Ожидая Мередита, я зачем-то выпил пива в студенческом пабе (наверное, Свитлэндс вдохновил) и последующая встреча, ланч, прогулка в парке и поездка в Свонси прошли в легкой дремоте и невпопадных ответах. Был доставлен в Архивную Службу Западного Гламоргана. Там водили по залам, набитым (sic!) удалившимися от дел джентльменами, выращивающими фамильные генеалогические рощи. Я имел удовольствие мило шутить и задавать умные вопросы, несмотря на то, что дико разболелся живот. Не обошлось без «дипломатических даров».
Вечером в библиотеке так заработался, что по рассеянности справил малую нужду в женском туалете. Слава Богу, никто не видел.
Вот и все.
Денис
16.11.1994
Среда
Свонси
Дорогой Кирилл!
Солнце, солнце не на шутку! Принарядился, навесил галстук и пошел фотографироваться в кабинет Мередита, дабы войти в местные анналы. Кажется, вышел (на фото) и вошел (в анналы). Потом, в библиотеке, встретил Свитлэндса, который сказал, что в галстуке я похож на бизнесмена. Ну-ну.
После ланча посетил русский Департамент и его главу профессора Скотварда. Убогое место. Скотвард — сухой, неприятный и почему-то развязный дядька — специализируется на прозе Чингиза Айтматова (помнишь такого?). Чудно. Его коллеги более живописны, например саркастичный жгучий брюнет-чеховолюб, нынче ставший любом Венички Ерофеева. Или тетенька совсем советско-вузовского вида, промолчавшая всю встречу, но яростно строча в блокнот. Я, так сказать, «расстегнулся», нес ахинею о современной русской прозе, рекламировал Левкина и Померанцева[12]. Преподнес им журнал с твоим эссе о де Саде и Чернышевском. Увидев имя Николая Гавриловича, басурмане залопотали: «Фластитель дум! Пыфший фластитель дум!» Славный народ — филологисты… Кстати, в английском языке нет слова «культуролог». Нет такой профессии в Соединенном Королевстве. Говорят так: «cultural historian», т. е. «историк культуры». Это они, чтобы разных там лягушатников уесть: Фуко и прочую банду. В т. ч. Умберто Эко. Да и кто такой Эко в стране Толкиена?
Днем гулял в парке, трогал деревья, ворошил листья, щекотал в ноздре можжевельником, следил полет аэроплана, изучал траектории беличьих прыжков. Щастливая страна!
Вечером Мередит представил меня Ксавьере фон Бируст — конопатой женщинке, радеющей о российских фермерах. Большую часть года проводит она в Нижнем Новгороде, радея. Святой человек! Зачем ей это? Зачем это пейзанам расейским?
День, как обычно, завершили штудии. Устал сильно.
(писано на следующее утро, перед отъездом в КардиФФ)
Денис
17.11.1994
Четверг
Свонси
Кирилл,
как явствует из предыдущего письма (отправленного сегодня утром), этот день я провел в Кардиффе, официальной столице Княжества Уэльс. Целью путешествия был CADW (нечто вроде государственного общества охраны памятников истории). Принимал меня Робин Дэвидсон. Он — видимо, здесь так принято — протащил гостя по своему офису и подробно поведал механизмы функционирования оного. Функционирует, и еще как! Слава Богу, меня не мучили здесь так долго, как в археологическом тресте, но презентовали не менее тяжелую груду книг, чем там. Увы, придется тратить очередные пуды стерлингов и слать книги в Россию почтой…
Робин, молодой сухой очкарик, повез меня смотреть окрестные замки, окустоденные[13] их обществом. Сначала был Замок Гох — трогательный, миниатюрный, игрушечный, притаившийся среди гор и лесов. Собственно, это произведение уже конца XIX в., когда четвертый или пятый маркиз Бьют вместе с архитектором Бёрджесом[14] реставрировали англо-норманские развалины XIII в. в уютненьком таком французском неоготическом духе. В покоях пестренько, эклектично и мило. Вообще, семейство Бьютов изрядно потрудилось в здешних краях — в том же домашнем стиле реконструирован замок в Кардиффе, но он больше и стоит посреди современного города, а вот Гох очарователен своей уместностью, своей контекстуальностью в кубе: исторический контекст (нормандский замок) помещен в историко-культурный контекст (фан де сьекль, стилизаторство) и окружен природным контекстом (горы, зеленая трава, ярко-ржавые листья). Дэвидсон в своем археологическом пуристском рвении роптал на маркизов-дримоделов, этих упадочных нуворишей, а я тихо тащился.
Потом был замок Кэрфили. Кэрфили почти не реконструировали (победительно сообщил Дэвидсон), и вот он передо мной: огромный, серый, концентрический, окруженный водой, похожий на нижнюю челюсть акулы, давно не обращавшейся к дантисту. Бегали туда-сюда, вверх-вниз, глазели на баллисты и катапульты, обсуждали совсем по-детски: можно было в XIV в. взять такой замок или нет? Кромвель и здесь подгадил короне: взорвал мину под одной из башен, она треснула у основания и наклонилась. Так, в полупоклоне, и стоит до сего дня (точь-в-точь как Британская монархия). Небось, рухнет когда-нибудь, задавит группу любознательных японцев…
Экскурсия сильно притомила меня, и, когда был доставлен в Национальный музей Кардиффа, накормлен и оставлен сингулярным, гость не имел сил насладиться весьма достойными примечательностями заведения. Гость устал. Три вещи привлекли его отяжелевший и помутившийся взор (вздор?): нежные венецийские виды Клода Моне; раннесредневековые кельтские каменные кресты — грубые, массивные, но изящно изукрашенные вовсе не европейской резьбой, не имеющие абсолютно никакого отношения к человеческому глазу и к человеческой руке; милая посуда, фарфор, стекло, серебро из Англии, Франции, Италии, Германии XVIII–XIX вв. В контрадикцию крестам, это — очень человеческое, милое его глазу, рту, рукам. Может быть, «слишком человеческое», но именно такие вещи спасают от безумия.
Поезд из Кардиффа в Свонси идет час. Прибыл в родной таун в начале седьмого. Топал домой около часа (во тьме чуть не заблудился). Устал, очень устал.
Спокойной ночи.
Денис
18.11.1994
Пятница
Свонси
Так-то вот, Кирилл,
хороша воспетая российскими собкорами западная пунктуальность! Питер Джаретт обещал свозить меня сегодня в замок Кидвели. Я проснулся в смертельную рань, почистил крылышки и полетел в политологический департамент, как было условлено. И что же? На двери офиса обнаружил следующую записку:
Denis
Peter is unwell and regrets Не cannot meet you.
Он, видите ли, «нехорош» (т. е. болен) и сожалеет о своей неспособности встретиться со мной. Как же он нехорош! Не мог дрожащей от инфлюэнцы рукой набрать пять цифр моего телефона вчера вечером и выдохнуть горячечными микробами в трубку: «Не могу, земляк, заболел…» Хочется долго и витиевато материться и слагать ругачие стихи с рифмой «unwell» — «заболэл». Между прочим, вспоминается, что автобус «Лондон-Свонси» опоздал (!) на час, а поезд «Свонси-Кардифф» — на полчаса. Нет на них нынче стальной лапки Маргарет Тэтчер, распустились бритты, англы, саксы, пикты и скотты, будто советские интеллигенты. Позор!
Что же, пришлось менять планы. Разослал рождественские поздравленьица, достал ящик и упаковал книги, повозился по хозяйству, пожмыхал бельишко. Отправился в библиотеку. Там на обычном своем столе обнаружил приглашение на спектакль местного студенческого театра: «Cherry Orchard. By Anton Chekhov». Сидел и думал: идти ли на этот черри-бренди? Ну их к бису, пусть «бис!» орут аборигены, а я уж раз в Кидвели не поехал, то и в вишневом саду на британский манер гулять не буду.
Правильно сделал, что не пошел. Прощально поработал в библиотеке (послезавтра переезжаю в абериствитский колледж), добил до нуля ксероксную карточку, а вечер провел в «Таверне на озере».
Хорошо начать с пинты валлийского (и один виски), продолжить пинтой «Гиннесса» (и один виски), добавить пинту немецкого «Хайнекен» (без виски), потом заказать картофелину в жакете (на нашей воинственной родине картошка непременно одета в «мундир») с сыром и грибами плюс бокал дрянного разливного сушнячка, довершить ужин слабохарактерным кофе и одним бренди и отправиться гулять в ночной синглтонский парк, касаться мокрых кустов и деревьев, вдыхать сладкий, влажный, бархатный воздух!
Пока.
Денис
19.11.1994
Суббота
Свонси
Кирилл!
Суббота. Week-end. Разгар конца недели. Последние сутки в Свонси. С утра моросит. Тепло. Я всласть повалялся в постели, принял ванну, побрекфастал и отправился в город с целью шопинга. Часа три бродил по многолюдным улицам среди предусмотрительно изготовившихся к Рождеству магазинов. Накупил маленьких прелестных вещичек. Но, в общем, скучно и как-то чемоданно. Завтра покидаю Свонси и, как знать! может, более не увижу его никогда. Страшное словцо — «никогда». Невермор. Но, как говорил Джеймс Бонд, никогда не говори «никогда»…[15]
