Вскоре после этого, в 1391 году, император Византии Иоанн Палеолог умер. Этим воспользовался его племянник, тоже Иоанн, сын Андроника, который захватил столицу и провозгласил себя императором. В это самое время сын Иоанна Палеолога находился, как аманат, в султанской ставке, откуда он якобы тайно бежал в Константинополь, чтобы занять престол своего отца. Внутри городских стен между двоюродными братьями разразилась настоящая борьба. А султан Баязид, державший в осаде Константинополь (это будет продолжаться на протяжении семи лет), всякими способами помогал то одному, то другому брату-претенденту, в результате выманивая дань с обоих, что в целом еще более ослабляло их империю. После пятимесячного противостояния Иоанн отступил, бежал морем. И с тех пор откуда-то издалека он угрожает императору Константинополя дворцовым переворотом, что не внове при византийских порядках. Сам Мануил II разыскивает исчезнувшего брата с целью избавиться от него, как от соперника. В стане Тимура появляется его посол с уверениями, что Иоанн захвачен людьми Повелителя, и с просьбой помочь избавиться от самозванца. За эту услугу, мол, Мануил II в долгу перед Великим Государем не останется.
Сам Тимур ничего понять не может. Делая паузу, он, как ему свойственно, устраивает византийскому послу пышный прием, а сам думает: что же произошло? почему его разведка ничего не сообщает? В это время еще один посол — от самого султана Баязида, и речь о том же, об Иоанне. Только султану беглец нужен живым, он готов заплатить и тоже сулит дружбу и мир.
Теперь Тимур еще более озадачен: кто-то, прикрываясь его именем, свершил злодеяние. А зачем ему, искусному дипломату, лишние враги? И мелькнула у него мысль — Едигей, но он ее быстро отмел: Едигей на север ушел, а Константинополь и султан Баязид — за морем, гаремы на юге. А тут вновь посол, от хана Золотой Орды. В своем гневном письме Тохтамыш грозится расправиться с Тимуром, называет его коварным подлецом. И хотя в сопроводительном письме и имени Едигея нет (сумел же негодяй так провернуть дело), Тимуру теперь кое-что стало понятно.
Оказывается, у Тохтамыша на Кавказе гостили царственные особы: Иоанн — претендент на византийский трон и, что гораздо важнее, сын султана Сирии и Египта — Фарадж. Для почетных гостей было все, но кто-то предложил необычайную экзотику — охоту на снежного барса в высокогорных местах. Сам Тохтамыш — степняк, по горам лазать не умеет, да и по-хански обрюзг. А отказать желанию таких гостей тоже негоже. Где-то в горной теснине попали горе-охотники в засаду, охрану перебили, господа исчезли. Среди нападавших тоже были потери, в них признали горных бадахшанцев[46] Тимура, они вывели на след. Правда, горы Кавказа — не азиатские степи: в них затеряться легко, а идти не просто. Зная это, Тохтамыш предпринял все меры, чтобы перекрыть конные переходы с северного Кавказа на южный. А их всего три: Дарьял, Дербент, Аргун. С двумя первыми проблем нет, а вот Аргунское ущелье — там горцы свободолюбивые и независимые. Но и в этих местах рыскали люди Тохтамыша: вроде перевал никто не проходил, а теперь, к поздней осени, все снегом замело, да следов нет. До последнего маялся Тохтамыш, все надежду питал, и, лишь уверовав, что поиски напрасны, отправил к Тимуру послов.
Сам Тимур вроде должен быть доволен, ведь он все это устроил и, казалось бы, все просчитал. Но вышло наоборот, потому что вслед за этим прибыли люди от египетского мамлюка Захира Баркука с требованием выдать его сына.
«Едигей — предатель!» — первая мысль Тимура. Вот теперь, действительно, Тимур в окружении врагов: он невольно укрепил союз Тохтамыша с мамлюками, к ним может присоединиться и Баязид, а прямо перед ним никак не покоряющиеся грузины и горцы. На несколько фронтов ему не разорваться.
Ему срочно необходимо что-то предпринять, и в первую очередь разыскать Едигея, а для этого запугать старшего брата Иса-бека, ведь у него подписная грамота. Этого делать не пришлось. Иса-бек опередил, сам вышел на связь, прислав тайного гонца, и не кого-нибудь, а собственного сына. Такому заложнику не верить нельзя, и он докладывает Тимуру, что все — от идеи высокогорной охоты до засады и маршрута побега — организовал Иса-бек.
Вроде все было продумано. Они миновали Терек, но по более оживленному Дарьялу не пошли. Едигей с заложниками шел ночами по ба-ник,[47] на посту Искота[48] у Мештарой они договорились, может, откупились. Скорым маршем добрались до крепости-поселения Итон-Кхели, что стоит на самом берегу Аргуна. Два дня отдыхали у местного вождя. Переменив коней, тронулись вверх по Аргунскому ущелью и на рассвете дошли до поста Чагие.[49] Здесь дорогу охраняли не местные горцы, а подразделения регулярных войск страны Сим-Сим.[50] Видимо, откупиться не смогли, и тогда воины Едигея перебили всех, кто был на посту.
После этого хорониться днями не было смысла и возможности: боялись погони. А впереди лишь голые альпийские горы и далее — вечный ледник — высокогорный перевал Нархиех-корт, который тоже миновали. Затем их видели около Парсмы,[51] и вроде у Джолоко (а это уже Тушетия — Алазания), и до стана Тимура — рукой подать. Но Едигей исчез.
Казалось бы, все у Тимура под носом: армия в двести тысяч, выстрой в ряд, пройдись, и они не только людей Едигея, но и зайцу скрыться не дадут. Да все не так просто: это не бескрайние степи Сибири, где всей армией он охоту устраивал, это Кавказ! Здесь горы крутые, остроконечные, все заросшие девственными лесами, а меж гор быстрые реки, на вид мелкие, но перейти просто так не дают. А дороги здесь узкие, меж ущелий-теснин серпантином вьются, и за каждым выступом, за каждым поворотом горец скрывается, свой очаг в обиду просто так не даст. Оттого Тимур уже который раз несчастную Грузию покоряет, никак покорить не может.
Конечно же, с его воинской армадой он рано или поздно одолеет непокорный Кавказ. Однако на это нужно время, а его у него нет: все цари могут вскоре против него ополчиться, а наобум на Тбилиси не пойдешь, хотя и знает он, что у грузин вся армия — тысяч тридцать, не больше. Зато, говорят, у них умный, дерзкий, смелый и молодой предводитель — азнаур Тамарзо, который уже не раз трепал его передовые войска, подтверждая известную истину: армия баранов под предводительством льва сильнее армии львов под предводительством барана.
«Разумный план приносит пользы больше, чем сто тысяч воинов, — думает Тимур. — Здесь надо ловчить и идти на невыгодные сделки». С этой целью он засылает в горы своих лазутчиков, которые все вынюхивают. Но Едигей как в воду канул. Тогда распространяется слух: кто выдаст — поборник Бога, достоин огромного вознаграждения и расположения самого Повелителя мира. Это во все времена действовало. Вскоре объявился доброхот. Его тщательно осмотрели, в том числе и на наличие заразных насекомых, обработали и срочно, несмотря на ночь, доставили к Тимуру.
Пришелец, коренастый, кривоногий, смугло-скуластый молодой человек с готовностью бросился на колени и, поцеловав край ковра и встав более чем в уважительную позу, доложил о себе:
— Глава илема Аурах, сын правителя страны Сим-Сим — Тума.
Тимур в это время всецело был поглощен своей страстью — игрой в шахматы, где Молла Несарт загнал его в тупик. Тяжело вздыхая, Повелитель искоса глянул на пришельца, пробежался с головы до пят — весь в пестрых шелках, как павлин.
— Одеждой ты — глава, — не без ехидства заметил Тимур. Он хоть и пользовался, да презирал доносчиков. — Вот только сам ты никак не похож на кавказца.
Пришелец замешкался, лебезя, что-то пролепетал.
— Ты прав, о Повелитель! — неожиданно подал голос Молла Несарт. — Я знаю владыку Сим-Сима, достопочтеннейшего Гайраха. Этот ничем на него не похож.
— Меня знает весь Кавказ, и я. — возвысил голос пришелец, однако Тимур повелительным жестом его остановил:
— Этот плешивый старичок, — брезгливо указал он на Моллу, — двадцать лет дома не был, и потому не все у него дома. А тебе я верю! — он сделал несколько шагов навстречу, гостя обнял и наигранно-вкрадчивым тоном: — Ты знаешь, где мои люди? Тогда начнем с главного, то есть с конца — сколько ты стоишь?
— Ну, — забегали раскосые глаза пришельца, он явно мучился, не зная, какую плату назвать.
— Молла Несарт, — любил Тимур потешаться, хорошо зная людей: главу илема надо вначале низвести, затем вознести, чтоб сговорчивым стал, и сделать это лучше чужими руками, — так как ты думаешь, сколько он стоит?
— Хм, ровно десять таньга.
— Чего? — возмутился пришелец. — Один мой халат столько стоит!
— А я лишь его и оценил.
— Ха-ха-ха, — залился Тимур, затем быстро взял себя в руки. — Вон, вон отсюда этого дурака, — махнул он страже в сторону Моллы и тут же вновь, еще крепче обнимая пришельца: — Ты настоящий горец-кавказец! Я счастлив, что в мире еще есть такие порядочные, мужественные люди! Ты мой почетный гость. А скажешь правду, даю слово Повелителя мира — озолочу!
