— Вы кто? — бесцеремонно поинтересовалась девушка. Мужчина улыбнулся узкими хитрыми губами, вынул руку из кармана пальто и взял ее за подбородок, заставив посмотреть себе в лицо.
— Значит дочка? — поинтересовался он, — хороша бесспорно.
Рита немного смутилась такого беспардонного поведения с королевской особой. С ней могли вести себя грубо, только если она этого хотела и желала побыть жертвой. Сейчас этот господин врывался в ее планы, не считаясь с ее мнением. Это было забавно, прямо как Саша, который тоже не очень-то с ней считался.
— Еще бы, — за Риту ответила Александра Антоновна, появившаяся в прихожей с чашкой кофе с тонких длинных пальцах, — хватит мучать ребенка, Богдан.
Мужчина снял пальто и протянул его ошеломленной Рите. Она что — гардеробщица что ли?! Она готова была убить гостя за такие дела и вся позеленела от негодования. Кто он такой и как он смеет такое себе позволять, этот небритый нечесаный тип!?
Рита подняла взгляд на мать, требуя от нее справедливости.
— Маргарита, сделай лицо попроще, — вместо поддержки распорядилась она и коротко поцеловала мужчину в губы, ничуть не смущаясь присутствия дочери, — а то мне противно на тебя смотреть.
— Может быть, ты нас познакомишь? — спросил тот, кого она назвала Богданом.
— А как мне тебя представлять, мон ами? — откликнулась Александра Антоновна, — как некого Богдана, который собирается затащить честную женщину в свою нечестную постель? — она хохотнула. «Как смешно» — зло подумала Рита.
— Зачем так грубо? — он вроде бы даже обиделся, и ободряюще улыбнулся совсем помрачневшей Рите, — мы просто друзья с твоей мамой, прелестное дитя.
— Я вам не дитя, — огрызнулась Рита. Впервые в жизни она чувствовала себя агрессивным подростком, который хотел выразить протест обществу своим поведением. В данный момент она желала выразить протест поведению матери, которая тоже притащила в дом любовника, ничуть не смущаясь того, что сейчас отец готовиться к отъезду и может нагрянуть сюда в любой момент. А может она именно этого и добивалась? Устроить шоу здесь, чтобы доказать, что она тоже не лыком шита и не один он может гулять на сторону?
Рите стало так тошно, как никогда в жизни, захотелось убить их обоих, а заодно отцовскую любовницу с абсолютно глупым лицом и пустыми глазами, и этого маминого дружка. Впрочем… К нему у Риты были свои счеты, за то, что не испытывал должного уважения к ее высочеству. Она еще покажет ему, какое она дитя!
Да она такое дитя им всем покажет, что они пожалеют, что они родились на свет, что она родилась на свет. Впрочем, сейчас и так сложно было найти человека, который не сожалел бы о ее существовании, не шептал бы ей проклятия в спину, улыбаясь в лицо.
Прыгают вокруг нее и унижаются, стараясь добиться ее расположения, когда сами ненавидят ее больше всего на свете. Лживые мерзкие твари! Глупцы и завистники.
И только один Саша видел ее такой, какая она есть, и смог в лицо сказать ей, что он чувствует на самом деле. Но почему ненависть? От любви Рита бы тоже не отказалась, в кои-то веки.
Особенно от его любви.
Лариса проснулась, и долгое время еще не хотела открывать глаза. Ей было тепло и спокойно, вылезать из-под одеяла совсем не хотелось, за краем постели ждал неуютный ноябрьский холод. Но девушка все-таки одолела себя и села, завернувшись в одеяло и зевнула.
С кухни приятно пахло свежезаваренным чаем и еще чем-то вкусным и пряным, травяным. Ларисе захотелось поскорее узнать, что это и она натянула на себя свой длинный свитер-платье и босиком отправилась туда. Услышав звук ее шагов, Валентин оторвался от плиты, ласково улыбнулся ей и сгреб девушку в охапку.
— Я тебя не разбудил? — нежно спросил мужчина, легко и невинно поцеловал Ларису и поставил на землю, напутствовав, — не ходи босиком, простудишься.
— Заботливая мамочка, — откликнулась девушка насмешливо, села на табуретку и принялась тереть кулачками глаза, от этого она выглядела сущим ребенком. Маленькая, хрупкая, нескладная, растрепанная и такая домашняя в этом растянутом свитере, она вызывала у Валентина море щемящей мучительной нежности, от которой делалось тяжело дышать. Лариса… его Лариса, фея из закусочной с вечно грустными серыми глазами. Когда же зеркала, отражающие ее чистую душу наконец-то станут сиять счастьем? Может быть, когда вернется бабушка, она наконец-то перестанет плакать ночами в его объятиях?
— Ну а ты как хотела, — сказал он, — должен же кто-то заботиться о тебе до возвращения Анастасии Вячеславовны? Да, кстати… — опомнился Валентин, — поторапливайся, солнышко, иначе мы опоздаем в больницу…
Лариса со серьезным видом кивнула и тяжело вздохнула.
— А когда бабушка вернется… ты останешься? — очень тихо проговорила она. Глаза ее выражали беспокойство, и не сложно было догадаться, как она боится того, что он может просто взять и уехать, не вернувшись в этот город, в эту квартиру уже никогда.
— По всем правилам, как подобает рыцарю, я бы должен увезти тебя, — витиевато начал Валентин, — но куда более разумный вариант, если я поменяю квартиру сюда, — решил он.
— Ты правда готов уехать из Москвы ради меня? — изумленно выдохнула Лариса. Мужчина присел перед ней на корточки и взял ее руки в свои.
— На что угодно, мой ангел, — ответил он и прижался лицом к ее пальцам, наслаждаясь нежностью кожи, которая только-только начала отходить и заживать после чудовищных ожогов, которые она получала в забегаловке, где работала раньше. Впрочем, это мерзкое местечко стало переломным в его судьбе.
Всю дорогу до больницы Лариса молчала и смотрела за окно машины на серое небо. Оно напоминало огромное серебряное блюдо, в котором отражались тени города и огромные грозовые медленно ползущие облака, из которых сыпался крупный теплый снег, оставлявший мокрые пятна на стеклах.
Анастасия Вячеславовна была в хорошем расположении духа, к их приезду уже успела по трижды проститься со всеми медсестрами, с которыми успела подружиться за время пребывания здесь, и собрала свои немногочисленные вещи. К факту присутствия Валентина в их жизни она постепенно привыкла, хотя в первое время продолжала держать себя с ним холодно и надменно. Сейчас он стал для нее чем-то вроде сына, которого у нее никогда не было, и она радовалась тому, что он так боготворит ее Ларису.
— Бабушка… — девушка чуть не плакала, когда они вышли за ворота больницы и садились в такси, она крепко-крепко прижалась к груди женщины и затихла там, пригревшись, как кошка, — как же хорошо, что ты снова будешь дома…
Анастасия Вячеславовна обняла Ларису ослабевшими руками. Валентин ободряюще улыбнулся им с переднего сидения и объяснил водителю такси, куда им нужно ехать.
— Ну, Лара, Лара… — старая женщина заметила, что девушка в ее объятиях начала плакать и отстранила ее от себя и погладила по щеке, — все хорошо. Ты мне лучше скажи, как ты себя вела в мое отсутствие?
— Плохо, бабушка, — грустно сказала Лариса. Анастасия Вячеславовна нахмурилась и недоуменно посмотрела на нее, но сейчас девушка и не думала шутить. Ее огромные серые глаза были наполнены такой тоской, что старая женщина невольно отшатнулась и даже руку убрала. Что произошло с ее девочкой за это время? Кто причинил ей столько боли? Кто смел! Подозрение сразу же пало на Валентина.
У подъезда Анастасия Вячеславовна попросила внучку отнести сумку с ее вещами наверх, а сама намеренно задержалась у машины. Она поймала пару снежинок в морщинистую ладонь и сжала пальцы, чувствуя, как они превращаются в ледяные капли.
— Вам помочь подняться? — заботливо спросил ее Валентин, расплатившись с таксистом. Он заметил, что она чего-то ждет. Снежинки путались в его темных волосах, делая их седыми.
— Нет, спасибо, — покачала головой женщина и решила сразу перейти к делу. Все это время у нее не было возможности поговорить с ним, всегда в больницу к ней они приезжали вдвоем с Ларисой, а заводить такие разговоры при внучке Анастасия Вячеславовна не решалась, потому что это могло ее ранить.
— Валентин Михайлович, о чем мы с тобой в самом начале говорили? — напомнила Анастасия Вячеславовна, остановившись напротив него и внимательно глядя ему в глаза, — я спросила тебя, какие у тебя планы на мою внучку…
— К чему это? — нервно спросил мужчина.
— Мне интересно, что я пропустила, — надменно произнесла женщина, буравя его взглядом, — посмотри в ее глаза и попробуй поступить с ней подло, — последнее она сказала с напором, со злостью, сама испугалась сил, неожиданно появившихся в ее истерзанном временем теле.
— Этого не будет, — пообещал Валентин, — я люблю Ларису.
— Значит так? — подняла брови Анастасия Вячеславовна, — отец ее сюда тоже в командировку приехал когда-то.
