Мариной внутрь, но женщина-врач со скорой сказала, что там ему нечего делать, и он может ехать досыпать. Михаил ещё в растерянности покрутился возле роддома, когда уехала скорая, а потом сказал водителю, чтобы тот отвёз его на работу. Молодой лейтенант, пославший за Гапоновым машину сказал ему:
– Вы бы, товарищ майор лучше бы поспали дома. Ещё только четыре часа.
– Какой там сон? Поработаю, у меня дел много.
Но не работалось. Через полчаса позвонил в роддом:
– Девушка, я привёз недавно жену…
– Как фамилия?
– Гапонова Мария.
– Молодой человек, вы же только что привезли, чего вы звоните?
– Может родила уже?
– Женщины не пушки, детьми не стреляют. Подождёте. Звоните часов в десять, – и бросила трубку.
Гапонов жил в Одессе больше восьми лет, но никак не мог привыкнуть к их шуткам, граничащим то с грубостью, то с нахальством.
Он вспомнил: "Женщины не пушки", – и вначале разозлился, но потом себе представил, как дети вылетают из материнской утробы и засмеялся.
Работа не лезла ему в голову, он перебирал бумаги и натыкался на отдельные слова и несколько секунд думал, что они обозначают. В половине восьмого не выдержал, позвонил:
– Девушка, Гапо…
– Слышу по голосу, Марина Гапонова только что родила.
– Кого?
– Дайте договорить. Девочка, три с половиной килограмма, пятьдесят два сантиметра. Поздравляю.
– Спасибо, родная!
Он хотел выскочить из кабинета, вернулся, не зная для чего, потом вспомнил и позвонил тёще.
– Мама, (впервые он её так назвал) девочка, три с половиной килограмма, пятьдесят два сантиметра! Поздравляю Вас, бабушка Аня!
– Спасибо, Миша, – ответила Анна, положила трубку и заплакала.
Она сидела, слёзы радости катились по её щекам и думала о себе, что вот и жизнь прошла, она бабушка, а жизни-то настоящей и не было.
Швейная машинка, костыли, инфаркт. Только одна радость у неё в жизни
– Марина. Как она ей тяжело досталась. Но теперь награда на старости лет – внучка. "А сколько же мне лет, что я говорю о себе, что я старая? Боже, всего сорок семь! Ничего, мы ещё поживём." – думала
Анна, взяла лист бумаги и стала записывать, что нужно купить для новорожденной.
Михаил забежал в дежурную часть и радостно воскликнул:
– Девочка!
– Поздравляем!, – почти одновременно сказали присутствующие милиционеры.
Сидящий на стуле задержанный пьяный дебошир, на которого составляли протокол, огляделся вокруг и произнёс:
– К-ка-кая девочка? Никакой девочки не знаю.
В дежурке раздался хохот.
– Ещё узнаешь, смеясь сказал Михаил.
– С тебя причитается, майор.
– Какой может быть вопрос. Я беру машину.
– Бери, если что, мы свяжемся.
Михаил приказал водителю подъехать к скверику, где бабки с утра выносили на продажу цветы. Он вышел из машины, а пятеро стоящих с цветами женщин испугались и начали хватать свои вёдра с цветами, думая, что их сейчас прогонят.
– Стойте, я покупаю все цветы у вас.
Он уплатил за все цветы, и громадный букет положил в машину.
– В роддом!
Только отъехали от сквера, затрещал радиотелефон. "Вот, чёрт, кому-то или я, или машина понадобилась", – подумал Михаил.
– Орбита тридцать восемь слушает.
– Гапончик, дорогой, поздравляю с наследницей!
Михаил узнал своего армейского друга, а сейчас полковника милиции, начальника ОБХСС одесской области, которому все прочили большое будущее.
– Спасибо, Виктор, извините, товарищ полковник.
– Привет Марине и здоровья ей и дочке.
Не успел положить трубку – опять вызов.
– Орбита тридцать восемь, ответьте первому.
– Орбита тридцать восемь слушает.
– Поздравляю тебя и твою жену, майор.
– Спасибо товарищ первый.
Радиотелефон трещал не переставая. Наконец раздался голос с главного пульта:
– Мы присоединяемся к поздравлению, но прекратите засорять эфир частными разговорами.
Михаил был рад, что его поздравляет вся милицейская Одесса и считал, что своей службой он заслужил признание и повышение в должности. Но это было так только отчасти. Служил он ровно, но звёзд с неба не снимал, а на последнюю должность его выдвинул Виктор
Живаго, его армейский друг, начальник ОБХСС области. Известность он получил благодаря своей жене и запоминающейся фамилией. Когда Марину кто-то видел впервые, то спрашивал:
– А чья это красивая баба?
– Капитана (майора) Гапонова.
Или уточняли:
– Это тот Гапонов, что у него жена красавица со светло-коричневыми глазами?
– Ага, и с точёной фигурой.
Подъехали к роддому. Михаил с громадным букетом пошёл в приёмный покой. Дверь он не мог открыть – стоило разжать руки и цветы выпали бы на землю. Водитель это сделал за него, и Михаил услышал властное:
– Мужчина, куда Вы?
Букет закрывал глаза, и Михаил не видел спрашивающую.
– Я к Гапоновой Марине, в какой она палате?
– Вам туда нельзя. И цветов столько в палату нельзя. Положите их на стол.
Михаил положил цветы, распрямился и увидел перед собой женщину средних лет.
– Я только на минутку.
– Нельзя. Кто-кто, а вы должны это понимать.
– А как я передам ей цветы?
– Выберите один букетик, сейчас придёт нянечка, она и отнесёт.
Можете написать записку.
Михаил вырвал листок из записной книжки и написал:
"Мариночка, поздравляю и целую вас обеих. Как ты себя чувствуешь?
Михаил".
Он дождался пока санитарка принесла ответ, сунул ей в руки трёшник, вышел на улицу и прочитал:
"Миша, приди вечером. Я в 318-й палате. Подойдёшь к окну и позовёшь меня".
Михаил обошёл здание и увидел на окнах бумажки с номерами палат.
Кое-где стояли отцы и переговаривались с жёнами через окна. Он постоял пару минут напротив окна 318 палаты и уехал на работу. Его все поздравляли, и он уже машинально благодарил.
После обеда позвонил полковник Живаго и вызвал к себе. Михаил поехал в областное управление, зашёл в кабинет начальника ОБХСС.
Живаго поднялся со стула, поздоровался с Михаилом:
– Ещё раз поздравляю с дочкой и сразу к делу.
– Спасибо, а что за дело?
– У меня есть осведомитель в Ильичёвском порту. Уже несколько месяцев он мне сообщает, что за границу идёт контрабанда такого количества товаров, что мы себе не можем и представить. Я уже посылал двоих человек туда, но никакого результата. Мне трудно бездоказательно подозревать их, но человек оттуда криком кричит, что ему это может стоить жизни, а мы бездействуем. На местных надежды нет, и поручить такое дело я могу только тебе. Уверен, что не подведёшь. И учти, будь осторожен, одно неаккуратное движение и можешь поплатиться жизнью: очень большие там деньги крутятся. В первую очередь проверь нефтепродукты. И ещё. Никто у нас в управлении, кроме меня, естественно, не знает, что ты туда едешь.
Возьми приказ, командировку, а фамилию и дату впишешь на месте. Я не могу это доверить даже машинистке. Чувствую, что кто-то предупреждает. Вот тебе папка, просмотри материалы. О них, кроме меня, никто не знает. Записывать ничего не нужно – запоминай.
Михаил просмотрел материалы и не поверил своим глазам. Здесь, в
Одессе, они ловят воров, укравших пять бутылок водки и десять килограмм мяса, а там уходит тысячи тонн бензина, и это при том, что на своих заправках его не хватает. Он понимал, что ему одному с таким объёмом работы не справиться и задал вопрос Живаго:
– Виктор, здесь одному на год работы, за это время уйдут ещё тысячи тонн. Ты мне помощь дашь?
– Михаил, ты мне нужен, чтобы потянуть за ниточку. Потом я тебя освобожу от этого дела, если меня самого не освободят, – и он хихикнул.
– Что, даже так?
– Да, Гапон, наверняка. Машину я за тобой пришлю. Она тебя там оставит и вернётся. Когда подослать? Будь!
– В семь. Пока!
Михаил вспомнил свою кличку, которой его всегда называли. Больше того, он знал, что за глаза его и сейчас так все зовут. В школе он сначала обижался, потому что поп Гапон был личностью, сравнимой с
Деникиным, Петлюрой, которые тогда считались врагами простого народа и советской власти, но потом привык: невозможно по пустяку долго и на всех обижаться.
Гапонов поехал на работу, подготовил записку Марине, затем поехал в роддом, передал записку, в которой предупредил, что, возможно, не сможет завтра к ней придти, и пошёл к окну палаты 318. Ждал минут десять, а потом увидел в окне Марину. Она держала в руках дочку и показывала её Михаилу. У него радостно забилось сердце, а Марина жестами показала, что всё поняла и идёт кормить ребёнка. Михаил поехал домой, Анна его покормила ужином и спрашивала как выглядит внучка.
– На меня похожа, а может и на Марину. Я её видел секунд десять через стекло.
– Миша, если сможешь следующий раз, возьми меня с собой.
– Я завтра буду занят и вряд ли могу вообще быть у неё. Но если буду ехать, то возьму обязательно.
Ильичёвск – большой грузовой порт, имеющий и нефтеналивной терминал. Нефтепродукты поступают по трубе и железнодорожными цистернами. Танкеры со всего мира прибывают в Ильичёвск и бывает, что ждут своей очереди по несколько суток.
