- Но не исключена и атака во время нашего спуска - тогда на катере будет минимальное количество людей, - продолжала Реви. - Очень не хотелось бы налажать, опозориться и погибнуть - именно в такой последовательности. Поэтому отнесись к защите серьезно - ни ты, ни девчонки понятия не имеете, как выживать посреди моря без плавсредств, оружия и еды, так что лучше не доводить до такого.
Ну вот, всю романтику испортила.
- Все сделаем в лучшем виде, товарищ старпом, - пообещал я. - Честное слово. Приму твои замечания во внимание, враг будет разбит, сокровища будут за нами.
Я был в этом практически уверен.
***
Глава 12, где становится ясно, что недолеченные болезни - лишние слезы
- Саш... - шепот Алисы звучал неуверенно, словно она не знала, сплю я или нет, словно и не было моей руки под ее головой, а ее загорелое бедро не лежало у меня... ну, практически на животе. - Хочу задать вопрос.
Кают, кроме капитанской, на катере не было - был трюм, довольно условно разделенный натянутыми шторками на несколько прямоугольных отделений, и некоторое количество матрацев. Да, теперь становится понятно, почему экипаж с такой готовностью согласился переночевать у нас прошлой ночью.
Черт, ведь только вчера мы устраивали вечеринку у себя - "хаус-пати", как говорят особо продвинутые граждане. А кажется, столько всего произошло - договор подряда с Датчем на охрану "Черной Лагуны", заезд к Балалайке, путешествие на катер, велосипедный забег домой и обратно, плавание по невыносимой красоты заливу, разговор с Датчем, разговор с Реви...
А эти самые тряпичные перегородки в трюме напрочь исключали, само собой, любые беседы или другие, более интересные действия. Ну, понятно, что тут вроде как все свои, но даже целоваться, скажем, зная, что в полуметре кто-то понимающе ухмыляется, ненароком слыша все сопутствующие звуки - нет, спасибо, не в этот раз. Алиса была этим явно разочарована. А мне...
Мне нужно было подумать.
Но у Алисы возник вопрос.
- Завтра будет весело или грустно? - ее губы почти касались моего уха, дыхание было горячо и почти материально - будто чьи-то нежные пальчики рисуют круги на шее. Черт...
"Весело" и "грустно" - это наш секретный язык на тот случай, когда нет возможности говорить свободно. В первом случае подразумевается, что операция пройдет без сучка и задоринки, все обойдется без жертв благодаря моим выдающимся разговорным способностям или по какой-то другой причине. Во втором, соответственно, что пострадавшие все-таки будут. Поэтому, скажем, наша операция в испанской Валенсии - классическая "веселая", мастерски и быстро выполненная, а тутошняя разборка с доставкой оружия и снайпером на крыше - "грустная", даже несмотря на то, что моей вины в образовавшихся раненых не было никакой.
А завтра - завтра у нас будет...
- Не хочу тебя огорчать, - тихонько сказал я. - Но скорее всего, не слишком весело. Слишком много неучтенных факторов, в таком случае некоторая грусть неизбежна.
- Огорчил, тоже мне, - фыркнула Алиса. - Значит, побегаем и попрыгаем - никаких проблем. А то засиделись мы совсем что-то.
Вот что мне в ней нравится - никаких колебаний и рефлексии. "Я дерусь, потому что дерусь!" Наверное, это правильный подход. Я и сам так тоже мог когда-то.
Я провел рукой по гладкой коленке, Алиса хихикнула и заерзала. Ощущения прекрасные, а то, что за бортом плещет вода и корпус судна поскрипывает, лениво переваливаясь на волнах, скрадывает звуки и шорохи.
- Но ты же не это на самом деле хотела спросить, правда? - поинтересовался я между делом, ведя неторопливую осаду алискиных шорт, из которых она напрочь отказалась вылезать на ночь.
Она коротко, резко вздохнула.
- Перестань, ну все же вокруг, я так не... Ну стой... Ну черт, да - меня другое беспокоит... Подожди, это важно!
Последнее прозвучало уже в голос. Я отвлекся от неподатливой пуговицы и прислушался.
- Саш, слушай... с тобой точно все в порядке?
- А что, не похоже? - я вернулся к шортам. - Ориентация не изменилась, организм вроде бы тоже не подводит - о чем речь?
- Я не о том... У тебя не было снова того, что... Ну, о чем предупреждала тогда Виола?
Я остановился. Очень аккуратно убрал руки от Алисы. Хрустнул пальцами.
Это было именно то, о чем предупреждала Виола. Однообразные, повторяющиеся кошмары по ночам, гиперактивность и повышенная возбудимость в течение дня. Чуть позже к этому прекрасному букету должны добавиться галлюцинации, утрата речевых функций и кратковременной памяти, и еще много других замечательных вещей. Явные признаки приближающегося выгорания нервной системы. Фокус был в том, что лекарство, помогающее купировать приступы, как тогда, в лагере, у нас было - Виола выдала пухлый флакон. Вот только мы его с собой не взяли, оставили дома, на берегу. Как-то не пришло в голову, что понадобится.
А сколько мы еще пробудем в море, известно, конечно, только Господу богу, да еще, может, Датчу, как первому после него. День, два, три - а за это время может случиться разное, и совсем не факт, что мне удастся с ним справиться.
Словом, очень может быть, что этот рейс и вправду окажется для меня довольно грустным.
- Конечно, нет, - беззаботно сказал я и снова дал волю рукам. - Ничего такого. Просто сон на новом месте - ну, ты сама должна помнить - очень способствует... Так, а сейчас немножко приподнимись... вот так, и зачем тебе эти шорты, не нужны они вовсе...
- Ну что ты делаешь, услышат же...
- Не услышат, - уверенно прошептал я. - Мы будем тихо-тихо... и очень, очень осторожно... как ежики.
- Саш, ты точно...
- Точно-точно, - заверил я, опрокидывая ее гибкое, ждущее тело на спину, и ища в темноте шепчущие что-то губы, - На сто процентов... даже на сто двадцать... а то и больше. Сама сейчас убедишься.
- Я... уже чувствую.
Спать совершенно не хотелось.
Воспоминаниями о той проигранной войне я был уже сыт по горло.
***
"Шел как-то человек по ночной дороге, ведущей в Город Солдат, его мундир был чист и опрятен, а воротник застегнут на все пуговицы. То был человек, известный любому грешнику, старый генерал, спускавшийся когда-то в самое пекло ада, с лицом, опаленным надсадным ревом его пушек."
"Все знают, зачем он идет в Город Солдат, об этом шепчут небеса, и люди закрывают ставни своих домов, в страхе прислушиваясь к песенке, что он насвистывает. Он всегда поет свою любимую песню о грошах, что он заплатит любому желающему, а потом его кулак обрушивается на чью-то дверь - одну, вторую, третью. Все знают, что он будет делать в Городе Солдат - он уже не раз бывал здесь".
"И нет другого выбора, с ним нельзя договориться или добиться уступки - придется отдать кого-то из своих, и все для того, чтобы спасти своих родных, да и себя самого. Нынче пришла та самая ночь, когда нужно сделать выбор, кто из твоих сыновей останется дома, а кого заберет дьявол. Тот самый, что идет сквозь Город Солдат, и чьи сапоги взрезают сейчас снежный наст на дороге".
Музыка гремела из старенького кассетника, подвешенного у гамака на дереве. Черноволосый, бородатый человек в панаме и защитного цвета штанах, лежащий в гамаке, протянул руку и прикрутил громкость.
- А ничего так песенка, - одобрительно заметил он, ни к кому специально не обращаясь.
Человека звали Хойт, Билл Хойт, и он был обыкновенным наемником из отряда таких же, как он, набранных со всех стран мира, сейчас временно квартирующих на острове Мак в Сиамском заливе. Личность и цели работодателя таких вот "диких гусей" интересовала в последнюю очередь, лишь бы деньги платили исправно, а задачи ставили хотя бы умеренно выполнимые. Ну и, в идеале, чтобы вокруг был хороший климат, не пустыня Сахара и не Антарктида с ее чертовыми пингвинами.
С климатом, нужно сказать, здесь был полный порядок. Да и на зарплату жаловаться не приходилось. А что до задания, которое им предстояло выполнить...
- Билли, только что босс выходила на связь, - Ллевелин, радист их маленького, но отменно обученного отряда, появился из домика, наспех собранного из фанерных досок и покрытой пальмовыми листьями пластиковой крыши, выполнявшего одновременно роль радиорубки и комнаты отдыха.
Билл Хойт сдвинул панаму с глаз и недовольно прищурился. Солнце уже практически скрылось за горизонтом, на остров опускались темно-синие уютные сумерки. Что за срочность?
- Говорит, наша цель остановилась и бросила якорь примерно в пятидесяти милях к юго-востоку.
- И что? - резонно поинтересовался наемник. - Ночь на дворе, а они, видимо, не слишком торопятся - возможно, у них встреча, запланированная на строго определенное время. Или просто опасаются идти в темноте, и здесь я не могу их винить - в этих водах небезопасно. В любом случае... чего босс хочет?
Ллевелин хмыкнул.
- Страшно рад, что ты спросил. Она сказала, что просто держит нас в курсе, а мы можем поступать по своему усмотрению, при условии, что задача будет в итоге выполнена. Чтобы были готовы, в общем.
