Никаких проблем.
За исключением одной.
Поскольку наша знаменитость уже была на грани истерики, а я собирался остановиться у него дома — парень был пьян, и мне придется проводить рядом с ним двадцать четыре часа в сутки, или мы никогда не закончим, — то просто не знал, как мне, черт побери, поступить с Нортоном. Мой автор был настолько неуравновешенным, что вполне мог сослаться на якобы имеющуюся у него аллергию на кошек и выставить меня из дома, уничтожив шанс на успешное исполнение моей миссии.
Был лишь один выход.
Мама едва не задохнулась, но согласилась приютить Нортона в их доме на пять дней, которые я проведу в Санта-Барбаре.
— Хочешь посоветоваться об этом с отцом? — робко спросил я. — Просто для собственного спокойствия?
— Нет, — ответила моя мужественная мама. — Пусть это станет для него сюрпризом.
Пришлось с ней согласиться. Пока отец был где-то на встрече, я быстро отвез Нортона в дом родителей и еще быстрее уехал оттуда. И отправился туда, где мне предстояло провести пять самых ужасных дней в моей жизни. Однако это было все же лучше, чем оказаться рядом с отцом, когда тот узнает, что ему неделю придется жить с Нортоном под одной крышей.
Я оказался прав. Позвонил вечером, и мама сообщила, что все прошло не так хорошо, как она надеялась. Подобное признание означало, что их дом на Хэйзен-драйв превратился в нечто вроде Нагасаки в день ядерного взрыва. Но она заверила меня, что Нортон все еще у них — и ему по-прежнему рады.
Когда я позвонил следующим вечером, мне сказали, что Нортон провел некоторое время на кушетке в спальне родителей, и отец не вышвырнул его оттуда.
На третий день я пребывал в шоке от оскорбленного автора, поэтому был уверен, что не совсем правильно понял, когда услышал от мамы:
— Твой отец заявил, что считает Нортона довольно красивым — для кота.
На четвертый день я подумал, что начинаю бредить из-за попытки переписать пятьдесят страниц, поскольку был уверен, что мама сказала мне:
— Прошлой ночью Нортон спал с нами.
На пятый вечер я настолько устал, что даже не позвонил домой. Закончил переделку текста около пяти утра, загрузил рукопись в чемодан и бросился к своей машине. До Лос-Анджелеса я добрался к семи часам.
Мама, которая обычно вставала в шесть часов, уже была на ногах. Я поцеловал ее и нервно спросил о своем коте. Она улыбнулась, жестом показала сохранять тишину и повела наверх к их с отцом спальне. Там я увидел невероятное зрелище.
На кровати, укрывшись одеялом, спал отец. А на его груди поверх одеяла спал Нортон, на спине которого покоилась рука отца.
На цыпочках мы вышли из комнаты, и мама рассказала, что на протяжении всех дней Нортон не оставлял упорных попыток поближе подобраться к отцу. Сначала тот прогонял его прочь. Затем, когда Нортон отказался сдаться, отца это заинтриговало. И как только бедняга дал слабину, Нортон нанес свой последний, решающий удар. На пятую ночь отец был в полной его власти, поглаживая его несколько часов, когда тот устроился прямо у него на груди. Так они и уснули. Мама призналась, что отец даже поцеловал его, пожелав спокойной ночи.
В ожидании, пока эти двое проснутся, я выпил чашечку кофе. Нортон был рад меня видеть, хотя и не настолько, как мне хотелось. Весь разговор отца сводился к тому, насколько изумительно слушать урчание Нортона.
— Наверное, здесь он счастлив, — повторял он. — Он постоянно урчал.
— Я думаю, ему действительно тут нравится, — согласилась мама.
Перед тем как я отправился в аэропорт, отец спросил у меня:
— Когда ты опять собираешься приехать сюда?
— Полагаю, через месяц. А что?
Он погладил Нортона.
— Ты уверен, что не хочешь оставить его тут, пока не вернешься?
ГЛАВА ШЕСТАЯ
КОТ, КОТОРЫЙ ОТПРАВИЛСЯ НА СВИДАНИЕ
Когда я вернулся из Калифорнии, произошло два важных, но не связанных между собой события: Нортон открыл для себя «Паунс». А я вспомнил о почти забытом, по большей части малоприятном, но бесспорно возбуждающем ритуале современных свиданий.
«Паунс» — если кто-то из вас незнаком с этим нектаром кошачьих небожителей — угощение в виде маленьких печенек, по размеру напоминающих готовые завтраки «Чирио». Высококалорийное лакомство, своего рода «Ризис пинат батер капс»[24] для разборчивых кошек. «Паунс» продается в маленьких картонных банках, цвет которых отличается в зависимости от того, со вкусом курицы, печени, креветок или говядины их содержимое. Однажды утром я увидел их на полке супермаркета, и поскольку я всегда ищу, чем бы новым порадовать своего серого компаньона, то решил взять на пробу одну банку.
Тем же вечером, перед тем как лечь, я дал Нортону два кусочка нового лакомства и спрятал банку в буфет. Раздевшись и забравшись под одеяло, я решил почитать перед сном. Через полчаса я уже был готов выключить свет. Однако Нортон отсутствовал, и я позвал его. Как обычно, он прибежал и запрыгнул на кровать. Но вместо того чтобы лечь спать, стал метаться по постели и тыкаться носом мне в лицо, пока я не догадался, что кот пытается мне что-то сказать. Мне показалось, я очутился в одном из сериалов про собаку Лесси. Я встал и согласился следовать за Нортоном. Выяснилось, тот не пытался сообщить, что Тимми попал в беду. Просто ему хотелось еще кусочек «Паунс».
Я послушно открыл буфет и достал требуемое лакомство. Скормив его Нортону, предупредил, что впредь не следует так себя вести, и вернулся в кровать. Проснувшись утром, я потянулся и захотел, как обычно, почесать своего кота под подбородком, но снова не обнаружил его рядом. Каким-то образом — полагаю, мне пора было бить тревогу из-за близости, с которой мы настроились на одну и ту же волну, — мне было известно, где он. И мои подозрения подтвердились, как только я вылез из постели: Нортон сидел на кухонном столе, уставившись голодным взглядом на буфет, где стоял «Паунс», и жалобно царапал дверцу.
Я дал ему еще две печеньки и этим положил начало ежедневной традиции, которой мы следуем и по сей день. Он получает от меня два-три кусочка своего лакомства каждое утро, прежде чем я отправляюсь на работу, и каждый вечер, перед тем как ложусь спать. Я не знаю, отчего это лакомство так пришлось ему по душе, разве что аппетитно звучащим желатинированным кормом из пшеничной муки или столь же вкусным сульфатом железа. Но даже мысль о нем заставляет кота сходить с ума от желания. Поэтому все остальное время между утренним и вечерним перекусом Нортон, похоже, проводит за попытками выцарапать проход сквозь кухонный шкаф, чтобы самостоятельно добраться до «Паунс». Судя по царапинам на дверце, он готов составить серьезную конкуренцию графу Монте-Кристо. Основной порыв я ожидаю в ближайшие месяцы, когда кот либо доберется до вожделенной банки «Паунс», либо окажется в соседней квартире, расположенной в противоположном конце холла.
Если вы еще не поняли, какая существует связь между пристрастием Нортона в еде и названием этой главы, просто взгляните на женщин, с которыми я тогда встречался, как на мой «Паунс».
Впервые за несколько лет меня не связывали никакие отношения. Странное состояние. Как бы громко мы с Синди не возражали против самой концепции «образования пары», было бы глупо отрицать, что с ней мы составляли вполне полноценную пару — и были ею довольно долго. И как пара мы вели размеренную и упорядоченную жизнь, являясь частью жизни других людей.
Мы договорились, что не станем требовать друг от друга присутствовать на каждом незначительном мероприятии, но возникали ситуации, которые квалифицировались нами как командное выступление. Если ожидалось что-нибудь особенно веселое или интересное и я знал, что Синди это понравится, мы были в полном распоряжении друг друга. То же самое происходило, когда на повестке дня неожиданно появлялось нечто важное, невероятно скучное или ужасное и один из нас нуждался в поддержке другого. Правда, если ей или мне было нужно появиться на обычном, будничном мероприятии, мы не навязывали этого друг другу — либо сами приглашали кого-то, либо приглашали нас. Если у меня появлялись билеты на премьеру мюзикла Сондхайма, со мной обязательно должна была пойти Синди. Когда меня звал друг-актер, участвующий в постановке, я мог взять с собой кого угодно. Если Синди надо было появиться на чьей-то свадьбе и при этом провести два с половиной часа за рулем, чтобы добраться до Нью-Джерси, рядом с ней находился я. Если же ей предстоял скучный ужин с дядей, который настойчиво утверждал, будто на улице к нему постоянно подходят люди, которые принимают его за режиссера Рубена Мамуляна, она была бы благодарна, пойди я с ней, но это было не обязательно. Тогда это имело смысл и, казалось, устраивало нас обоих, по крайней мере какое-то время. На самом деле я довольно часто ходил на ужин с дядей Максом, но в моем присутствии никто не подходил к нему, назвав Рубеном Мамуляном. Я нравился ему, потому что был единственным человеком, с которым он встретился, помимо всех тех мифических незнакомцев на улице, действительно знающих, как выглядит Рубен Мамулян. Кстати, он и правда походил на него. А потом мы с Синди расстались, и, чтобы не остаться в одиночестве, я стал искать партнершу для особых случаев. Разумеется, Нортон обрадуется возможности побывать на премьере «Кошек», но сомневаюсь, что ему под силу вынести множество театральных мероприятий или благотворительных ужинов.
