Урс Видмер - Любовник моей матери

Сегодня похоронили возлюбленного моей матери. Я опоздал — стирал рубашки, так глупо, — и пришел к большому собору, когда церемония уже началась. Вся площадь заполнена скорбящими, которые уже не смогли войти в собор. Тысячи людей, вся площадь черна до самых домов гильдий на другом конце. Я все-таки сумел, проталкиваясь и работая локтями, пробраться внутрь церкви. Я застрял у тяжелой романской колонны, и мне пришлось встать на цыпочки, чтобы хоть что-то увидеть. В церковном нефе неподвижно, будто они и есть покойники, сидели дамы в черных шляпах с опущенными вуалями и господа — кое у кого цилиндр на коленях. Впереди сановники, многие в форме. Предположительно парочка членов Совета конфедерации, верхушка экономики и культуры. С такого расстояния я не мог рассмотреть их получше. Первый ряд занимали, конечно, семейства Бодмеров, Лерметьер и Монтмолин. По белым волосам я узнал старейшину Монтмолин, столетнюю даму, про которую в народе говорили, что даже гремучие змеи удирают от нее. Когда я пробился к купели, как раз говорил Президент. Я хорошо его видел. Он дал понять, что без музыки двадцатого века его жизнь была бы беднее. «Молодой оркестр», уже состарившийся, играл «Мавританскую траурную музыку» Моцарта и что-то похожее на Баха, чего я не знал. Правда, дирижера я не видел. Кафедра закрывала его так, что я мог рассмотреть только правую руку с дирижерской палочкой, да и то лишь тогда, когда он хотел уж очень распалить оркестр. Скорее всего, это был если не Пьер Буле, то Хайнц Холигер или же Вольфганг Рим. Кто-то из них, близких к молодому поколению. После окончания последнего произведения — стеклянно-модернистскому вскрику боли всех духовых инструментов, несомненно, какого-то современного композитора, возможно, самого дирижера — разразились безумные аплодисменты, fauxpas[22], который всех так огорошил, что они, продолжая хлопать, еще и поднялись со своих мест и устроили мертвому овацию стоя. Я давно уже стоял, но, не знаю почему, тоже хлопал. До боли отбил ладони. Аплодисменты все никак не прекращались — хотя гроб, скрытый в цветах, не поклонился, — и священнику большого собора, пожилому человеку с доброй улыбкой, пришлось погасить их, успокаивающе помахав рукой. У всех скорбящих были красные лица и сияющие глаза, как после особенно удачного концерта. Когда я вышел из собора, дождь лил ручьями. Море черных зонтов. Весь город хотел проводить покойного на кладбище, уж не знаю на какое. Я пошел домой, прежде чем тронулся катафалк, черный лимузин с белыми занавесками. Гремели колокола собора, а также всех церквей города. Позднее я еще пару часов просидел у телевизора и смотрел передачу по случаю ухода из жизни Эдвина. Этапы его жизни, страдания и триумфы. «Фигура эпохальная». Я видел Эдвина с Бартоком, Эдвина со Стравинским, Эдвина с молодой английской королевой, и один раз, когда камера пробежала по зрителям в Штадтхалле, в середине балкона, далеко, на какие-то секунды промелькнула тень, которая могла быть моей матерью.

Урс Видмер, швейцарский прозаик и эссеист, родился в Базеле в 1938 году. Изучал немецкую и романскую филологию и историю в родном Базеле и во Франции (Монпелье и Париже). В 1966 году защитил докторскую диссертацию по немецкой послевоенной прозе, затем работал редактором в издательствах «Вальтер» (Швейцария, г.Ольтен) и «Зуркамп» (Германия, Франкфурт-на-Майне). Сейчас живет в Цюрихе с женой и дочерью.

Критика причисляет Урса Видмера к самым ярким современным швейцарским авторам, пишущим по-немецки, подчеркивая разносторонность его дарования. Перу Видмера принадлежат произведения самых разных жанров и направлений: фантастика и приключенческая проза (романы «Желтые мужчины», «Путешествие исследователя»); сложные психологические построения с изощренной стилистикой, где нередко ирония, ядовитая сатира и отстраненная меланхолия сплетаются в оригинальнейший союз (романы «Узкая страна», «Конгресс палеолепидооптерологов», «В Конго», повести «Ночь любви», «Бабье лето», «Голубой сифон»); литературоведческие работы и эссе («Шестая кукла в пятой кукле в четвертой кукле», «Обычное и тоска», «До нас хоть потоп»).

Небольшой роман «Любовник моей матери», первое произведение мастера, публикуемое в России, весьма характерен для творчества Видмера, тонкого стилиста и интеллектуала, сумевшего с беспощадной резкостью обнажить трагедию безответного чувства.

Мозговая кость, требуха и рис с трюфелями (ит.).

Прощайте и спасибо за все (ит.).

Это я! (ит.)

Большая бутылка красного вина (фр.).

Хорошо, очень хорошо... Продолжайте в том же духе (фр.).

Посмотри-ка! Клара! Малышка Клара! (ит.)

Заходи, Кларочка, садись! (ит.)

Дорогая тетя! Дражайший дядя! (ит.)

Если бы ты знал, дорогой дядя, что у меня за жизнь! Страдания! Слезы! Мука! (ит.)

Может быть (ит.).

Следовательно (ит.).

Ax дядя! Легче, легче! (ит.)

Она была из Ломбардии (ит.).

Какой ты молодец! (ит.)

Мрачный красавец (фр.).

Краткий курс музыкального искусства острова Бали (фр.).

Второй дом, пристанище (фр.).

Я больше никогда не заговорю по-немецки... Время от времени, Клара, я мысленно возвращаюсь к тем счастливым дням, когда мы вместе плавали в озере. Искренне твой, Сами (англ.).

Ах, Эдвин, если бы я вас слушал, в моей маленькой армии не осталось бы ни одного солдата (фр.).

Мужчина с трубкой (фр.).

Хорош, нечего сказать, молодой человек! Ну и ну! (англ.)

Оплошность (фр.).