Шел Домба-Хаджи к своим пожизненным опекунам, как никогда прежде боялся: старый стал, слабый да немощный. И что им теперь от него надо? К радости, опасения оказались напрасными: с ним беседовал сам руководитель Калганов, был очень вежлив и внимателен. В основном интересовался настроением населения, как будут реагировать вайнахи на тот или иной исход голосования; даже консультировался у умудренного жизнью пожилого человека, что предпринять, более того, какой итог более выгоден для республики и ее населения?
Ответов на эти вопросы Докуев не знал, сам мучился и был польщен, что с ним советуются, к нему прислушиваются накануне столь важного, можно сказать, исторического момента.
Действительно, ситуация непростая, накалена до предела, и всякое может случиться в зависимости от итогов будущего голосования.
А дело в том, что первого секретаря Чечено-Ингушского обкома КПСС назначили председателем комитета в Верховном Совете СССР, и он расстался с должностью в Грозном. Казалось, что наконец-то лидером республики станет кто-нибудь из вайнахов и скорее всего второй секретарь обкома Ясуев. Так нет же, накануне голосования из Москвы поступила телеграмма, что Центр на вакантную должность рекомендует иного кандидата, и он за день до заседания бюро обкома должен прибыть в Грозный в сопровождении высоких чинов из ЦК КПСС.
Пару лет назад никто и пикнуть бы не посмел, все стали бы с рвением исполнять пожелания Центра, однако ныне ситуация иная.
Все национальные образования СССР возглавляют коренные кадры, и только к вайнахам доверия нет. Присылают в Грозный по имперской традиции то одного, то другого наместника. Кажется, если русского назначают, то почему бы не из местных, из уроженцев этого края? Так нет, надо издалека, чтобы чувствовалось, что именно прислан к ним барин, и чтобы он не имел местных корней, а то глядишь – и до панибратства недалече.
Однако, ныне не до этого. То ли Центр ослаб под влиянием перестройки, то ли вайнахи окрепли, осознали зрелость момента. В любом случае Калганов, как руководитель важнейшей госслужбы, беспокоится. Даже он не знает, кого в данный момент из Центра присылают, и он, впрочем как после этого и Докуев, осторожно высказывает мнение, что в данной ситуации желательно бы избрание Ясуева: как-никак «в доску» проверенный, всю жизнь в партструктурах, да еще и женатый на русской.
– Да, да, – с готовностью поддакивает Докуев, – вот только было бы спокойней, если бы знали, кого нам присылают. Ведь, может, весьма достойная личность, а мы поспешим, не так будем действовать.
– Конечно, конечно, – соглашается Калганов. – Да просто сейчас такие времена, что ничего не поймешь. Горбачев с Ельциным во вражде, от того и союзное с российским департаментом в нестыковке. Вот и сижу я здесь, не знаю, кому служить. Утром из союзного аппарата один указ приходит, а вечером из российского прямо противоположный. Просто бардак!… Раньше я за месяц знал, кого сюда присылают, готовился, встречал. А теперь все в тайне, в неразберихе, – он смотрит на часы. – Вот скоро должен приземлиться самолет, и мы тогда узнаем, кого нам предлагают или подсовывают… В любом случае вы должны поговорить с сыном, с Албастом Домбаевичем, чтобы мы действовали при голосовании сообща, так сказать, консолидированно.
– Так куда он денется? Он ведь наш! А вы как члены бюро на месте завтра договоритесь.
– На месте не получится. Там не до разговоров будет. Скажите ему, чтобы до голосования подошел потихоньку ко мне, – Калганов закурил очередную сигарету, отпил глоток чая. – Да, кстати, Ясуев протащил в бюро пять-шесть человек из этого, так сказать, элитарного клуба. Этот народ – куда ветер подует, так что надо сказать, чтобы ваш сын этих «одноклубников» в узде держал.
– Да никакой это не клуб, просто общаются вместе, – стал защищать сына Домба-Хаджи.
– Знаем мы их «общение»! – усмехнулся Калганов. – Ну это ничего, ничего. Я даже рад: дружба никогда не вредит, а компактность облегчает нам наблюдение.
Зазвонил телефон. Калганов подошел к рабочему столу, ничего не говоря, долго слушал, и Домба-Хаджи по сморщившемуся лицу кадрового чекиста понял, что вести неприятные.
– Ну что ж, – вернулся Калганов к Докуеву, и по тому, как не присел, дал понять, что разговор окончен; было видно, что он удрученно думает над последними сообщениями.
Они сухо пожали руки, Калганов, не провожая, направился к столу, и когда Докуев дотронулся до дверной ручки, услышал.
– Хотите знать кого к нам прислали?
Докуев обернулся, по тону понял, что весть страшна.
– Ваш потрошитель! – язвительно ухмыльнулся Калганов.
– Цыбулько? – еле выдохнул Домба-Хаджи.
– Так точно… И еще скажу. Из обкомовского гаража взяли заранее машину «00-01» и подогнали к трапу. Толпа вайнахов и русских кланялись ему. И знаете, кто первый подал руку? Ваш сын Албаст.
Непонятно, как Домба-Хаджи доехал с Мараби до дома, весь остаток дня мучился, размышляя, и не мог ничего понять – все закружилось, в непонятном ракурсе, перевернулось с ног на голову. И главная головоломка, почему его сын встречал конкурента тестя?
В поисках Албаста Домба-Хаджи обзвонил все знакомые номера, посылал за ним Мараби, и только к шести вечера сын сам позвонил и сказал что подъедет, разговор важный есть, и уже десятый час, и Домбе-Хаджи спать скоро пора, а Албаста все нет и нет.
– Да успокойся ты! – волнуется за мужа Алпату. – Мы уже старые и какое нам дело до политики.
– Сама ты старая дура, – не сдержался супруг, по старой привычке, грубо ругнулся, моментально пожалел. – Ну, не хотел, не хотел. Ты у меня не старая… Ты ложись, полежи, а мне что-то не спится. Ты не представляешь, кого нам прислали?!… Цыбулько!!! Он нас всех сожрет! А наш сыночек поехал его встречать. Говорят, первый руку подал.
– Весь в тебя, – кряхтя полезая в постель пробурчала вполголоса Алпату.
Супруг недовольно посмотрел на нее, но не обругал – времена не те. Домба-Хаджи никогда не любил жену, но всегда уважал, а теперь под старость и вовсе без нее жизни не представляет. При всех пороках, Алпату – вернейшая хранительница семейного очага, традиций и чести дома. С распутством мужа, а потом по его примеру и сыновей, она бороться не смогла, но открыто этот грех осуждала. И теперь, когда дети окрылились и, разлетевшись, оставили родителей в одиночестве, кроме Алпату у Домба-Хаджи никого нет. Только под старость Докуев понял ценность жены, ныне он ей верит больше, чем самому себе, знает, что это единственный монолит под его ногами, и поэтому теперь он ее не оскорбляет, бережет и даже заботится о ее здоровье, зная, что с ее потерей он потеряет единственную до конца преданную, хоть и ворчливую, душу.
– Наконец-то едет, – кинулся Докуев-старший к окну на свет фар, но машина проехала мимо. – Если завтра выберут Ясуева, то это будет первый руководитель-вайнах у нас за всю историю… Это начало процесса деколонизации! – продолжая глядеть в окно, мечтательно заявил он.
– Не знаю, о каком процессе ты говоришь, но то что Ясуев не лидер, а простой взяточник, это точно, и как он сможет рулить целой республикой, если даже дочь воспитать не смог.
– Ну перестань! Не мешай все в одну кучу! Не успели его избрать, а ты его уже хаешь! Вот, действительно, не можем уважать своего лидера… чужого – пожалуйста, а своего никак.
– А что, кроме Ясуева, больше нет у нас людей достойных? Возьми того же Букаева.
– У Ясуева жена русская, и он проходной.
– То-то и оно… Лучший из верноподданных.
– Замолчи жена, – стал выходить из себя Домба-Хаджи. – Вот знать бы, зачем Албаст поехал встречать эту сволочь Цыбулько?
– Хм, ясное дело, Ясуев послал. Хитрая лиса.
Домба-Хаджи изумился предположению жены, а когда приехавший сын подтвердил это, и вовсе опешил.
– А зачем это? – уставился он на Албаста.
– Политика, – мрачно вымолвил сын и, усаживаясь за стол, добавил, – грязное дело.
– И что завтра будет? – сел напротив отец.
Хворающая доселе Алпату с появлением старшего сына ожила, закружилась по комнате, стала накрывать стол.
– Да не голодный я, Нана! – отказывался Албаст, – только чай налей и ложись.
– Нет, нет, я сейчас чепелгаш приготовлю, – засуетилась мать у печи.
– Так что же будет завтра? – повторил в нетерпении вопрос отец.
– Многое решится сегодня, ночью… Если Ясуев согласится отдать пост премьера Букаеву, то он, может, выиграет.
– Так в чем же дело?
– А в том, что тогда буквально через полгода – максимум год – Букаев «съест» Ясуева.
– Это почему?
– Если говорить о политике, то сильнее и изощреннее, чем Ясуев – нет. Однако Букаев – сильный хозяйственник, защитил докторскую, нефтяник, за ним сильный род и поддержка в Москве. И главное, он в чистой борьбе выиграл выборы в Грозном, и это многое значит. Он сейчас популярен. А Ясуева, если честно, народ не любит… Конечно, между любым приезжим и Ясуевым народ выберет Ясуева. Но в обком пока что выбирает не народ, а члены бюро, и что там будет – неизвестно.
