Председатель правления музея поинтересовался:
— Ты считаешь, за его словами стоит что-то серьезное?
— Я знаю о нем достаточно и думаю, что это серьезно, — ответил артдилер.
Сообщая Йонсену о разговоре с Туном, Ульвинг заметил, что не знает, насколько серьезно тот воспринял его слова. По мнению Йонсена, в ближайшие дни следует следить за публикациями в газетах.
На следующий день, двадцать пятого апреля, корреспондент отдела преступлений газеты «Дагбладет» Гуннар Халтгрин поднял телефонную трубку и услышал знакомый голос. Информатор, неоднократно прежде сообщавший ценную информацию, заявил, что располагает сведениями относительно картины «Крик». Большего сказать по телефону не мог.
Халтгрин забросал его вопросами, но агент проигнорировал их, сославшись на то, что всего лишь передает сообщение. Информатор назвал место встречи и попросил Гуннара взять с собой фотографа. Репортер записал краткие указания агента в блокнот: городок Ниттедаль, восточнее Осло, далее по указателю Скедсмокорсет, деревня Слаттум, поворот направо, ориентир — автобусная остановка.
Халтгрин договорился с фотографом газеты, затем позвонил главному реставратору Национальной галереи Лифу Платеру и предупредил, что заедет за ним через несколько минут. Платер реставрировал «Крик».
Ниттедаль располагался в двенадцати километрах от Осло, однако указания агента оказались весьма расплывчаты. В конце концов репортер, фотограф и реставратор нашли указанную автобусную остановку и припарковались неподалеку. Они внимательно осмотрелись, точно не зная, что ищут, и, ничего не обнаружив, вернулись к остановке.
Вдруг фотограф воскликнул:
— Это, случайно, не то, что мы ищем?
В траве на обочине дороги лежал кусок дерева длиной около полуметра. Журналисты бросились к странному предмету, за ними следом бежал седовласый реставратор.
— О Боже! — закричал он. — Это же рама!
На обочине лежала часть картинной рамы. Никто не трогал ее, на случай если преступники оставили на ней отпечатки пальцев, но Платер склонился над ней, чтобы убедиться в ее подлинности. Он сразу ее узнал, тот же цвет и фактура. Платер указал на четкую надпись на обороте инвентарный номер Национальной галереи. Ни у кого не осталось сомнений — это настоящая рама картины «Крик».
На следующий день таблоид вышел с кричащим заголовком на первой полосе: «Мы нашли раму!»
Глава 14
ИСКУССТВО ОБОЛЬЩЕНИЯ
Обнаружение рамы стало хорошей новостью. Наконец полиция напала на след похитителей. Судя по всему, «Крик» не покидал пределов Норвегии. Однако имелась во всем деле и оборотная сторона медали. Лишенный рамы шедевр Мунка становился уязвим, как черепаха без панциря.
Ульвинг уверял норвежские власти в том, что он порядочный гражданин и не имеет к этой истории никакого отношения. Заверил в готовности сотрудничать с полицией, как и несколько лет назад.
В 1988 году из частных коллекций в Осло похитили несколько картин и литографий Мунка. Спустя какое-то время некто позвонил Ульвингу с предложением купить литографию художника. По описанию артдилер понял, что ему предложили купить краденую вещь, и позвонил в полицию. Однако преступник заметил слежку и исчез.
Несколько дней спустя продавец позвонил вновь, предлагая Ульвингу сразу несколько работ Мунка. Галерейщик вновь позвонил в полицию. На этот раз ему посоветовали согласиться на покупку нескольких произведений для коллекционера в Германии. Ульвинг ответил звонившему, будто готов заплатить за украденные произведения не более одного миллиона крон — примерно сто двадцать пять тысяч долларов. Дилер и продавец договорились о сделке, и полиция сняла квартиру, расположенную над квартирой преступника. За час до назначенной встречи детектив позвонил Ульвингу и сообщил, что встреча не состоится. Полицейская машина следовала за преступником до аэропорта, после чего он сел в самолет и улетел.
Пару минут спустя в номер Ульвинга постучали. В дверях стоял продавец.
— У вас все готово? — спросил он артдилера.
Как позже вспоминал Ульвинг, полиция перепутала машины. Преступника не было в Осло два дня, и пока за его пустой квартирой велось наблюдение, злоумышленник пережидал в гостинице в небольшом городке Осгорстранн.
Ульвинг на мгновение растерялся, но сообразил попросить отсрочку, отговорившись нехваткой времени, чтобы собрать необходимую сумму. Партнеры договорились о новой встрече. Как только гость ушел, галерейщик позвонил в полицию и рассказал о случившемся.
Преступник из множества норвежских гостиниц выбрал для совершения сделки небольшую, совладельцем которой оказался его теперешний партнер! «Невероятное совпадение!» — говорит артдилер, вспоминая об этом в интервью много лет спустя. Ульвинг сразу же позвонил управляющему гостиницей с просьбой проверить по записям в регистрационной книге, какой номер два дня назад снял одинокий мужчина. Имена торговца крадеными произведениями и постояльца гостиницы совпали. Управляющий незамедлительно поднялся в номер и обнаружил в туалете семь живописных работ и литографий Мунка. Полиция немедленно выехала в Осгорстранн.
Несмотря на успешное раскрытие преступления, Ульвинг с тех пор боялся, что его убьют. С подобного сорта публикой одного промаха достаточно, чтобы получить пулю в лоб. Кто знает, что может случиться, если ему придется вновь стать посредником между полицией и преступниками?
Для Чарльза Хилла все, что было связано с Ульвингом, доверия не внушало. Почему этот добрый самаритянин вновь оказался причастным к продаже краденых произведений искусства? Торговец прекрасным настаивал на том, что его отношения с Йонсеном прозрачны. Он авторитетный, известный артдилер, Йонсен же только открывает для себя мир искусства. Что может быть странного в том, что специалист помогает новичку понять искусство? Версия Хилла смотрелась куда более прозаически: Йонсен принес галерейщику произведение, украденное им самим или тем, кого он знал, чтобы продать его. Ульвинг, по мнению Хилла, «типичный артдилер с сомнительной репутацией, лживый сукин сын, банальный проныра».
Хилл самолично водил знакомство со многими серьезными, умными, преданными своему делу искусствоведами и торговцами и не переставал ими восхищаться. Но к Ульвингу испытывал неоднозначные чувства. «Артдилеры сродни продавцам подержанных машин, только стоят на более высокой ступени социальной лестницы», — считает Хилл.
В других сферах жизни он, случалось, и ошибался, но своим умением разбираться в людях гордился. Ему удавалось очень быстро схватить суть того или иного человека, а затем лишь вносить незначительные поправки. Чего оказалось больше в его антипатии — интуитивной неприязни или недоверия детектива, — трудно сказать. Работа в полиции накладывает отпечаток на склад характера и восприятие других людей. Задолго до встречи с Ульвингом Хилл совершал пробежку в Ричмонд-парке, самой большой зеленой посадке Лондона. Заметив странного человека, гулявшего неподалеку от молодой матери с детской коляской, он подумал: «Должно быть, насильник».
Бывший прокурор и впоследствии писатель Скотт Туроу назвал детективов полиции «параноиками на содержании». «Полицейский считает причастным к заговору туман и подозревает вас в злом умысле только потому, что вы с ним поздоровались».
Однако несмотря на недоверие и неприязнь к Ульвингу, Хилл не сомневался, что сможет его к себе расположить. С годами Чарльз приобрел большой опыт общения с разного рода мошенниками и научился входить к ним в доверие. Для его работы это необходимое качество.
— Моим козырем было и есть умение установить контакт с преступником, который вскоре рассказывал мне то, что не доверил бы никому другому, — признается детектив.
Удивительно, что Хиллу без труда удавалось сойтись как с профессиональными убийцами, так и с великосветской публикой, а вот с простыми людьми, «солью земли», отношения у него никогда не складывались.
