- Но я видел вполне обычные вещи: дорогу, горы, людей.
- Мир, - сказала Диана, - это обычная вещь. Жизнь - это обычная вещь. Смерть - это обычная вещь. Мир по ту сторону ворот - это обычная вещь. Или такая же иллюзия, как и мир по эту сторону. На выбор. Обычный человек иногда бросает взгляд на ту сторону. И когда он смотрит туда, мир за его спиной перестает существовать. Но когда он оборачивается, тот мир становится сном, бредом, галлюцинацией. У вас больше нет возможности убаюкивать себя сказками. Вы знаете то, что знаете. Потому что совершить осознанный переход - это значит сохранить непрерывность осознания. Поэтому, - Диана усмехнулась, - не юлите. Принимайте ответственность.
- Не хочу, - сказал он. - Я человек безответственный.
- А когда вы пришли в этот мир. - возразила Диана, - у вас кто-нибудь спрашивал, чего вы хотите? Далеко не всегда то, чего человек воистину жаждет, оказывается тем, чего он хочет.
- Дьявол! - выкрикнул он. - Без вас я бы никогда не нашел вход. Без вас я бы никогда не спустился в колодец. Без вас я бы никогда не вернулся. Вы не хотите разделить ответственность? В чем бы она ни заключалась?
- Я? - удивилась Диана. - Как я могу что-либо с вами разделить, если все, включая меня, по праву принадлежит вам? Я не имею самостоятельного существования. Я - ваше Желание. И я веду вас туда, куда вы желаете. К смерти.
- Вы вытащили меня оттуда, - возразил он.
- Вы в этом уверены? - Диана улыбнулась. - Вы сами распяли себя на вращающейся двери, господин сочинитель. Где вы находитесь сейчас?
- Он оглянулся, чувствуя, что волосы встают дыбом.
Вода ребристо застыла, как битое стекло, в мертвом свете ртутного фонаря луны. Черные камыши были нарисованы на сером куске холста. Ничего не двигалось, кроме ветхой ткани реальности, которая распадалась. В ушах нарастал тонкий звон.
- Стоп! Стоп! - весело закричала Диана. - Не проваливайтесь! Не будьте таким тяжелым и угрюмым! - она приблизила лицо к его лицу так близко, что он ощутил тепло ее тела и молочный запах ее рта. - Чего вам бояться, уже мертвому? Держитесь за меня. Я люблю вас, а вы любите меня. Кого же нам еще любить? - ее зубы сверкнули.
- Так что же, - хрипло сказал он, пытаясь усмехнуться, - я трахался сам с собой?
- Вот именно! - расхохоталась Диана. - Сам с собой. Разве это было плохо? Где еще может быть женщина вашей мечты, если не в вашей мечте? Но сейчас вы устали, вам надо поесть и выпить.
- Я не брал с собой спиртного, - сказал он.
- Я взяла, - ответила она. - Марта подарила нам бутылку вина, хорошего вина. Двигайтесь к костру.
- Вы античный герой, - говорила Диана, наливая в стаканы кроваво-красное вино. - Вы совершили подвиг, из тех, о которых в древности слагали мифы. Геракл, Одиссей, Гильгамеш. Вы спустились в преисподнюю и вернулись. И вы продолжаете считать себя обычным человеком?
- Я никогда не считал себя обычным человеком, - ответил он. - Я только не мог решить, моя необычность в том, что я полное дерьмо или в том, что я полное совершенство.
- А какая разница? - рассмеялась Диана. - Средний человек находится посредине. Тот, кто движется в любую сторону, уже не средний человек. Настоящий порок такая же редкая вещь, как и настоящая святость. Если они совершенны, что замыкают свое совершенство в единой точке на вершине треугольника. В Боге, - Диана с наслаждением выпила вино. - Разве пришествие Христа не открыло эру святости такой же чудовищной, как и творимые ею преступления? Античные герои были сплошь содомитами, серийными убийцами, ворами и клятвопреступниками. Что не мешало им быть героями, богами и полубогами. Разве человечество помнит какого-нибудь скромного труженика, мостившего римские дороги? Нет. Оно помнит Цезаря, Нерона и Калигулу. Навуходоносора, Ирода, Антипу, Александра Великого, Тамерлана. Даже Прокруст с его садизмом и де Сад с его моралью пережили века. Почему? - она вопросительно подняла брови. - Потому, что они и есть истинные герои человечества. Люди чтят тех, кто штурмует небо, даже если и находит ад, подобно Прометею и Сатане, а не тех, кто ковыряется в земле, даже если и грезит о Царствии Небесном, - Диана коснулась его стакана своим. - Пейте вино, хорошее вино. Мы празднуем ваш подвиг. Мы празднуем ваше возвращение в мир живых.
День выдался необычайно теплый и яркий. Они покинули Бокатер на рассвете, но солнце уже успело хорошо прогреть машину. В этот раз Диана сидела за рулем. Похоже, ей доставляло удовольствие вести джип. А что ей не доставляло удовольствия?
- Меня слегка беспокоят эти трупы, - сказал он, закуривая.
- Какие трупы? - удивилась Диана.
Он усмехнулся.
- Ну да, я понимаю, мы их хорошо скрыли. Но, все-таки, они есть.
- Их нет, - спокойно сказала Диана. - Они в прошлом, а прошлого не существует. Вы можете коснуться прошлого?
- Могу, - улыбаясь, сказал он и положил руку ей на колено.
Диана рассмеялась.
- Я не прошлое. Я единственное настоящее, что у вас есть.
- Юрген всплыл из прошлого, - напомнил он, убирая руку. Хотел добавить: “Из чьего?” но промолчал.
- Нет, - уверенно ответила Диана. - Это настоящее всплывает в прошлом. И делает его таким, каким захочет. В данном случае, оно делает Юргена сумасшедшем самоубийцей. Прямо сейчас делает. Мы тут едем, а контора пишет. Не имеет никакого значения, что там было. Имеет значение только то, что есть. А то, что есть, конструирует из своего материала любое прошлое. Был бы заказчик. Вся история такова, вам ли не знать, господин сочинитель? - Диана посмотрела на него искрящимися, голубыми глазами. - Турки до сих пор считают, что победили на Косовом поле. А сербы полагают, что это они побили басурманов. У тех и у других есть неопровержимые доказательства. А на поле Куликовом стоит памятник погибшим славным воинам. Но там не найдено ни единой кости, ни единого ржавого куска железа. Потому что сражение произошло на страницах книжки, написанной каким-то бумагомаракой. Но оно - неопровержимый факт настоящего. Вы можете пойти и потрогать тот памятник рукой. Или взять в руки через установленный срок постановление об отказе или прекращении дела производством по факту смерти вашего приятеля. Прошлое не существует, не будучи санкционировано настоящим, как не существует убийство, санкционированное государством. Санкция превращает убийство в необходимую оборону, в законную казнь, в справедливую войну, в подвиг. Или отменяет вообще. Как в случае с нашим бедным Юргеном.
- Знаете, - сказал он задумчиво, - мне как-то попала в руки книжка о советских женщинах-снайперах, участницах Великой Отечественной войны. Фотографии, милые девичьи лица, справки из послевоенных биографий, вроде: замужем, трое детей, ткачиха, воспитывает внуков. А внизу цифры: 78 убитых врагов, 96 убитых врагов, 104 убитых врага. Никакому Мэнсону такое и не снилось, но Мэнсон пишет книжки в тюрьме, а эти воспитывают внуков, скромняги.
- “Я маленькая девочка, я кошечек люблю”, - спела Диана тонким детским голоском. И добавила толстым, мужским басом. - У кого-нибудь есть, что возразить?
Он расхохотался так, как давно уже не смеялся - искренне и спонтанно.
В другое время события последних суток забили бы его в тревожную саморефлексию и депрессию. Но время стало другим. В этом времени тревожиться было не о чем. Все человеческие дела, человеческая жизнь и человеческая смерть, включая его собственные, стали тем, чем они и были - пылью в луче солнца.
- И все же, - сказал он, отсмеявшись и вытирая набежавшую слезу, - то, что вы называете Историей - это политическая история, подделка, дрянь. Но под этим есть какой-то фундамент.
- Нет никакого фундамента, - сказала Диана. - История - это черная дыра. И больше ничего. Вы не можете толком вспомнить свой день на прошлой неделе. Не говоря уже об обстоятельствах вашего рождения. Как вы можете знать, что было сто, тысячу, десять тысяч лет назад? Из книг. Но как пишутся книги, вы знаете лучше меня, господин сочинитель. Откуда вам известно все то, что вы считаете фундаментальными физическими фактами? Диаметр Земли? Вы что, его измеряли? Нет. Вы доверяете тем, кто говорит, что измерил. Но это не знание, это вера. Вам показывают картинку, на которой астронавты ходят по поверхности Луны. А может, это снято в павильоне, откуда вам знать? Вы читаете в справочнике, что температура атмосферы на Венере, скажем, плюс 78. А может быть – плюс 81? Или – все 810? Вы можете проверить? Другие с детства приучают вас к вере, на которой основана вся ваша фундаментальная реальность. А потом вы уже можете поверить во все, что угодно. Например, в то, что демократия - благо, а бесы - не существуют.
- А какать на ковер нельзя, - дополнил он.
Они рассмеялись и смеялись всю оставшуюся дорогу до дома, а джип рыскал по этой необъятной, этой древней, этой таинственной земле.
Они поставили джип в ангар, они приняли душ, они даже успели выпить по второй чашке кофе, когда из сауны, скалясь и вытирая голову махровым полотенцем, вышел Юрген.
