Что он несёт? Как будто канализацию прорвало…. Повернуться, уйти?
— А совсем забыл! Всё-таки мы не животные, люди! Венец эволюции, мать его! Поэтому, бабы, не забывая, про всё остальное, смотрят на и самое главное — на общественный статус и бабки! Как у тебя с этим? Хата, предки с положением? Если нет, то хреновы твои дела, старик.…Скажу тебе откровенно: из всех женщин, любивших меня, только две не заикались о меркантильных интересах. Это, поверь очень маленький процент, и даже им я не верил. Ведь, в конечном счете, основная цель женщины как любой личинки, оплодотвориться в комфортных для потомства условиях. Не пойдет она в шалаш с «любимым», а если пойдет, сбежит быстро. Личинкам подшёрсток нужен и желательно подороже!
Остаётся надеяться на феромоны. Ты побегай, вспотей получше и давай вперёд, к своей. Глядишь, ей твой запах, пардон, ДНК и понравится!
Стоит рядом. Ботинком по голени, по опорной ноге. Сразу же — в пах. А как согнётся — в морду! Правда парень выглядел довольно крепким, но Женя был уверен, что всё получится. Сколько раз проходило! Сначала по голени!
Видимо парень что-то понял. Он неожиданно быстро отскочил на пару шагов назад.
— Ты чего?! Псих? Да нужен ты мне? Ему лучше хочешь.… Давай, давай продолжай в том же духе, псих несчастный. Любовь! — парень презрительно скривился. Лечиться тебе надо! В Брагунах!
Женя сделал шаг, парень метнулся к скамейке, схватил бутылку и почти бегом бросился через дорогу, к булочной. Женя постоял секунду, стряхивая с себя мерзкое чувство. Да, прошёлся за положительными эмоциями!
— Надо было старших слушать, — ворчливо произнёс голос. — Надеюсь, урок ты извлёк. Кстати, в школу можешь не возвращаться — они уже сходили в гости к классной, пока ты тут лекцию слушал, и сейчас собираются уходить. Ещё можешь успеть.
Женя успел. Августовская пролетела за несколько минут, заснеженная, белая, весёлая. Вот уже и громадный двор с «Гастрономом», «Спортивным» и кафе «Арфа», разделённый на две части маленькими домиками посередине. Вот и первый подъезд. Только в квартире уже никого не было: ушли пару минут назад, сказала классная. Женя бросился к трамвайной остановке кратчайшим путём: через раздвинутые прутья ограды. Он успел заскочить в трамвай уже на ходу.
И сразу стало ясно, что всё это было зря.
Компания одноклассников, с неизвестно каким образом приставшим к ним Сашкой, расположилась на нескольких сиденьях. Все были возбуждены и веселы, громко переговаривались, шутили. Женя конечно подошёл, выслушал причитающуюся ему порцию приколов, сам что-то наврал в ответ. Лена сидела у окна. Заметила, конечно, но не было никакой возможности что-нибудь понять. Рада ли? Нет? Да и сидела она с подружкой, с которой жила в соседнем доме. Позвать? А что придумать? Нет, момент был упущен окончательно.
К тому же неожиданно Женя понял, что перебрал. Решит, что алкаш — ещё не хватало! Внезапно заболели колени и ступни. Резкая, пульсирующая боль, как от бормашины. Наверное, переохладился. Ничего, завтра всё будет хорошо. Иначе и быть не может! Женя доехал до Партизанской, попрощался, вышел и тут же сел на встречный трамвай.
Завтра надо быть в форме.
Сон № 13. Дом на Сайханова
Женя ждал.
Суббота тянулась невыносимо медленно. Он то слонялся без толку по квартире, заваливался на диван и тут же вскакивал, боясь заснуть. Давным-давно приготовлена чистая рубашка, поглажены брюки и начищены ботинки. Осталось только побриться, но это лучше бы перед выходом. А день тянется и тянется, хмурый февральский день. За окном холодное низкое небо, снег застыл, уплотнился, от вчерашнего великолепия не осталось и следа. На улицах снег был уже тёмно-серым от песка и грязи и только по краям ещё сверкал вчерашней белизной.
Женя решил ехать часа в два-три, раньше вроде бы неудобно: выходной. Нет, как же всё-таки медленно тянется время. Женя не мог ничего делать, телевизор раздражал, в книжке одну и ту же фразу перечитал раз пять, но так и не понял. Он то и дело забывал, что он собирался делать в следующую минуту, по несколько раз переспрашивал одно и то же. Наконец извёлся окончательно, извел всех домашних, скурил полпачки сигарет, оделся и вышел.
Влажный холодный воздух сразу попытался забраться под пальто, под свитер, под рубашку. Женя поднял воротник, поплотнее запахнул шарф и стал решать, как ехать. Можно было дойти до «Дома Моды», сесть на седьмой автобус, а от Автовокзала пройтись пешком или пересесть на трамвай. Можно доехать до Минутки, а там опять же пересесть на тройку. А можно сразу сесть на тройку.
Он, не задумываясь, выбрал третий вариант, пересёк заснеженный садик Полежаева, перешёл улицу Мира в неположенном, зато очень удобном месте — чуть дальше улицы Космонавтов и сразу оказался на трамвайной остановке. Ветерок приносил запах чебуреков из кафе на углу, которое уже переименовали в «Национальные блюда». Впереди угадывался стадион «Динамо», в магазин «Радуга» постоянно заходили люди — обычный субботний вечер.
Для всех — да. Но только не для Жени.
Трамвай оказался прилично заполненным и сесть удалось только на Партизанской — Женя тут же решил что это хорошая примета. Остановку недавно перенесли, так как трамваи по улице Ленина больше не ходили, да и не улица это теперь была — проспект. А трамвай теперь шёл по улице А.Шерипова — неуютной, ничем не примечательной. Женя сидел у окна с правой стороны, с таким же успехом можно было сесть слева. Всё равно в ранних сумерках смотреть не на что. Парочка пятиэтажек, ЧИГУ, какая-то фабрика — вот и всё. Впрочем, была тут одна достопримечательность — бюро похоронных услуг, но это, согласитесь, на любителя.
Затем трамвай повернул на Пионерскую и смотреть до самой Минутки стало совсем не на что. Минутка изменилась. Построили ещё несколько новых домов, появились магазины. Только подстанция по-прежнему торчала ни к селу ни к городу, рядом с ней всегда казалось, что воздух прямо наполнен электричеством. Посередине площади застыла стройка — по слухам там делали подземный переход с магазинами. А пока все эти лотки и павильончики липли к остановкам, создавая толкотню и грязь.
Народу в вагоне прибавилось на удивление мало, даже место никому уступать не пришлось. За окном почти стемнело и только редкие фонари выхватывали из мрака почти одинаковые дома частного сектора. Людей видно не было.
Постепенно спокойствие покидало Женю. То ему мерещилось знакомое лицо в окне встречного трамвая, и он долго смотрел назад. То он жалел, что не поехал прямо с утра — тогда бы она точно никуда уйти не успела. Хотя, куда сейчас можно пойти — в такую погоду? Не гулять же! Разве что в гости к кому? Нет, ерунда это всё! Дома она. Дома!
Тёмнота за окном кончилась внезапно: только что улица Сайханова была похожа на дорогу посередине села, по которой по недоразумению пустили трамвай. Раз — и всё переменилось. Справа возникла громада «Химзавода», похожая на декорации для фильмов ужасов. Это не тот «Химзавод», где делали спирт и полиэтилен, это — Чечено-ингушский химзавод, маленький. Маленький, но очень, очень вонючий. Краски там вроде бы выпускали.
Сама улица стала заметно шире, движение резко усилилось. Это сюда влился транспорт с ул. Левандовского и ещё прибавились машины справа, из Заводского района, перевалившие через безымянный мост в километре отсюда и проехавшие всё это расстояние вдоль городских теплиц. Вон они, уходят куда-то далеко-далеко. Цветов там выращивают…Немеренно!
Но главное изменение возникло слева. Там как будто бы из ничего появилась ещё одна улица — Дербентская с автобусной остановкой, на которой стоял двойной «Икарус». «Автовокзал» — конечная остановка семёрки. Сам вокзал чуть дальше, со всеми соответствующими атрибутами: толпами народа с вещами, объявлениями диспетчера, которые невозможно было разобрать, подходящими и отходящими автобусами, залом ожидания и вонючим туалетом. Сверху красовалась рекламная надпись, приглашающая в Грозный.
На перекрёстке стоял местный дурачок в телогрейке подпоясанной офицерским ремнём и с игрушечным автоматом за спиной. На ремне болталась пустая кобура, в руках дурачок держал милицейский жезл, на рукаве сверкала красная повязка. Он стоял тут всегда — и летом и зимой, и в дождь и в снег. И не просто стоял — регулировал движение. Размахивал жезлом, орал на проезжающие машины, да ещё умудрялся свистеть в детский свисток. К нему все давно привыкли, беззлобно посмеивались, и даже бывало, платили «штраф» на бутылку.
Всё, почти приехали.
Слева мелькнула военная часть с радиолокатором, справа уже потянулись коробки «хрущёвок». В вагоне зашуршал сроду не включающейся динамик, из него посыпалась пыль, упала дохлая оса. Женщина-водитель грубоватым голосом произнесла:
