Спуски же, напротив, преодолевались быстро и достаточно легко. Путь вниз алькальд проделывал на собственной заднице, на спине или даже на животе. До подножия очередного холма он добирался первым, перепачканный с ног до головы грязью и облепленный листьями и обрывками лиан.
К середине дня небо затянули еще более плотные, налитые водой тучи. Впрочем, самих туч сквозь зеленый полог видно не было, и о появлении их на небе можно было судить лишь по неожиданно сгустившимся сумеркам. Пробираться сквозь сельву на ощупь становилось слишком тяжело и опасно.
– Дальше не пройти, – задыхаясь, сказал алькальд. – Ни черта не видно.
– Очень здравая мысль, – поддержал потного толстяка Антонио Хосе Боливар.
– Значит, остаемся здесь.
– Давайте сделаем так, ваше превосходительство: вы с остальными побудете здесь, а я поищу более безопасное место. Вы не беспокойтесь, я быстро. Ребята, а вы пока покурите, чтобы мне было проще найти вас по запаху дыма. – С этими словами старик отдал одному из охотников свое ружье и через секунду скрылся в непроходимых зарослях.
Охотники закурили, пряча сигареты от дождя в кулак.
Старик довольно быстро набрел на подходящее для ночлега ровное место. Он промерил прогалину шагами вдоль и поперек и несколько раз ткнул острием мачете в землю. Опыт не обманул старика: плотно переплетенные корни густой травы образовали на поляне нечто вроде живого матраса, пропускавшего воду сквозь себя и не превращавшегося при этом в хлюпающую грязь. Сориентировавшись по запаху табака, он вернулся к своим спутникам и сообщил им, что нашел подходящее для ночлега место.
Выйдя на прогалину, охотники быстро застелили ее свежесрубленными листьями диких бананов. Все с радостью уселись на эту импровизированную циновку и сделали по несколько вполне заслуженных глотков фронтеры.
– Жаль, что костер в такой сырости не разжечь, – пожаловался алькальд. – Побольше бы огня – и мы могли бы чувствовать себя в полной безопасности.
– Пожалуй, так, без костра, спокойней будет, – заметил один из охотников.
– Не нравится мне все это. Терпеть не могу темноту. В конце концов, всем известно, что дикие звери боятся огня, и даже дикари защищаются от них, разжигая костры, – не унимался алькальд.
– Ваше превосходительство, поймите – мы сейчас в безопасном месте. Зверя нам, конечно, не разглядеть, даже если он ходит где-то поблизости, но ведь и тигрица нас не увидит. Если же мы разожжем костер, то сделаем ей большой подарок: нас будет видно издалека, не говоря уже о том, что по запаху дыма она отыщет нас за много километров, а мы ее и в упор не разглядим, потому что огонь будет не столько освещать все вокруг, сколько слепить нам глаза. Вы, ваше превосходительство, успокойтесь и постарайтесь поспать. Да и всем нам вздремнуть не помешает. Да, и самое главное: давайте будем молчать. От нас не должно исходить ни одного лишнего звука.
Охотники последовали совету старика и, наскоро посовещавшись, распределили очередность дежурства. Сам Антонио Хосе Боливар вызвался нести караул первым и разбудить своего сменщика. Усталость от долгой и мучительной дороги быстро сделала свое дело: путники мгновенно уснули, сидя спина к спине. Руки обнимали согнутые в коленях ноги, а лица прикрывали поля сомбреро. Монотонный шум дождя заглушал тихое дыхание спящих.
Антонио Хосе Боливар остался сидеть, прислонившись спиной к стволу дерева. Время от времени он ласково поглаживал клинок мачете и внимательно прислушивался к звукам, раздающимся в ночной сельве. Повторяющиеся то и дело всплески говорили о близости речной протоки или сильно разлившегося ручья. В сезон дождей стекавшая с деревьев и кустов вода несла с собой огромное количество смытых по пути насекомых, и у речных рыб начинался праздник. Они наедались до отвала и от восторга даже выпрыгивали из воды.
Антонио Хосе Боливар вспомнил, как впервые увидел настоящую речную рыбу. Это случилось очень давно, в те далекие годы, когда он сам не был еще знатоком сельвы, а всего лишь делал первые шаги в новом для себя мире.
Как-то раз, проведя целый день на охоте, он почувствовал, что у него чешется от пота и пыли все тело. Выйдя на берег какого-то ручья, он разделся, чтобы окунуться и смыть с себя грязь. Судьбе было угодно, чтобы с другого берега ручья его заметил индеец шуар. Увидев, что белый человек собирается совершить безрассудный поступок, он предостерегающе крикнул.
– Не вздумай нырять! Опасно.
– Пираньи?
Шуар покачал головой. Впрочем, Антонио Хосе Боливар уже знал, что пираньи предпочитают тихие глубокие заводи и никогда не заходят в бурливые ручьи. На человека они нападают, только если действительно голодны или же если их раззадоривает запах попавшей в воду крови. С пираньями у него никогда никаких трудностей не возникало, и он даже перестал считать их за серьезную опасность. От шуар он узнал, что достаточно натереть тело соком каучукового дерева, чтобы отпугнуть стаю даже сильно проголодавшихся пираний. Сок этот, конечно, тоже не подарок. Он омерзительно пахнет и сильно жжется, а кроме того, стягивает кожу, будто желая напрочь содрать ее с тела. Впрочем, все неприятные ощущения мгновенно исчезают, стоит окунуться в воду. При этом можно быть уверенным, что ни одна пиранья в округе не подплывет к тебе близко, потому что запах каучука ей еще противнее, чем тебе.
– Это хуже чем пираньи, – пояснил шуар и показал рукой на воду.
Присмотревпшсь внимательней, Антонио Хосе Боливар заметил, как у самой поверхности стремительно движется крупное, вытянутое в длину больше чем на метр, темное пятно.
– Это что еще за тварь? – спросил оторопевший Антонио Хосе Боливар.
– Сом гуакамайо.
Огромная рыбина. Впоследствии Антонио Хосе Боливару не раз доводилось ловить сомов под два метра в длину. Весили они больше семидесяти килограммов. Опасность сомов гуакамайо по иронии судьбы заключалась не в какой-либо особой агрессивности, а наоборот, в их смертоносном для человека дружелюбии. Заметив оказавшегося в воде человека, сом подплывает к нему, чтобы поиграть, и так неистово машет хвостом, что с легкостью может перебить ему позвоночник.
Антонио Хосе Боливар Проаньо сидел и слушал, как плещется в невидимом ручье какая-то крупная рыба. Вполне возможно, что это и был очередной сом гуакамайо, объевшийся термитами, шмелями, вымытыми из норок водой личинками других насекомых, креветками, сверчками, пауками, а то и мелкими змейками, теми, что умеют мгновенно сжиматься в тугую пружину и в прыжке расправлять свои кольца. За эту ловкость и скорость их называли «летающими змеями».
Неожиданно из темноты до старика донесся шорох. Антонио Хосе Боливар не задумываясь назвал бы его на языке шуар «живым звуком». Как учили его индейцы, «днем есть человек и есть сельва; ночью человек сам становится сельвой».
Звук повторился. Старик вздохнул с облегчением.
К нему подошел, неслышно ступая, другой охотник, до смены которого оставался еще почти час. Он потянулся до хруста в костях, затем подсел к старику и едва слышно прошептал:
– Я вроде как выспался. Иди садись на мое место. Считай, что я его для тебя лично нагрел и подсушил собственной задницей.
Старик покачал головой. Охотник повторил свое предложение:
– Иди поспи. Вдвоем караулить нет смысла.
– Да я не устал, – так же шепотом ответил Антонио Хосе Боливар. – Пойду спать, когда светать начнет.
– Вроде как в воде что-то плещется? – спросил охотник, кивнув головой в ту сторону, откуда доносился плеск.
Антонио Хосе Боливар порадовался слуху и вниманию своего напарника. Он уже собрался было рассказать ему об опаснейшем обитателе проток и ручьев соме гуакамайо и других рыбах, как вдруг донесшийся откуда-то из темноты новый звук заставил обоих замолчать.
– Ты слышал?
– Спокойно. Сидим тихо и слушаем.
– Что это было, как ты думаешь?
– Не знаю. Но явно что-то тяжелое. Иди и разбуди остальных. Только аккуратно, по очереди, чтобы они, проснувшись, не шумели.
Не успел охотник подняться и сделать шаг по направлению к товарищам, как прямо в глаза ему ударил луч серебристого света, пронзивший заросли, усеянные сверкающими каплями, которые многократно усиливали его ослепляющий эффект.
Как выяснилось в следующую секунду, виноват во всем был алькальд. Встревоженный шумом, он встал, зажег фонарик и пошел по направлению к старику и его сменщику.
– Погасите фонарь, – строго, но не повышая голоса, приказал Антонио Хосе Боливар.
– Это еще с какой стати? Вокруг нас шляется какая-то тварь, и я хочу знать, какая именно, – ответил алькальд, судорожно водя фонарем из стороны в сторону и нервно подергивая при этом курок револьвера.
– Я же сказал: немедленно выключите эту гадость. – Не дожидаясь дальнейших возражений, старик вырвал фонарик из рук алькальда и швырнул его о землю.
