Оксана рассказывала Марусе о своем детстве:
– В 14 лет он меня трахнул.
– А ты что?
– Залетела сразу.
– И что?
– Что, что, аборт сделала! Знаешь, кто он был?
– Ну?
– Вор в законе. Реальный бандит. Убийца. Я потом от него два года скрывалась. К бабушке в Минск уехала.
– Офигеть!
– Но красивый!
Минут через двадцать Настя и Жаклин вернулись.
– Фантастическое интервью, лучшее в моей карьере! – объявила Ведерникова, усаживаясь за стол.
– Вы знаете, что сказала Жизель Настья? Что она красивей, чем модель! Мы должны пить за Настья! – кричала Жаклин.
Снова несли шампанское, и мы пили за Настю, за Яну, за Жаклин, за Дом L’Or, за новый аромат. Еды все не было, и мы давно были пьяны.
Николя Орсе вышел из Зазеркалья и занял место за своим столом. Жаклин скомандовала:
– За мной!
Мы застучали каблуками по зеркальным плитам. Жаклин подвела нас к Николя. Франсуа сидел рядом.
– Мы показать русский делегация! Какая прекрасная шоу!
Мы стояли перед отцом и сыном в третьей позиции. Как девочки на выбор. Николя оглядывал нас с ног до головы. Франсуа пил шампанское и смотрел в одну точку. На Настю. Я поняла, на что это похоже. Однажды я заехала в переулок возле Шаболовки и уперлась в шеренгу девиц. Они стояли в свете фар – с голыми ногами, замерзшие и скукожившиеся под взглядами мужиков, осматривавших их из машин. Бандерша, наклонившись к окну, тыкала в девиц пальцем – какую?
Жаклин наклонилась к Николя и о чем-то говорила с ним, показывая на нас.
Черт, это панель! Зеркальная панель. И уйти нельзя. Потому что рекламный бюджет. Ха, и здесь бюджет! Только деньги другие. Сумасшедшие.
– Самый красивый редактор русские, – Жаклин была пьяна и счастлива.
Мы вернулись за стол. Праздник продолжался. Принесли спаржу в лужице коричневого соуса, в центре звездочка из фрукта, название которого я все время забываю. Люди начали рассасываться. Мы сидели.
Яна кричала:
– Мясо, принесите мне мясо!
Принесли лапшу, маленький холмик на огромной тарелке.
– Это «доширак»! Унесите «доширак» и дайте нам мясо!! – кричали мы все. По-моему, официант понял слово «доширак». И принес еще две бутылки дорогущего шампанского Diamonds, которым торговал концерн.
Жаклин ничего не ела. Только пила шампанское. Как воду. В левой руке она держала бокал, правой наливала из бутылки. Скорость оседания пены отставала от темпа Жаклин, и жидкость переливалась – на стол, на платье, на мех.
Наконец принесли мясо. Уже ничего не хотелось.
– Oui, мьясо! – Жаклин съела сначала свое, потом чужое – девочки сгружали ей вырезку со своих тарелок. – Я привезу вас Парис через месяц! Кто поедет со мной? Жить будем один номер.
– Я!
– И я!
– Жаклин, я обожаю Париж. Жаклин, слышишь, Париж – это Жаклин! – кричала Таня.
– Всем налить! – приказала Жаклин. Бутылки не хватило. – Еще champagne!
Несли шампанское и десерт. Шоколадный шарик, покрытый серебряной глазурью, под карамельной сеткой. Духи в карамели, аромат в шоколаде.
– Можно мне чай? – спросила я Жаклин.
– Сначала надо есть десерт! Пей champagne вместо чай.
К столу подошли Николя и Франсуа.
– Vive la Russie!
Франсуа встал позади Насти и положил руку ей на плечо. Она не растерялась.
– Жаклин, нужен фотоаппарат!
Жаклин сунула сумку в руки Марусе.
– Достать! Настья, где твой оператор? Он снимать нас! Почему ты не усадить его здесь?!
– Потому что он всего лишь оператор, Жаклин, – смиренно объяснила Ведерникова.
Маруся наконец нашла камеру и прицелилась.
Фото Насти, Франсуа и Николя. Жаклин поднялась, опираясь на бутылку. Жаклин, Настя, Николя, Франсуа. Девочки вскочили с мест и обступили владельцев империи роскоши.
– Сними нас всех вместе! – попросила меня Маруся, которая рисковала остаться за кадром. Я кивнула.
– Встаньте ближе!
Я выстроила композицию: Настя на стуле, на ее плече – пьяная рожа Жаклин с размазавшейся помадой, Николя и Франсуа за спинкой стула, Яна, Оксана и Саша жмутся к лацканам пиджаков старшего и младшего Орсе, Маруся и Таня встали на цыпочки, пристраивая свои головы между благородными сединами отца и черными кудрями сына.
Три кадра. Настя без бокала. Настя с бокалом. Третий смазан – Франсуа нагнул голову и что-то шепчет на ухо Насте.
– Merci bien!
Франсуа обменивался визитками с Ведерниковой, Жаклин что-то жарко обсуждала с Николя. Наконец они ушли.
Почти все сорок столов опустели. Остался один русский – в полном составе.
– Мы гулять дальше!
Я чувствовала, что леденею. От холодного шампанского начинало болеть горло, кондиционер шпарил вовсю, по залу гуляли сквозняки. Ленкино платье, которое было мне все-таки маловато, впивалось в спину. Уже час ночи.
– Может, уже можно уйти? – спросила я Оксану.
– В принципе, можно. Но я посмотрю на тебя, если ты сделаешь это первой.
Я вздохнула – значит, нельзя.
Девочки рассматривали фото, передавая камеру по кругу.
– Франсуа такая лапочка!
– Ви влюбиться Франсуа? Он занят! У него очень знаменитый модель.
– А он Насте визитку дал, – сказала Яна.
– Настя может пробовать! Может, Франсуа ему изменить.
– Ей или ему? – я вдруг сообразила кое-что.
– У него подружка быть! И есть друг! – Жаклин залилась счастливым смехом и снова налила себе шампанского. – Кто со мной пить?
Девочки подставили бокалы. Я отказалась.
– А ты почему не пить с Жаклин?
– Я уже не могу, спасибо.
Жаклин обняла Яну. Они поцеловались.
– В Париж надо пить! Ты, Борисоф, спрашивать про секс. А ты любить групповой секс?
Я замерла. Жаклин смотрела на меня, а я на ее руку, которая поглаживала красное Янино платье. Там, в районе груди. Яна сидела, закрыв глаза. Маруся и Таня оторвались от фотоаппарата. Саша хихикнула. Оксана разглядывала пустой бокал. Настя вертела в руках визитку.
И что я сейчас должна сказать?
– Ты просто так спрашиваешь или что-то конкретное?
Черт, что я несу! Ступор, в котором я находилась уже сутки, парализованная наставлениями Полозовой и Красновой – «подружись с Жаклин, это наш бюджет», – заставлял меня делать то, чего я никогда бы не сделала. Но я уже не понимала, кто такая эта «я» теперь. Мне надо было пить шампанское, которое я никогда не любила – потому что так надо журналу. Но желудок-то мой. Я сидела в ледяном зале, думая о бюджете, но моя собственная кожа покрывалась пупырышками. Журнал не представили Николя Орсе, и это не относилось ко мне – исключительно к Gloss, который не был первым в списке симпатий парижского офиса L’Or – но унижение прожевала лично я. Я работала на журнал не только головой, но кишками и печенью. Последний вопрос был сокрушительным. Неужели есть еще органы, которые должны поработать на успех глянца?
– Алена у нас еще новичок. Правда, Жаклин? – Саша погладила Жаклин по щеке.
– Добро пожаловать в индустрию! – шепнула мне Оксана и встала из-за стола.
Девочки задвигали стульями.
– Кто хочет в отель, может ехать отель!
Еще минут пятнадцать мы жались возле своих стульчиков, изображая светскую беседу, а реально дожидаясь, пока Жаклин опустошит последнюю бутылку.
В автобус сели в гробовой тишине. Жаклин впереди с Яной. Я забилась на заднее сиденье. Настя уехала на такси – к друзьям в Пасси.
Меня качало. Кресло, кровать, абажур над столом – все кружилось, и я с трудом фиксировала их взглядом на положенных местах. Упасть не раздеваясь? Нет, добраться до душа, смыть липкое ощущение сегодняшнего вечера. Я пахла духами, шоколадом, шампанским, сигаретами – и от этой концентрированной гламурной смеси меня подташнивало. Пусть завтра не будет прически, наплевать – мне нужна чистая, проточная вода, льющаяся прямо в темя.
Я прошлепала в комнату. Открыла окно – и вдохнула. Люблю ночной воздух европейских городов – все равно, где это, и все равно, какой это город. Тишина, шорох шин – кто-то проехал по соседней улице, горшки с цветами, балкон напротив, стук ставень, запираемых на ночь. Благополучная, уютная тишина, в которой так хорошо засыпать. Звонок! Я вздрогнула. Кто это – три часа ночи?
– Борисоф?
Это была Жаклин. Меня опять затошнило. Как же все-таки я напилась.
– Ты забыть мой утюг. Принести сейчас!
Что еще она собиралась гладить? Янину грудь или платье?
– Жаклин, может быть, завтра?
– Иди сейчас! Яна, Борисоф идет! – крикнула она куда-то в сторону.
Хорошо, что я пьяная. Во всяком случае, не обязана себя контролировать.
Я посмотрела на себя в зеркало. Сейчас ты получишь, сука! Если попробуешь! Я надела под халат джинсы. Для страховки.
Дверь открыла Оксана. Слава богу, не Жаклин. С бутылкой шампанского.
– Хочешь?
– Нет, – я протянула ей утюг.
– Заходи, сама Жаклин отдашь.
– Какая разница, возьми ты.
– Заходи!
– Оксан, я не понимаю, зачем.
– Давай, давай, иди!
Если что, я буду орать. Жаклин танцевала посреди номера с бокалом в руке, закрыв глаза. Музыки не было, телевизор работал бесшумно. Яна и Маруся лежали на кровати в туфлях и вышелушивали арахис из соленых скорлупок.
