— Это жених моей сестры, — грустно объяснила Даша и голос ее дрогнул. Вся она сжалась, как от холода, отвернулась в сторону и стала заламывать пальцы. Ветер бросил ей в лицо волосы, но она и не подумала убрать их.
Накрапывал мелкий дождь, было неуютно и мрачно. Саше хотелось обнять Дашу, чтобы она не казалась такой потерянной, но он не решался. Это за него сделала Соня.
— Он очень хороший… — тихо проговорила Даша.
— Кто? — не поняла Сонька, уткнулась лицом в волосы подруги, пытаясь так согреть замерзшее лицо.
— Юра.
Сашка отвернулся, чтобы скрыть выражение своего лица. Ему почему-то было неприятно слышать, как Даша с таким восторгом говорит об этом человеке. Почему? Он же все равно жених ее сестры! Не может же быть…
— Сонька… Сашка… — плаксиво позвала их Даша и вдруг всхлипнула, по щекам ее покатились слезинки, — какая же я дура!
— Дашутка! — воскликнула Соня и присела перед ней на корточки, взяла ее руки в свои, — ну выпила лишнего! С кем не бывает! Проспишься и будешь как новенькая…
Саша все-таки решился тоже обнять девушку и даже погладить по растрепанным волосам. Они были такими мягкими и шелковистыми, что хотелось прикасаться к ним снова и снова.
— Я не об этом… — возразила Даша и судорожно покачала головой, попыталась отнять у Сони свои руки, чтобы прижать к лицу, но не смогла, — дура я… и сволочь.
— Что случилось? — спросила Соня.
И вдруг Даша вырвалась из их рук с невиданной силой, вскочила на ноги и вцепилась себе в волосы.
— Я люблю его, люблю! — закричала она, срываясь на хрип.
— Его… — повторил Саша, в отличие от Сони он почему-то сразу все понял.
— Юру. Я люблю Юру. Я ЛЮБЛЮ ЮРУ! — проорала Даша, выпустила свои волосы и сжала руки в кулаки, — я мерзкая сука, — зло добавила она и убежала куда-то в темноту, туда, куда не падал бледный желтый свет фонарей.
Соня и Саша обменялись испуганными взглядами и бросились следом.
Рита вышла из здания районной библиотеки и достала из кармана смятую пачку сигарет. Ее отрезвила волна холодного ветра, встретившая ее и сорвавшая со стоявшего рядом клена еще несколько пурпурных листов, он нехотя отпустил останки своего великолепия в стальные хмурые небеса.
Рита закурила, чтобы согреться и грустно сказала:
— Эх, Саша, Саша, Саша…
Несколько часов она провела, перелистывая старые газеты пятилетней давности, но это было самое бестолковое занятие из всех, которые она могла придумать, потому что в результате она ничего не нашла. Ее обманули ее расчеты, в которых она была так уверена, когда шла сюда и теперь она злилась на себя и свою глупость.
Ей удалось вытянуть из Елены Львовны информацию о том, что отец Саши, который теперь занимал все ее мысли, безнадежный алкоголик, а мать вроде бы сидит на каких-то очень сильных таблетках толи от депрессии, толи от шизофрении. По словам женщины, продолжается это последние пять лет, до этого они вполне исправно приходили на родительские собрания и помогали ей с организационной деятельностью. Исходя из этого, Рита решила, что пять лет назад произошло то самое что-то, что так изменило жизнь семьи Колеченковых и что являлось тем самым секретом Саши, который ей так хотелось разгадать. Ему было тринадцать, думала она, и что такого можно сделать в двенадцать лет? Вариантов было не мало, и все они казались какими-то глупыми, Рите хотелось услышать правду и, причем желательно от Саши. Но он не торопился открывать королеве свою душу. Как же Риту заводила его чертова непокорность и презрение к ней! Как она не пыталась поймать его в словесную ловушку, он все равно выскальзывал из расставленных сетей. Она не думала, что игра будет настолько сложной, а она любила решать сложные задачки.
«Он будет моим», — пообещала себе Рита, открывая дверь своими ключами. Ей не хотелось идти к Антону, который вызывал в ней только раздражение, а все одноклассники кроме Оли, неизвестно куда подевавшейся, отправились на день рождения к Кеше, поэтому пришлось вернуться домой. К величайшей радости Риты отца с его бабой дома не оказалось, зато она застала на кухне мать, которая пила кофе и задумчиво курила тонкую дамскую сигарету.
Возраст не отразился на изысканной, но немного грубоватой и оттого пикантной красоте Александры Антоновны, он, напротив, придал ей какой-то иной, более благородный оттенок. Рита не без удовольствия отметила, что ее мать чем-то напоминает Ахматову на ее портретах, которые девушка так любила разглядывать в детстве, все-таки когда-то это была ее любимая поэтесса.
У ее матери был острый «греческий» нос, смелая линяя подбородка и губ, часто изогнутых в презрительной улыбке, ровное каре из рыже-каштановых волос, чуть не достававшее до плеч и густая челка, из-под которой смотрели надменные шоколадного цвета глаза.
— Вернулась, — констатировала женщина, даже не дернувшись в ее сторону, и голос ее был холоден как всегда. Эмоции в нем проскальзывали только тогда, когда она злилась и начинала орать. Вот тогда то Рита испытывала всю силу ее характера на своей шкуре!
Девушка села на стул и подперла голову руками, любуясь матерью и разглядывая ее так внимательно, словно она видела ее в первый раз. Впрочем, она действительно не видела ее очень давно, стараясь, лишний раз не попадаться ей на глаза, и начинала забывать, как та выглядит.
— У кого ты сейчас живешь? — поинтересовалась Александра Антоновна. Забавно, когда Рита была совсем маленькая, ей очень нравилось, что у нее родителей зовут одинаково, она даже в шутку иногда звала их папа Саша и мама Саша, что совсем не нравилось ее матери.
— У Антона, — ответила она.
— Это тот калибан с Мальты? — спокойно уточнила женщина, Рита кивнула. Александра Антоновна потушила сигарету и зажгла новую. Она запрещала отцу курить в квартире, хотя курила сама, объясняя это тем, что не переносит запаха его сигарет. — Только не говори мне, что собираешься за него замуж, — продолжала она после некоторой паузы, помешивая свой кофе, который уже почти остыл.
— Еще чего, — фыркнула Рита, — меня от него тошнит.
— Моя дорогая, — Александра Антоновна рассмеялась глухим прокуренным голосом и зачем-то поправила полоску жемчуга у себя на шее, хотя та и без того лежала правильно, — знала бы ты, как меня тошнит от твоего папаши, но тем не менее, он мой муж.
— Я давно ждала, когда ты это скажешь, — призналась Рита, и ей тоже очень захотелось курить. В ней снова проснулась прежняя ненависть к отцу за ту сцену, которую она застала здесь и ей захотелось мести. — А ты знаешь, что он тебе изменяет?
Александра Антоновна прикрыла щедро накрашенные ресницы и положила сигарету в пепельницу.
— Я догадывалась, — обронила она ослабевшим голосом. Рита очень сильно сомневалась в том, что матери причинили боль ее слова. Напротив, скорее всего, она испытала облегчение, ведь теперь у нее есть повод для развода, о котором она мечтает и заодно для собственной измены. А Александра Антоновна была мстительной, в свое время девушка убедилась в этом.
— А я видела, — поспешила поделиться Рита, — и бабу его. Она немногим меня старше.
— Мужчине столько лет, сколько его любовнице, — припомнила Александра Антоновна и перефразировала, — а женщине столько, сколько ее любовнику. Незавидное же положение у этой крошки! — вот за это Рита любила свою мать, за ее непробиваемое спокойствие, за ее надменность и острый язык. Но совсем не за то, что она ее мать.
Этой женщиной можно было восхищаться, ее можно было боготворить, уважать, учиться у нее, но ждать от нее тепла было глупо. Александра Антоновна напоминала статую, каменное изваяние, которое не имело сердца, а если и имело, то уже давно спрятала его под своей глухой броней, откуда было не слышно бьется оно и бьется ли вообще. Не удивительно, что папаша с радостью прыгнул в постель к обыкновенной человеческой женщине из плоти и крови, а не белого мрамора. Рита даже понимала его, но все равно осуждала.
В дверь позвонили, и она решила, что это он. Стоило бы запастись попкорном, чтобы понаблюдать, что ему сейчас устроит Александра Антоновна за измену, но ожидания Риты не оправдались.
— Открой, — приказала женщина и налила себе еще кофе.
На пороге стоял мужчина, которого девушка видела впервые, поэтому сейчас изучала с особенным интересом. На глаз она определила, что судя по всему, он или ровесник ее матери, или старше ее на год-два, что она прочитала в морщинках у век и складке между презрительными бровями. Глаза у него были темно-зелеными и чем-то напоминали Маринины, но оттенок их был более холодным и близким к серому, стальному. Рита позабавилась, думая, как смешно было бы, окажись он отцом ее подруги.
— Вы кто? — бесцеремонно поинтересовалась девушка. Мужчина улыбнулся узкими хитрыми губами, вынул руку из кармана пальто и взял ее за подбородок, заставив посмотреть себе в лицо.
