— Эй, не спите! — окликнул меня водитель со смехом.
Наверное, я и правда задремал, чем и насмешил таксиста. Во всяком случае, в конце улицы я заметил удаляющуюся от нас парочку. Прежде я их не видел. Мимо машины они прошли, должно быть, не меньше десяти минут назад. Значит, я действительно спал.
Чтобы согреться, разогнать сонный озноб и саму сонливость, я воскликнул:
— А вот посмотрим-ка, сколько осталось мне!
И стал размеренно бить кулаком в барабан, стараясь соблюдать ритм часов на башне, и отсчитывая каждый удар.
Мальчик сначала, кажется, заинтересовался моим гаданием, но уже на третьем или пятом ударе зевнул и отвернулся. Наверное, ему хотелось спать. Да, он согрелся в тёплой машине и его клонило в сон. Водитель же такси вообще никак не реагировал на мою игру — он был слишком занят своим вязанием.
На шестьдесят четвёртом ударе мне стало страшно. Я не предполагал прожить такую долгую жизнь. Поэтому немедленно перестал бить в барабан. Вместо этого достал из внутреннего кармана свою любимую записную книжку в кожаном переплете с золотыми уголками (если вы писатель, то наверняка у вас есть подобная), отстегнул кнопку, взял из специального кармашка маленький карандаш и записал чуть ниже сделанной недавно записи о циклопе: «Не бей в барабан, если не уверен, что тебе это нужно». Потом я закрыл книжку, аккуратно застегнул кнопку и вернул свое богатство на место — во внутренний карман пиджака.
Только тут я обратил внимание, что та парочка, которую я видел в конце улицы удаляющейся от нашей компании, теперь возвращается. Они были уже не более чем в двух десятках метров от нас. Может быть, обратно они шли быстрее.
Ничего особенного нельзя было сказать об этой паре — пара как пара, самые обычные люди: мужчина в светло-коричневых, почти желтых, ботинках и такого же возраста женщина, о которой нельзя было бы даже твердо утверждать, красива она или нет. Она шла рядом со своим спутником, держа его под руку и склонив голову ему на плечо. Вероятно, они просто прогуливались перед сном, во всяком случае, не было никаких оснований заподозрить их в чем-либо нехорошем.
Через пару минут они поравнялись с машиной и остановились напротив, на другой стороне улицы. Там они принялись о чем-то перешептываться. Как я ни пытался по выражению их лиц понять, о чем идет речь, сделать этого я не смог. Лица их абсолютно ничего не выражали, кроме ночи. Женщина стояла, всё так же склонившись головой на плечо своего спутника, а он — положив свою голову на ее пышную прическу.
Наконец, их диалог закончился и они перешли дорогу, приблизившись к машине со стороны водителя. Тот, словно и не видя их, продолжал вязание. Я заметил теперь, что его заготовка значительно увеличилась в размерах за последнее время. По форме изделия невозможно было догадаться, что же именно водитель вяжет, можно было только предположить: сомбреро.
Подойдя к машине, пара постояла с минуту, словно не зная, что делать дальше. Потом мужчина слегка наклонился к окну водителя.
— Отвезите нас домой, — попросил он.
Таксист ничего не ответил, он был слишком поглощён своим вязанием и возможно, даже не слышал обратившегося к нему человека.
Тот неуверенно повернулся к своей спутнице, словно прося помощи. Женщина немедленно наклонилась к окошку водителя и произнесла с волнением в голосе:
— Нам очень нужно быть дома через пять минут. Жанна, наверное, уже плачет. И молоко всё выкипело.
Я поднялся и подошел к машине с другой стороны, встав от неё на таком же расстоянии, на каком стояла эта парочка.
— Простите, что вмешиваюсь, — обратился я к ним. — А кто это — Жанна?
Женщина смерила меня неприязненным взглядом и, кажется, даже фыркнула то ли сердито, то ли недоуменно. Мужчина успокаивающе погладил её по плечу и мягко произнёс:
— Ну что ты так нервничаешь, Машенька… Ведь этот господин не с умыслом спрашивает, он не собирался тебя оскорбить.
— Ведь так? — обратился он уже ко мне.
— Да, да! — горячо подтвердил я. — Разумеется! Я не имел намерения как-то вас задеть. Просто… Просто мне стало интересно… Жанна… Кхм…
Я совершенно покоробился, запутавшись в словах.
— Это вас не оправдывает! — сурово произнесла женщина.
— Да, — согласился я, — конечно, я понимаю… Простите меня… Видите ли, я… Как бы это сказать… Дело в том, что я писатель и… и мне всё интересно о совсем даже незнакомых мне людях… Поэтому… Поэтому я…
— И это вас тоже не оправдывает! — произнесла она всё так же холодно.
Я подумал, что наверное, эта женщина просто видит во мне конкурента в очередь на такси и оттого так строга со мной. Ведь я же действительно никак не собирался её задеть.
— Я не хочу ехать на этом такси! — заверил я на всякий случай.
— Это правда? — произнесла она уже теплее, и я похвалил себя за проницательность.
Проницательность для писателя — одно из важнейших качеств, уверяю вас; пользы от неё писателю ничуть не меньше, чем психологу, а то и больше. Но, заявляю вам, проницаемость для любого автора важна не менее, а то и более.
— Чистейшая правда! — подтвердил я радостно и горячо.
Она совсем оттаяла и даже улыбнулась мне.
Но в это время передняя дверь машины, с моей стороны, открылась и я увидел удивлённо-возмущённое лицо таксиста.
— То есть как это? — воскликнул он, откладывая свое вязание. — То есть как это вы не хотите ехать? А ради чего же я, скажите на милость, стою здесь уже битый час? Ваш мальчик сидит у меня в машине. Я и счётчик давно уже включил.
— Да, но… — попытался возразить я.
— Что же это вы, а?! — осуждающе покачал головой таксист.
— Но это не мой мальчик, — возразил я.
— Какой подозрительный тип, — донёсся до меня шёпот женщины, направленный в ухо её спутнику. Тот лишь молча кивнул, но взгляд его, обращенный на меня, сразу стал суше, строже, колючее, неприязненней.
— Ради своего удобства некоторые готовы отказаться даже от ребёнка, — добавила дама уже громко, глядя на меня с презрением.
— Отвезите же нас, домой, — сказал её спутник, обращаясь к таксисту.
— Такси занято, — ответил водитель, даже не оборачиваясь к мужчине. Глаза его были обращены на меня.
— Ещё и лгун! — произнесла женщина. — Ведь говорил, что не хочет ехать.
— Да, — закивал я, — я действительно не хочу…
— То есть хочу, — поправился я, чтобы не обидеть таксиста, — но… мне некуда сейчас ехать… я направляюсь в издательство. Я писатель.
— Мой барабан! — напомнил мне мальчик с заднего сиденья. Кажется, он задремал, но наш разговор разбудил его. — Не забудь барабан!
— Да, конечно, — кивнул я, делая шаг обратно к барабану.
Но я не успел. Потому что женщина, проявляя совсем не женскую прыть, очень быстро обежала машину и уселась на инструмент, прямо на моё, ещё не остывшее, место. Усевшись и оправив платье, она победно взглянула на меня.
— Вам-то что, — пояснила она своё поведение, — вы-то сейчас уедете. А нам ещё битый час сидеть тут и ждать трамвая.
— График, — сказал мальчик, высовываясь в окно такси.
А спутник женщины, выказывая полную с ней солидарность и распрощавшись со своей робостью, почти уверенным шагом обошёл такси и тоже присел на краешек инструмента, рядом с ней.
— Но позвольте, — возразил я. — Я не могу уехать без этой вещи.
— Так не езжайте, — равнодушно пожала плечами дама.
— Не езжайте, — как эхо повторил ее спутник.
— Но вы же прекрасно понимаете, что я должен ехать, — попытался я убедить их, налегая на «должен». — Меня ждёт такси, видите?
С последними словами я повернулся к машине, так, чтобы мое «видите?» было одновременно и обращением к водителю: дескать, вот, посмотрите, не я виноват в том, что вам приходится ждать.
Парочка равнодушно посмотрела на машину, на лицо шофёра, уже начинавшего терять терпение, на барабан, на меня.
— Наверное, следует вызвать полицию, — произнес таксист угрожающе.
— Да, — согласился я. — Будьте любезны, сообщите им по рации.
— У меня нет рации, — ответил водитель, снова принимаясь за вязание. Наверное, он совсем отчаялся уехать сегодня с этого места.
— Как же это у вас нет рации?! — удивилась дама. — То есть, если с пассажиром что-то случится, вы не сможете даже известить кого следует?
— Ужас! — последовал тихий возглас её спутника.
— Да как же можно ездить в нашем такси! — возмутилась женщина. — Что за разгильдяйство! Куда смотрят власти?! Даже в такси гражданин не может чувствовать себя в безопасности!
— У меня есть рация, — пояснил шофёр. — Просто она сломалась.
— А, — вздохнула женщина уже успокоенно.
— Вот видите, — обратилась она ко мне, — у него всё же есть рация, зря вы волновались.
