– Женя? Я чего спросить забыла: ты не собираешься приехать в ближайшие дни? Да ничего, просто спросила. Спросить нельзя? Я не говорю, чтобы ты приехал, я просто спрашиваю. Что значит, зачем мне нужно? Ничего мне не нужно, странный ты какой. Я просто спросила... Алло? Алло?.. Отключился.
– Очень хорошо!
– Вы думаете? – с сомнением спросила Анна.
– Уверен!
Нестеров завез Анну домой, а сам приехал к себе, лег и стал смотреть в своем ноутбуке фильмы; у него была целая коллекция. Кончался один, Нестеров тут же принимался за другой. Так он развлекался почти всю ночь и проснулся поздно.
14
Нестеров проснулся поздно от стука в дверь, а потом в окно. Это была Анна.
– Едет! – сообщила она.
– Муж?
– Ну! С самого утра позвонил, говорит, выезжаю, жди. И что это значит?
Нестеров растолковал:
– Человек не любит загадочности. Он хочет выяснить, почему вы так настойчиво спрашивали, приедет он или нет.
– И что мне делать?
– Напускать тумана.
– Как?
– Анна Антоновна! – изумился Нестеров. – Вы женщина! И вы спрашиваете, как тумана напускать?
– Сумею, конечно. Я просто растерялась...
Анна ушла, а Нестеров довольно вяло отправился на утреннюю пробежку, которую обязал себя делать для восстановления физической формы и общего тонуса.
По пути встретил машину Прохорова, который приехал в Анисовку по каким-то своим делам. Прохоров остановился, вышел, уважительно пожал Нестерову руку. И спросил, конечно, как движется покупка домов.
– Неплохо, – сказал Нестеров. – Один уже есть, второй назревает.
– Ну вот, а вы боялись! Может, как в советское время, встречное обязательство возьмете? Домов семь-восемь?
– Нет, Вячеслав Иванович. Мы договорились: пять. Жить тут занятно, но не до такой степени. И у меня другая профессия.
– Да шучу я. И уж, конечно, уважаю вашу профессию просто как никто!
– Вам отчет по дому дать?
– Да бросьте! За все сразу отчитаетесь!
– Как себя чувствуете? – спросил Нестеров, считая себя обязанным интересоваться состоянием пациента.
– Да... – махнул рукой Прохоров. – По вечерам как-то иногда бывает... Пока работаешь, всё нормально, а начинаешь отдыхать – настроения нет. А какой смысл работать, если потом не отдыхать, правильно? Ладно, это мы с вами отдельно, когда вернетесь. А станет худо, приеду к вам сюда.
– Милости просим.
Нестеров побежал дальше и опять встретил машину, на этот раз убогую «копейку» Евгения, который из-за пыли и собственной сосредоточенности не узнал Нестерова.
15
Евгений не узнал Нестерова. Он нетерпеливо подъехал к дому, вошел в дом, Анны там не было. Вышел и увидел ее на огороде. Она сосредоточенно поливала грядки.
– Привет, – сказал Евгений. – Не замечаешь даже, что муж приехал?
Анна оглянулась и ответила весьма сдержанно, почти равнодушно:
– А, это ты? А я думаю, что там за машина...
– Ну вот, я приехал, – обратил внимание жены Евгений.
– Хорошо.
– Тебе это не нравится, что ли?
– Почему? Приехал и приехал.
– Нет, ты, я вижу, будто даже недовольна. Будто я тебе помешал. Или в самом деле помешал?
– А чего ты мне можешь помешать? Вот – поливаю.
– Мало ли. Может, у тебя другие дела есть.
– Может, и есть. А может, и нет, – наводила туман Анна.
Евгений этого не мог не заметить.
– Слушай, ты чего темнишь, а? Зачем тебе надо было знать, приеду я или нет?
– Да просто так. Чтобы ориентироваться.
– В чем?
– Ну, не знаю. Вообще...
Евгений, помолчав, сказал:
– Напиться дай чего-нибудь.
– Там компот в холодильнике...
А раньше бежала, несла, подумал Евгений. Не нравилось ему это. Но пить хотелось, и он пошел сам доставать компот.
Тем временем, возвращаясь с пробежки, Нестеров увидел Анну на огороде и свернул туда.
– Приехал?
– Приехал.
– И что?
– Ничего пока.
– А вы?
– Навожу туман, как вы велели. Только что будет из этого?
Нестеров улыбнулся:
– Будет как в считалке: вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана...
– Вы что это говорите?
– Шутка.
Тут из дома вышел Евгений. Нестеров тут же свернул разговор, будто смутился, и пошел с огорода. Вежливо крикнул Евгению:
– Здравствуйте!
Но тот не ответил, направился к Анне.
– Он, что ли, тебя подвозил?
– Он, а что?
– А тут чего ошивается?
– Никто не ошивается. Проходил мимо, поздоровался. Ты есть будешь или нет?
– Поесть всегда можно...
16
Поесть всегда можно, учитывая, что строительная работа не всегда позволяет Евгению питаться вовремя и качественно. Анна накрыла на стол, а сама села перебирать гречневую крупу и при этом взялась что-то тихонько напевать. Это портило Евгению аппетит, отвлекало.
– Поёшь?
– А что?
– Ничего. Почему-то не просишь забор поправить, сарай починить. Раньше, как приеду, сразу: Женя, сделай то, сделай это. Не надо, что ли, ничего?
– Да ерунда всё это – сарай, забор. Не в этом смысл.
– А в чем?.. Вообще ты какая-то стала...
– Какая?
– Не такая.
Евгений имел право это говорить. Слово «смысл», вообще нелепое в устах женщины, в устах собственной жены показалось ему вдвойне нелепым. Какой еще смысл ей нужен, если у нее муж, дом и все прочее?
А Анна, глянув на него, сказала:
– Если тебе что кажется, можешь соседей спросить. Хотя бы Марию Антоновну, у нас окна друг в дружку смотрят, мимо ее глаз никто не пройдет.
– И спрошу!
– И спроси!
– И спрошу!
И Евгений, бросив ложку, отправился в самом деле к Липкиной, не зная, что Анна накануне предупредила ее о возможном посещении.
Евгений нашел Липкину в саду и начал разговор издалека, спросив, как жизнь.
– А никак, Женя! – весело ответила Липкина. – Полный вакуум. Ты садись, отдыхай! – пригласила она его в свою беседку, наливая домашнего вина. – Вот училась я, Женя, в институте. Ходила в одной кофте, шерстяная такая, самовяз, а холодно уже стало, а я пальто не могу купить.
– Почему?
– А не на что было, Женя. Денежек не было. Я у мамы одна была. На стипендию жила, а мама чем поможет? У нас тут до совхоза колхоз был, а в колхозе трудодни, помнишь такое понятие? То есть понятие-то было, а трудодня фактически не было, потому что полагался по нему когда шиш с маслом, а когда просто шиш, без ничего. Ну вот. Уже холодно, а я всё без пальто. Хожу и смотрю: ага, вон еще без пальто, и еще без пальто. Значит, еще можно и мне без пальто ходить. А потом смотрю – нет, уже на всех пальто, смешно получается. Взяла тогда стипендию, только что получила, заняла еще немного, купила такую, знаешь, драп-дерюгу, смотреть на нее нельзя было, а ходить ничего, можно, особенно в темноте.
– Все деньги, значит? А есть на что?
– А не жравши фактически месяц прожила. Зато талия была, Женечка, пятьдесят пять сантиметров!
– Ясно... А к чему вы это?
– Да ни к чему. Смотрю вокруг и думаю: у всех какое-нибудь, да пальто, а я опять голая.
– Что, в самом деле?
– Да не про пальто я.
– Ясно, – сказал Евгений, хотя так и не понял, при чем тут рассказ о пальто. – Как с Анькой моей, дружно живете?
– Когда и пособачимся, не без этого. Но исключительно любя. А что?
– Да ничего... Как она вообще?
– Сам видишь: сияет. Для тебя старается.
– А без меня?
– Что без тебя?
– Тоже сияет?
– А почему нет? Она женщина жизнерадостная.
– Да? А может, она по другой причине сияет?
– Это по какой?
– Не знаю.
– И я не знаю.
– Ясно... Ну, спасибо...
– За что?
– Да так. Вообще... А этот... психотерапевт больной, он часто у нее бывает?
– А он у всех бывает. Человек общительный.
– Я не про всех спрашиваю.
– Женя, про такие дела спрашивать надо не соседей, а жену, – посоветовала Липкина.
– Так она соврет!
– Это я не знаю. Но почему ты думаешь, что я правду скажу?
– Ага. Так, значит?
– Может, и так. А может, и не так, – загадочно ответила Липкина, которую Анна накануне очень просила поморочить Евгению голову. И хоть Липкина давно в этом не тренировалась с мужчинами, но женская природа сильна и, как видим, не подкачала.
Евгений вернулся домой в смутном настроении.
17
Евгений вернулся домой в смутном настроении, готовый задать жене несколько вопросов, которые она не сумеет оставить без ответа.
Но жены дома не нашел.
Он выскочил, сел в машину и помчался к бывшему дому Клавдии-Анжелы, где теперь жил Нестеров. (Кстати, когда и как он это узнал – загадка.)
Нестеров занимался легкой медитацией и встретил Евгения в позе космонавта: руки по швам, грудь навыкат, голова запрокинута, тело устремлено ввысь. Точь-в-точь памятник Гагарину, который Евгений видел когда-то в Москве.
– Привет, – сказал Евгений.
– Да вроде виделись.
– Может быть, – не отрицал Евгений. – Ты чего приходил, я не понял?
– Я не приходил, я мимо шел.
– Ну и шел бы. А ты к нам поперся.
– Я не поперся, а просто так...
Тут Нестеров улыбнулся, зная, что его улыбка может выглядеть издевательской. Он сделал это нарочно. И решил усугубить словами:
