одна боль в человеке на все про все, одна-единственная. Не может он страдать сразу в нескольких местах, и болит в нем только главное на это время.
Вот смазываю боковину побитую свою экстрактом арники и просто-таки чувствую, как ревниво разбухшее колено ждет своего часа, чтоб завыть, заскулить.
А там и ступни с мозолями, полагаю, вернутся. Дождутся, как боль освободится, и начнут выказываться…
* * *
Закатить сцену верности.
* * *
У Диогена Лаэртского про Пифагора:
«Знаки у него были такие: огонь ножом не разрезать, через весы не переступать, <…> сердце не есть, <…> против солнца не мочиться, <…> руку без разбора не подавать, ласточек под крышей не держать, <…> на обрезки ногтей и волос не наступать и не мочиться, нож держать острием от себя, переходя границу, не оборачиваться…»
* * *
Зимний медведь – сосолапый.
* * *
Еще одно симпатичное мужское имя – Рептилий.
* * *
Редкостный подлец! Даже ребенка норовил сделать чужими руками.
* * *
Лицо, замордованное детством.
Утром первого дня нового года в булочной:
Я (продавщице):
– Буханочку хлеба можно?
Она мне:
– За деньги все можно.
– Нет, мне только хлеба буханочку.
* * *
Катя Иванова (пяти недавно исполнившихся лет):
– Я умная девочка.
– Кто тебе это сказал?
– Сама догадалась. Я же умная девочка.
* * *
Песенка про самый холодный город Оймякон:
«Ой, мякон, мякон, не мяконь меня…»
* * *
Девочка лет шести, подпрыгивая от полноты чувств и впечатлений, идет по нашей улице Глинки.
– Дедуля, это что ли улица глинки? – Глинки-глинки. – Прикольненько.
* * *
На Царскосельском вокзальном сортире на дверях табличка: «Льгот нет». Льготы на оправку? «Прикольненько!» – как сказала бы предыдущая девочка.
* * *
Из оперы «Псковитянка» сделать мюзикл и назвать его «Скобаре».
* * *
Слово-палиндром – «недогоден».
* * *
Тэквондо в Катманду.
* * *
Название для басни «Адепт и ренегат».
* * *
Творческие корчи.
* * *
«Услужить» и «удружить» существуют в равную силу. Почему же «услуга» есть, а вот «удруги» я что-то не встречал.
* * *
Все сплясано. И спето. И забыто.
* * *
Как легко спутать в тексте «лучеглазую» с «пучеглазой». Да и в жизни тоже.
* * *
Жизнь отвратительна, как власть у Мандельштама.
* * *
Жюль Ренар: «Жизнь может себе позволить роскошь обойтись без логики; литература – никогда».
* * *
Зоолушка.
* * *
С горя заснул.
* * *
Нахожусь уже в том счастливом возрасте, когда собственная скромность несколько утомляет.
* * *
По телеканалу «Домашний» одна дама с весьма наполненным – не скажу чем – лицом сказанула: «Я люблю свою свекровь хотя бы за то, что она родила мне отца моих детей.
* * *
Эпатолог.
* * *
…И при этом норовит говорить исключительно стихами. Просто животное какое-то…
* * *
По кому молчим?!
* * *
Книгу стихов назвать «Склероз». И посвящение дать: «памяти Памяти».
* * *
Детище родило внучище.
* * *
Мы же на ты! (мы женаты).
* * *
Финдель – что за странное имя. Или фамилия. А это всего-навсего «дельфин» перетасованный.
* * *
Как, должно быть, Господь от нас ото всех устал.
* * *
Из «Нови» тургеневской: «Да, наш народ спит… Но мне сдается, если что его разбудит, это будет не то, что мы думаем». Классик, однако.
* * *
Мой товарищ, скульптор Василий Николаевич, сыгравший в фильме другого моего товарища роль скульптора Василия Николаевича, живет в центре, рядом с Казанским, а потому не защищен от случайных визитов. И вот заходит к нему как-то его приятель Олег Григорьев, знаменитый поэт и известный скандалист (ныне, увы, уже покойный), с двумя молодыми «митьками», навязчивыми и наглыми. Зашел и представляет спутникам хозяина – скульптор, мол… А те на это: «Видали мы таких! Сейчас каждый второй если не художник, то скульптор. Мы тут кино намедни видели, вот там настоящий скульптор: на глазах Ленина на Пушкина перелепил». – «Да это же он и есть, жопы безглазые!» – закричал Григорьев и погнал их за водкой. А скульптор Василий Николаевич тут же испытал звездный час, небольшой такой, но для анекдота вполне сгодившийся, для очень, следует заметить, симпатичного анекдота.
* * *
Стилистически вроде бы загадка, однако, разгадки нет: «Вчера – всегда, сегодня – вряд ли, а завтра никогда».
* * *
Чувство собственного достоинства (ЧСД), никаким особенным талантом не подкрепленное, становится в конце концов некой защитно-агрессивной маской сродни элементарной спеси.
* * *
Потомственный пенсионер.
* * *
Самая высокая гора на Цейлоне так и называется – Пидуруталагала.
* * *
Если долго и обстоятельно насиловать Надежду, она в конце концов может не выдержать и стать Явью.
* * *
Вхожу в проходную больницы. Навстречу немолодая женщина. Я к ней: «Где я могу найти главврача?» Она подхватывает: «Говноеда и козла? Вон за той дверью». – «Ему что-нибудь передать?» – «Нет, это лишнее».
* * *
Она была холодна, как батарея центрального отопления в июле.
* * *
Мы с имяреком занимались дружбой,
Ну то есть пили хлебное вино.
* * *
Утро на реке (анаграмматический рассказ):
Весло свело. Лосев совел.
* * *
Для юнца все голые женщины на одно лицо.
* * *
Теорема 35 из пятой части «Этики» Спинозы: «Бог любит себя самого бесконечной познавательной любовью». А теорема 18 оттуда же еще проще: «Никто не может ненавидеть Бога».
* * *
(Говорится с нелегким сердцем): «Да подавитесь вы своею жизнью!»
* * *
Он весь провонял собою.
* * *
– Детище, одень вретище!
– Вот еще!
* * *
Сережа К. позвонил: «Как вы там?» – «Да ничего, помаленьку». – «Тамара Николаевна как?» – «Да все так же: прыгает по квартире на костылях». – «А Сережа как?» – «Хромает, что твой Байрон». – «А у нас тоже собака умирает».
* * *
Андрей Карпов про Одессу: «Построили здесь в начале прошлого века шикарное здание Фондовой биржи со специфической акустикой, рассчитанной на приватность любого возможного диалога: двое беседуют вполголоса, третий на расстоянии метра не слышит ни звука. Большевики, естественно, устроили здесь Филармонию. Со всеми вытекающими».
* * *
Возможное начало гимна нашего города:
«Видать, на берегу пустынных волн
Не зря стоял он, дум великих полн…»
* * *
Рабочее откровение папы Карло: «Один в полене воин».
