Полковник даже голову на грудь сронил — от позора за державу, должно быть. А потом скомандовал:
— Рядовой первого класса Чекалин! Выйти из строя…
Чекалин, одеревенев, вышел из строя и повернулся нале во кругом. Его широкое простецкое лицо посерело.
— В прошлую свою смену, — загремел полковник, — рядовой первого класса Чекалин обезвредил бандита! Опасного подчеркиваю, бандита — со стволом и взрывчаткой. Действо вал Чекалин грамотно, оперативно, самоотверженно. От лица службы выражаю благодарность. А от себя лично награждаю вас, Чекалин, стереовизором «Юность».
— Служу Родине! — крикнул Чекалин, умеряя дрожь в ногах.
Встав в строй, он получил дружеский тычок Жамкина.
— Берите пример с Чекалин, — сказал полковник. — Обнажил парень ствол — убей. Вот заповедь эсгебиста. Иначе парень выстрелит в тебя, в твою мать или брата. Слава Богу, закон недавно избавил нас от волокиты. Не надо, рискуя жизнью, вязать каждую сволочь, да еще следить, чтобы она не выкинула ствол, перо или пластик. Доказывай потом… Теперь парень не повертится на суде, как дешевая проститутка без патента. Теперь у него не осталось надежды, что сбережет задницу. Поэтому прошу… Даже требую! Никаких поблажек, никаких шансов на суд! У присяжных и так хватает забот. Не жалеть сволочь! Она вас не жалеет.
Полковник перевел дух, а потом со скорбью поведал о рядовом второго класса Захарове, который самоотверженно бросился на самодельное взрывное устройство возле площади Тверской заставы. Ценой собственной жизни Захаров предотвратил гибель многих ни в чем не повинных людей. Дивизион почтил память героя минутой молчания.
— Так гибнут лучшие, — сурово сказал полковник и поднес к левому глазу платок. — А ведь наряд Захарова получил соответствующий сигнал от домового комитета. Однако его слишком медленно проверяли. Парня можно было взять теплым, на дому! На виновных в волоките наложены самые суровые взыскания. Бюрократизму не место в эсгебе!
От железных ноток в голосе командира у Чекалина побежал по лопаткам холодок. Он потверже сжал челюсти.
— Сегодня в столицу, — продолжал полковник, — прибывает председатель Европарламента господин Войцех Мазовецкий. Вы уже, конечно, слышали. По агентурным данным, некоторые партии запланировали акции протеста. Возрожденцы, социал-демократы, республиканцы сблокировались и хотят провести шествие. Между тем, как известно, городская дума запретила массовые манифестации не столько в пределах Садового, но и всего большого Кольца. Обратите внимание! Трудовая партия России, наша руководящая партия, в трудный час испытаний обращается к Европе. И она протягивает нам братскую руку помощи. А кучка авантюристов готова грызть эту руку! Ставлю задачу… Эй, там, в седьмом секторе! Да, именно вы, курсант! Три шага вперед…
Из седьмого сектора, недоуменно помаргивая, вышел белобрысенький, совсем молодой патрульный. На погонах у него была желтая окантовка — слушатель патрульной школы, в дивизионе не летней практике.
— Почему вы смотрите вверх, разинув едало? — спросил командир дивизиона. — На разводе надо смотреть на меня, а не на господа Бога. Ну, что там любопытного в небе, сынок?
— Это… летает, — тихо сказал курсант.
Все покосились вверх. Против солнца, почти невидимая, висела тарелка.
— Дневальный! — гаркнул полковник. — Очистить воздух!
Из дивизиона выбежал дневальный с длинноствольным калашником, на ходу навинчивая куммулятивную насадку. Все с интересом проследили, как под днищем тарелки полыхнула клякса белого огня. Тарелка вздрогнула и, вихляя, покатилась за высокие деревья.
— Вот так, хорошо, — прокомментировал полковник. — А вы, курсант, запомните: когда говорит командир — слушайте, не ловите мух, даже если вам на голову мочатся из всех тарелок Солнечной системы. Встать в строй…
Паренек встал в строй и тут же дернулся от боли — видно, врубили по копчику. Полковник сделал вид, что ничего не заметил.
— Итак, ставлю задачу. Первое. Немедленно разгонять любые подозрительные скопления народа. Немедленно и жестко. Разрешаю применение «Акации». Приказ я заготовил. Второе. На патрулирование выступить по форме номер один. Вы слишком дорого обходитесь государству, ребятки, чтобы каждая сволочь вас дырявила. Жить-то хочется. Верно?
— Так точно, господин полковник! — рявкнул плац.
— Вопросы есть?
— Есть! — крикнул Жамкин.
С тех пор как полковник ему карцер вкатил, у Жамкина на разводе всегда были вопросы:
— Осмелюсь спросить, господин полковник… Надо ли разгонять очереди у пивняка? Или черную толкучку?
— Я же сказал — подозрительные скопления… Все? И у меня все. Патрульные листы заложены. С Богом, ребятки!
Дробный топот сотен ног потряс плац. Полковник с капитаном Стовбой с крыльца дивизиона провожали глазами лавину синих мерседесов с желтым двуглавым орлом на дверцах. Машины по крутым пандусам выскакивали из бетонных подземелий и исчезали в распахнутых воротах. Полковник снова вынул платок и сказал, заметив недоумение замначопера:
— Ресница, дьявол ее раздери… Не чаял, когда развод закончится. Скажи ты, такая маленькая, а точит и точит…
Он поелозил платком по глазам, промокнул залысый лоб под пилоткой и вспомнил:
— Да! Представление написал на этого Захарова?
— Написал, Денис Вячеславович, — кивнул Стовба. — За службу Родине, второй степени.
— А почему не первой?
— Так это… Денис Вячеславович, вроде не положено. Второй класс — значит, и медаль второй степени.
— Ладно тебе, буквоед, — отмахнулся полковник. — Посмертно же, Виктор Ильич! Перепиши на первую. Семья получит десять лишних кредитов. Наверное, прослушал, а я только что сказал: бюрократизму не место в эсгебе.
— Перепишу, — заверил Стовба.
— Так… Ну-ка, Виктор Ильич, проинформируй: у Чекалина серьезные взыскания имеются?
— Серьезных, кажется, нет. Надо в кадрах справиться.
— Ты о каждом должен все без кадров знать. На то и заместитель.
— Две тысячи человек… — вздохнул Стовба.
— Да хоть двадцать две! В чрезвычайной ситуации ты должен точно знать, что можно от парня ждать, а чего нельзя. Под огнем в кадры не побежишь. Ты и в армии так же за кадры прятался, товарищ ротный?
— Не надо армией попрекать, господин полковник, — обиженно нахмурился Стовба. — Я не виноват… была армия — служил. И неплохо, осмелюсь заметить, если в эсгебе рекомендовали.
— Не заводись, Виктор Ильич, — засмеялся полковник.
— Шуток не понимаешь. Вернемся к Чекалину. Нет у парня взысканий — пора выдвигать. Хладнокровный, волевой, не раздумывающий. Стреляет как Бог. Того бандита у Курского вокзала положил — дырка аккурат в центре лба. Между нами, Виктор Ильич, не бандита шлепнул Чекалин… Генерал на оперативке сообщил, что в Москву стягиваются боевики из Крыма и южных казачьих автономий. Что понадобилось у нас твоим землячкам, Виктор Ильич? Не представляешь? Ты же из казаков…
— У нас в семье об этом давно забыли, — вздохнул Стовба. — Правда, дед по матери… Перед смертью достал откуда-то два креста, попросил во гроб положить. Я совсем пацаном был.
— А у меня дед в энкаведе служил, — сказал полковник.
— Может статься, твоего деда ущемлял… Да, жизнь. Ладно, сделай справку на Чекалина. А заодно присмотри еще десяток таких ребят. Деревенских, знаешь, истовых… Как присмотришь — приходи, пошепчемся.
И командир дивизиона стремительно побежал по широкой лестнице на второй этаж, в кабинет. Любил он продемонстрировать подчиненным хорошую спортивную форму. Стовба, оставшись один на крыльце, достал короткую изгрызенную трубку из вереска, неспешно натолкал в обожженную чашечку желтого болгарского табака — друг с таможни снабжал… Ароматный дым поплыл над залитым солнцем пустынным плацем, мешаясь с тяжелым вонючим запахом ветра. Унюхав дым, свободный дневальный, который гонялся за крохотной бумажкой с калашником и метелкой, неодобрительно покосился на капитана — курить в стенах дивизиона запрещалось.
Да, подумал Стовба, этот, с Курского, не был обычным бандитом. Он ехал на связь. Видать, не выдержали нервы, когда увидел патрулей. Может, подумал, что именно его собираются вязать. Вот и выхватил ствол. Когда они там, в станицах, научатся конспирации? Кто же отправляется на связь с «Кольтом» и рулоном взрывчатки?
Не ведая, что стал предметом разговора начальства, Чекалин ехал на своем месте в мерседесе, справа, прямо за спиной Кухарчука. Все шнуровали жилеты. Все, кроме четвертого члена патруля, водителя Дойникова — он не должен покидать машину ни в коем случае, а в патрульном мерседесе и без жилета не пропадешь…
— Попотеете сегодня, — болтал Дойников, объезжая выбоины. — Форма раз — надо же! Да хрен с ним, с этим паном председателем… Кому он нужен?
