Уэйн поднялся и, держа голову за волосы, зашагал через комнату к Брюсу. Тот в ужасе отпрянул и, тяжело дыша, вжался в стену, словно пытаясь просочиться сквозь нее.
– Ах… ах… – Брюс силился что-то сказать, но мог лишь судорожно втягивать воздух. В руке у него по-прежнему была телефонная трубка, которую он каким-то чудом удерживал непослушными пальцами. Уэйн взял ее из онемевшей руки Брюса и приложил к уху окровавленной головы.
– Алло! Алло! – заголосил Уэйн. – Мистер охранник!.. Что-то он плохо слышит, не так ли, Брюс?
Уэйн выпустил трубку из рук и поднял голову повыше, так что чуть не уткнулся носом в физиономию мертвеца.
– Эй! Ты меня слышишь? – Уэйн орал на охранника что было сил. – Твой работодатель хочет с тобой поговорить, ты, придурок!
Голова беспомощно болталась в его руке. Уэйн отвернулся с отвращением.
– Сколько вы платили этому парню, мистер Деламитри? Много? Потому что если много, то зря, приятель. Как охранник он был просто курам на смех. Сидел, дурак дураком, в своей будке и изливал душу собаке – здоровенная, надо сказать, псина, – а мы подкрались сзади и убили его.
Скаут виновато взглянула на Брук.
– Собаку мы не убивали.
Придорожный магазин-фургон осветился синим, потом красным, снова синим, и опять красным.
Полицейские не могут без иллюминации. Когда они подъезжали, еще только рассветало, и других машин на дороге от трассы к магазину не было. Но копы есть копы. Немногочисленным обитателям окрестных трейлеров еще повезло, что они не включили сирену.
Как ни удивительно, вызвал полицию хозяин магазина. Уэйн выстрелил в него один раз, но попал в плечо. Сила удара отбросила жертву сквозь дверной проем в другую комнату, и Уэйн не стал возиться и перелезать через прилавок, чтобы добить старика.
Иногда и фортуна бывает благосклонной. Современное оружие обладает такой разрушительной силой, что даже ранение в плечо может стать смертельным. Однако в данном случае пуля прошла дряхлое тело старика насквозь, не причинив серьезного ущерба. Конечно, он потерял много крови и пролежал в бреду на полу напротив телевизора несколько часов, прежде чем немного пришел в себя и смог доползти до телефона. Все это время шла трансляция церемонии вручения премии «Оскар», и бредовые видения старика перемежались не менее бредовыми речами о пылающих ногах.
В ожидании «скорой» (без сирены все-таки не обошлось, и, конечно же, она всех перебудила), полиция допрашивала раненого. Вскоре стало понятно, что он был очередной жертвой знаменитых Магазинных Убийц, которые, совершенно очевидно, более не ограничивались магазинами.
– Молодой мужчина и худенькая девушка, – передал по рации один из офицеров. – То же описание, что сегодня утром в мотеле… Взяли «Джек Дэниелс», сигареты и рогалики, больше ничего… ах да, еще прихватили путеводитель с адресами кинозвезд, знаешь такие? Не представляю зачем… Может, хотели съездить в гости к Брюсу Деламитри, поздравить его с «Оскаром».
Уэйн все еще с отвращением размахивал головой охранника. Он явно был обеспокоен низким качеством услуг, предоставляемых Брюсу, и считал это симптомом серьезной национальной проблемы. Голову же он, казалось, использовал как доказательство своей правоты.
– Нет, ты только подумай! Куда катится эта хренова страна? Вокруг – одни бездельники! Чего ж тут удивляться, что мы никак не можем обогнать долбаных япошек? Они-то небось на работе штаны не просиживают. Этот твой работничек получил по заслугам. Считай, что я тебе помог, Брюс.
На столе стояла лампа в форме ракеты, и, не найдя лучшего способа выразить свое презрение к мертвому охраннику, Уэйн насадил его голову на лампу.
Брюс едва совладал с подступившей тошнотой, Брук тихонько всхлипывала. Оба завороженно следили, как красные масляные шарики и сгустки поднимались вверх сквозь сияющий зеленый наполнитель лампы и исчезали в туннеле того, что осталось от шеи, чтобы через секунду вновь появиться и начать свое неспешное погружение на дно.
– Пожалуйста, – пробормотал Брюс.
– Чего тебе?
– Пожалуйста, – повторил Брюс, – я не знаю, кто вы, но…
– Мы всего лишь уличная шваль, Брюс, – прервал его Уэйн, возвращаясь к дивану, на котором сидела Скаут. – Мы никто и ничто. Единственное, чем примечательна моя жизнь, – это совершенные мною убийства.
Нельзя было не заметить, что Уэйн о себе весьма высокого мнения. Самый настоящий самовлюбленный павлин. Он гордо ущипнул Скаут за бедро, будто давая ей понять, что скромничает исключительно из вежливости.
Скаут и сама им гордилась.
– Мы Магазинные Убийцы, – сказала она. – Я Скаут, а это Уэйн.
Брюс и Брук никак на это не отреагировали. Скаут была немного разочарована. Она надеялась, что ее признание произведет впечатление. Решив, что, быть может, они ее не поняли, она повторила главную часть своей речи:
– Мы Магазинные Убийцы.
Могла бы и не трудиться. Они расслышали ее и в первый раз.
Им следовало давно уже догадаться, особенно Брюсу. Двое психов-грабителей? Мужчина и женщина? Большие фанаты его творчества? Те, чьи подвиги в течение последнего месяца без конца приписывали влиянию Брюса – теперь в его доме? Конечно, это они. Почему бы и нет? Связь между ними и Брюсом была выдумана журналистами. В действительности Брюс не имел никакого отношения к Магазинным Убийцам. Однако это приносило слабое утешение, поскольку Магазинные Убийцы именно тем и занимались, что убивали людей, которые не имели к ним никакого отношения.
– Вы собираетесь нас убить? – спросил Брюс.
– Что за дурацкий вопрос! Мы со Скаут никогда не знаем, собираемся ли убивать, пока вдруг – раз и не убьем кого-нибудь.
– Просто так получается, – добавила Скаут, беспечно болтая ногами, словно маленькая девочка, рассуждающая о безобидной игре. Хотя, конечно, у маленьких девочек не часто увидишь примостившийся на коленях пистолет – разве что в фильмах Брюса, ну а теперь еще в его гостиной.
Снова воцарилась тишина.
Разговор не клеился. Скаут почувствовала необходимость взять на себя обязанности хозяйки вечеринки.
– Здорово, правда? – сказала она. – Ну, что мы сидим тут и болтаем.
Брюс ее почти не слушал, пытаясь разобраться в хаосе мыслей. Если это и правда Магазинные Убийцы, то его и Брук могут убить буквально в любую секунду. Нужно что-то делать: рядом с этими придурками каждое мгновение на счету. Он посмотрел на свой большой письменный стол, располагавшийся в другом конце комнаты, за спинами Уэйна и Скаут.
В одном из фильмов Брюса был кадр, в котором зрителю демонстрируется верхний правый ящик письменного стола, а тревожные звуки музыки предупреждают: в этом ящике что-то лежит.
Скаут продолжала тарахтеть, но это не мешало размышлениям Брюса.
– Брюс – герой Уэйна, а мне всегда нравились такие девушки, как вы, Брук. Красивые и все такое. Хотя, должна признаться, я не поклонница этого всеобщего помешательства на пластических операциях. Потому что потом не разберешь, кто правда красивый, а кто – так, старая богатая сучка.
Брюс между тем, похоже, сдвинулся с места. Если бы кто-то на него смотрел, то, наверное, подумал, что так и есть. Раньше он стоял у стены, рядом с домофоном. Сейчас же, казалось, был ближе к письменному столу.
К беседе снова подключился Уэйн.
– Да какая разница, Скаут? – спросил он. – Была бы красивая, а натуральная это красота или нет, не все ли равно?
– Мне кажется, было лучше, когда девушки выглядели так, как выглядели, и ничего не выдумывали, – возразила Скаут.
Теперь уже не оставалось сомнений, что Брюс передвигается по комнате, хоть и очень медленно. Поглядывая по сторонам, он потихоньку пробирался к тому самому столу и верхнему ящику. Уэйн и Скаут все еще были поглощены друг другом, и их голоса сливались в голове у Брюса в какое-то неясное бормотание. Брук смотрела в пол. Следили за ним, казалось, только глаза охранника, вылезающие из орбит на изуродованном лице. Словно он был сообщником Брюса. Подопытным существом из истории про Франкенштейна, которое почуяло в Брюсе человека, способного отомстить за его жестокое убийство. В какой-то момент глаза Брюса и охранника встретились и запечатлели друг друга крупным планом. Брюсу почудилось, что глаза мертвеца предупреждают его об опасности – жизнь в голове поддерживалась кроваво-красными сгустками лавы, которая циркулировала в лампе, плавно поднимаясь и опускаясь.
Потребовалось невероятное усилие, чтобы собраться. Ужас, который Брюс испытывал, делал его легкомысленным. Голоса Уэйна и Скаут, глаза убитого и неотвязная мысль, что сам он на волосок от смерти, не выходили у него из головы и не давали сосредоточиться. Брюс не был слабым человеком: за несерьезным фасадом скрывалась стальная сердцевина. Ему ведь нет еще и сорока, а он уже самый успешный режиссер в Америке. Такого нельзя добиться, не имея сильного характера. Однако все произошедшее сегодня было уже слишком даже для Брюса.
