Я приготовила тазик с водой и старое полотенце, вышла на террасу и позвала собак, которые шуршали в дальних кустах. Брыся с Чарли вернулись на террасу, а Энди и Робин потрусили к своим заборам.
— Будем мыть лапы! — торжественно объявила я.
Брыся тут же решила испачкаться посильнее и помчалась копать яму, а Чарли попытался залезть в тазик всеми четырьмя лапами, чтобы упростить мне задачу. Когда это ему почти удалось, тазик перевернулся, и вся вода вылилась на террасу. Чарли сказал, что хотел как лучше, и смущенно извинился.
Когда я открыла дверь на кухню, чтобы принести новой воды, Брыся попыталась прошмыгнуть внутрь, чтобы потом полюбоваться на свои грязные следы на белом кафеле. Я отпихнула ее ногой, захлопнула дверь и пригрозила пальцем. В ответ она сплясала неизвестный танец, показала мне язык и унеслась обратно в сад, к своим ямам.
На сей раз я без приключений вымыла Чарли лапы, а Брысю удалось поймать за хвост, когда она в очередной раз пробегала мимо, горланя: «А-вот-и-не-поймаешь-а-вот-и-не-помоешь!». Я смочила полотенце и тщательно обтерла все ее четыре лапы, которыми она быстро болтала в воздухе.
— Мама! А у меня опять новость! — вдруг объявила она, когда я, наконец, занесла ее в дом. — Я нашла в кустах куриные кости и дынные корки! Догадайся, кто там живет!
— Думаю, ежик, — предположила я.
— Правильно! А как ты догадалась?
— Зайцы не едят курицу, а хорьки — дынные корки. Остается только ежик.
— Точно! Какая же ты умная! Почти как настоящая охотничья собака! Так вот, мы ему подбросили стаканчик от сметаны и затаились в кустах. Он и вылез! Вот только мы не знаем, как его поймать — на нем целая колючая броня!
— Брыся, — спросила я, — а что вы собираетесь делать с ежиком?
Она пожала плечами:
— Пока не знаю! Вот когда поймаем, тогда и решим. Пригодится, наверное, для чего-нибудь. Правда, Чарли?
— Ага! — подтвердил тот. — Мы его по-честному поделим!
— Собаки, вы что?! — сказала я специальным педагогическим голосом. — Как можно делить ежа, если он живой?
— Вот и я думаю — как? — ответила Брыся, наморщив лоб. — Чарли, ты не знаешь?
— Об этом я еще не думал, — ответил тот, — я пока думал только о том, как его поймать… А что вообще делают с ежами?
— Их приручают и поят молоком из блюдечка, — сказала я.
— А давай его домой возьмем? — предложила Брыся. — Чтобы приручить!
— И что ты с ним будешь делать дома? — поинтересовалась я, подумав, что только ежа нам и не хватало.
— Ну, я буду его кормить, буду с ним играть… — сказала Брыся. — А еще я могу его научить команде «Сидеть!». Если он будет лаять по ночам, я буду ему говорить «Место» и гладить по голове… А если он будет писать в доме, я буду говорить «Как не стыдно» и выпускать его во двор…
Она умоляюще посмотрела на меня. Я потрепала ее по ушам:
— Брыся, ежик — это не домашнее животное. Его дом — лес. Он никогда не поймет команду «Сидеть!» и не научится писать на улице…
— А как тогда его приручить, если он будет жить в лесу?
— Действительно, как? — задумчиво повторил Чарли.
— Собаки, — сказала я, — вот вы сегодня отнесли ему стаканчик с остатками сметаны, так?
— Мы хотели его выманить, — на всякий случай уточнила Брыся, — чтобы посмотреть, кто это, и поймать. А он нас увидел и спрятался.
— Так вот, — продолжила я, — вы ему теперь носите еду просто так, без цели его выманить. Глядишь, он к вам привыкнет и не будет убегать!
— И что тогда? — спросила Брыся. — Зачем нам это надо?
— Обладание, Брыся, это не главное, — объяснила я. — Главное — это когда кто-то хочет с тобой общаться сам, а не под давлением. Человек, собака, рыбка… или ежик. И это гораздо интереснее, чем обладание.
— Понятно! — кивнула Брыся. — Значит, никого не надо ловить? А как же охота?
— Охота нужна только затем, чтобы не умереть от голода. Или чтобы обезвредить действительно опасное животное. В остальных случаях она совершенно себя не оправдывает, — ответила я.
— Да-а-а, — тут же заныла Брыся, — но если я — охотничья собака, то как же я могу совсем не охотиться?
— А ты охоться понарошку, если тебе так уж хочется! Вот, например, Чарли будет изображать дичь, а ты его выслеживай и лови.
— И какой я буду дичью? — заинтересовался Чарли.
— Ну, положим, птицей ты быть не сможешь, но за лисицу вполне сойдешь. А выслеживать тебя можно… например, в гостиной или в гараже! Представь, что гараж — это твое логово, а гостиная — поле. Допустим, тебе надо добежать до поля, незаметно подобраться к спящей Брысе и…
— А если я не сплю и все вижу? — возмутилась Брыся. — Как тогда он ко мне незаметно подберется?
— Так я же говорю — понарошку! Так вот, задача — подобраться к спящей там Брысе, ловко украсть что-нибудь у нее из-под носа и спрятаться в логове. Хотя, я думаю, что если надо что-то ловко украсть, эта роль лучше подошла бы для Брыси.
— Точно! — закивала Брыся. — Если я что-то ворую, меня совершенно невозможно заподозрить! А можно, я буду лисицей? Мне лисицей быть интереснее!
— Но тогда ты не сможешь быть охотничьей собакой! Ты уж определись, кем ты хочешь быть! — сказала я.
— Лисицы охотятся на кур! — авторитетно заявил Чарли. — Мне об этом одна такса рассказывала. Если Брыся будет лисицей, ей все равно придется кого-то ловить. Но только курицей я быть не хочу — они гораздо глупее лисиц!
— Что-то мы с вами совсем запутались! — вздохнула я. — Брыся, ты хочешь ловить или убегать?
— А я уже и не знаю, — растерялась Брыся, — вроде, если я — охотничья собака, я должна ловить. Но убегать мне гораздо интереснее! Чарли, а тебе?
— А мне все равно! — сказал Чарли, почесываясь за ухом. — Я на все согласен, кроме курицы!
— А что вы решили делать с ежом?
— Ну, как ты сказала, — захихикала Брыся, — мы его приручать будем. С помощью положительной мати-вации. Если ты нам дашь доступ к мусорным мешкам!
— Даже не мечтай! — возмутилась я. — Конечно, я вам выделю разных отбросов для ежика, но чтобы рыться в мусорных мешках — даже не надейся!
— Ладно, сойдет, — кивнула Брыся. — Чарли, мы будем приручать ежа с помощью отбросов?
— А кости в отбросах будут? — с надеждой спросил тот. — Мне бы хотелось его костями приручать.
— Вот-вот, — подхватила Брыся, — а мне — сыром. У тебя нет какого-нибудь старенького отброшенного сыра? Совсем ненужного?
— Ладно, завтра посмотрим, — сказала я, — а сейчас пошли в гостиную, там уже стол накрыт, и для вас пирог остался.
Мы опять сели за стол. Блюдо, приготовленное ЖЛ, издавало дивный запах. Покончив с курицей, мы перешли к сыру, затем — к десерту и кофе с шоколадом. Потом все расселись у камина и стали разговаривать на разные актуальные темы. Я выдала собакам по кости, чтобы им было приятнее коротать вечер в нашем обществе.
— Какая ж это мати-вация, если это просто сыр? — возмутилась Брыся, высунув голову наружу. — Так бы и сказала — «сыр»! И сразу все понятно! — Брыся! — нахмурилась я. — На тебя никто не нападает! Перестань обороняться! — А вдруг она меня… — начала было Брыся, но заметила под соседним столом огромного черного лабрадора, ойкнула и нырнула в дальний угол.— Чарли, а знаешь… — вдруг начала Брыся. Она жевала кость и речь получалась не очень внятной. — Знаешь, у меня никогда не было настоящего друга. Вот друг — это кто? Ты что про дружбу знаешь?
Чарли пожал плечами:
— Ну, мама рассказывала, что за друга нужно и в огонь, и в воду. Я, правда, не совсем понял про огонь, но в воду — это всегда пожалуйста. В воду я и без друга полезу!
— А зачем в огонь-то? — растерялась Брыся.
— Не знаю, мама не объяснила… Наверное, если будет пожар и друг будет в огне, надо его спасти. Или если он тонуть будет.
— А если кошка будет тонуть, мы ее тоже спасем? — озадаченно спросила Брыся.
— Конечно!
— Но она ведь нам не друг.
— Ну и что?
— Как это — что? Спасать же нужно только друзей.
— Ты неправильно поняла! Спасать надо всех!
— А-а-а… Тогда при чем тут огонь и вода?
— А я и сам не понял!
Наступила ночь. Я постелила Наташе и Леше в комнате для гостей, а собак мы оставили спать в гостиной. Судя по доносившимся оттуда звукам, Брыся попыталась выпихнуть Чарли с его подстилки и устроиться в уютной ямке посередине.
Когда ей это почти удалось, Чарлино терпение лопнуло, и он, схватив Брысю за ухо, потащил ее к клетке. Сообразив, что с помощью пиратских методов подстилкой не завладеть, Брыся согласилась спать на самом краешке самого дальнего уголка его огромной подстилки, и в доме наступила долгожданная тишина.
15.
А разве у крысы тоже есть мати-вация?
