Первые кандидаты на трудоустройство уже топали по коридору штаба…
Через неделю умудрённый Семён пришёл к выводу, что пирамидальная система построения штаба не годится.
— Понимаешь, Андрей, получится, что я буду всех контролировать от художника до шофёра. И если где-то произойдёт сбой, я полезу спасать ситуацию и упущу другую. Надо идти другим путём. Надо набирать готовые команды, покупать готовые проекты. Например, не надо набирать для выпуска газеты отдельно верстальщика, журналиста, графика и других; надо покупать готовый проект газеты вместе со всей её командой. В этом случае передо мной отчитывается только руководитель этого проекта, и я контролирую его одного, а не всех, занятых в выпуске газеты.
— Мне, Семён, такая система знакома, и я знаю, что она очень затратная. Хороший готовый проект из команды профессионалов стоит дорого.
— Я знаю, что это будет дороже раза в три. Но мне на этих выборах нужна победа, и «за ценой не постоим». Если я сэкономлю деньги шефа и продую выборы, он мне спасибо не скажет. Ему надо или становиться депутатом с гарантированной неприкосновенностью, или сушить сухари, — как бы через силу выдавил из себя Семён.
— Ты же говорил, что он честно заработал свои деньги? — заинтересовано спросил Пикин.
— Андрей, я умоляю. На этот «свечной заводик» претендуют серьёзные люди. В городе опять назревает новый передел. Политическая крыша — надёжная крыша, и это шеф понимает. Ты контракт подписал?! Вот и давай работать.
Через месяц штаб был полностью укомплектован. Первые статьи для газет от имени кандидата и его речи для встреч с избирателями толстой пачкой лежали на столе Пикина.
Семён увлечённо руководил муравейником задерганных наёмников.
— Всё, устал я, Андрюша, пойдём домой, уже десять часов, — сказал Семён, собирая содержимое стола в пухлый кожаный портфель, вишнёвого цвета.
— А что это за огромная коробка в углу? — спросил Пикин.
— А это сейчас принесли, сказали, что лекарство для стариков от какого-то спонсора выборной кампании. Завтра должны будут прислать на них документы.
— Так и бомбу принесут от какого-нибудь благодетеля.
— Андрюша, ты насмотрелся сериалов. Так топорно уже не работают. Пошли, подвезу, я сегодня в твою сторону еду, хочу одного друга навестить…
Мы не взяли селёдку под водку,
И тем самым расстроили вас,
А я смотрел всё на ту вот уродку,
Что сидела напротив нас.
Я уже представлял воздержанье,
И готов был…
— Нет, не пишется сегодня. Подождёт этот бард свою бредятину, — сказал Пикин и кинул карандаш в стакан.
Семён появился в штабе с опозданием. На его лице была печать бессонной ночи.
— Ну и как, друг? — с иронией спросил Пикин, протягивая руку.
— Ох, Андрюша, не спрашивай, — Семён упал в кресло и закрыл глаза. Затем отрешённо сказал, — Андрей, сегодня твоя очередь ставить чайник.
— Не спорю, — согласился Пикин и двинулся по длинному коридору на кухню. Пикин нажал на клавишу чайника, и в этот момент раздался сильный хлопок, чашки на кухонном столе звякнули, персональная кружка Семёна треснула, из трещины выпал маленький кусочек белой керамики.
Когда Пикин выбежал в коридор, то увидел, что дверь их кабинета повисла на нижней петле, а из помещения валит дым, словно пар из бани.
Пикин вбежал в кабинет. Семён сидел в кресле. В его лбу торчал зубчатый диск от циркулярной пилы сантиметров пятнадцати в диаметре. Диск почти наполовину вошёл в череп. Левая рука Семёна была отсечена по локоть и лежала на столе, сжимая мобильный телефон. Лицо Семёна медленно заливала кровь. Диски от пилы торчали в стенах, в спинке кресла Пикина, везде. Шансов выжить находящемся в кабинете — не было.
Пикин трясущимися руками достал свой мобильный телефон и никак не мог вспомнить по какому номеру вызывать скорую помощь. В его голове судорожно мелькали цифры «001», «01», «003», «03»… Вдруг он вспомнил, что где-то в кабинете видел телефонный справочник. Пикин стал медленно рассматривать книги, валяющиеся на полу. Вдруг стало темно. За спиной кто-то дышал в затылок.
— Включите свет, тут человека убили, — сдавленным голосом сказал Пикин.
— Вот это да-а-а, — сказал грубый мужской голос за спиной Пикина.
— Вы кто?
— Я из охраны.
— У вас есть фонарик? — спросил Пикин.
— Зачем вам фонарик? — тихо спросил охранник.
— Как зачем? Темно. Нужно срочно вызвать скорую, — с раздражением сказал Пикин.
— Тут светло, уважаемый.
— Как светло? Почему мне темно? Почему я ничего не вижу? — кричал Пикин.
— Вас, уважаемый, наверное, контузило. Вы не беспокойтесь, я уже вызвал всех, как только услышал взрыв.
— Меня не могло ранить, я был в момент взрыва на кухне. Я после взрыва всё видел.
— Я догадываюсь, что с вами. Такое было у моего приятеля в Чечне, он ослеп от испуга — шок. Это пройдёт. Полежите в больнице, и пройдет. Пойдёмте, я вас провожу. Вашему коллеге мы уже не поможем. Смерть его только с виду ужасна. А так она была быстрой. Поверьте бывшему боевому офицеру.
Эх, политика, политика…
ПРОЗРЕНИЕ
Глава одиннадцатая
Пикин сидел в комнате отдыха больницы и слушал концерт памяти композитора Соловьёва-Седого. Звучали «Подмосковные вечера». Рядом раздался голос пожилого мужчины, явно обращённый к Пикину:
— А вы знаете, что этого русского гения сожрали его «друзья» Шостакович и Петров.
— В смысле, как «сожрали»?
— Василий Павлович был председателем правления Ленинградского отделения Союза композиторов. На перевыборах председателя в 1964 году, несмотря на то, что он набрал большинство голосов, Союз композиторов возглавил Петров. Он такой же Петров, как я Абрамян. В общем сожрала его сионистская мафия. Шостакович продавил Петрова, а ведь Василий Павлович столько раз спасал Шостаковича от неприятностей, да и всех его соплеменников. Василий Павлович был настолько порядочным человеком, что ему удалось даже не вступить в КПСС, хотя упрашивали сверху. А сейчас, мил человек, в Союзе композиторов русских на пальцах одной руки можно посчитать.
— Я слышал, что Андрей Петров возглавлял масонскую ложу в Ленинграде, — почувствовав единомышленника, тихо сказал Пикин.
— Я тоже об этом слышал. Тут удивляться нечему, ведь его лоббировал Шостакович, а он тоже был масоном не последнего уровня.
К Пикину подошла медсестра и сказала, что его в палате ждёт следователь. Пикин попрощался с собеседником и, держась за руку медсестры, двинулся по длинному коридору больницы.
— Скажите, а кто сидел рядом со мной? — обращаясь к медсестре, спросил Пикин.
— Это профессор из консерватории, его вытащили с того света — второй инфаркт.
От следователя пахло дешёвым одеколоном, отчего у Пикина свербело в носу. Через час допроса он заговорил на ноте сочувствия:
— Андрей Романович, а вы с погибшим всегда приходили раньше других сотрудников штаба?
— Да, мы приходили на час раньше, чтобы нам не мешали обсудить план на день.
— Андрей Романович, а вы точно не видели, кто принёс коробку в кабинет?
— Я уже говорил, что сам спрашивал у Семёна про коробку.
— Да, да говорили. Ну, ладно, выздоравливайте, врачи говорят, что зрение у вас вернётся. Может, и что-то вспомните. Я вам свою визитку положу в тумбочку. Если что-то всплывёт или появится новая информация, пожалуйста, звоните. Это убийство получило такой резонанс в прессе, что его раскрытие становится вопросом репутации нашей конторы, — во время монолога следователь открыл ящик тумбочки, внимательно осмотрел его и, не найдя ничего, кроме календарика за прошлый год, кинул визитку.
В палату вошел лечащий врач Пикина.
— Всё, больному нужен покой, — поставленным голосом сказал выпускник Военно-медицинской академии.
— Спасибо, мы уже закончили. До свидания, — источник аллергического запаха покинул палату.
— А вам, Андрей Романович, надо больше спать и слушать Моцарта. Никаких новостей по радио, чем больше покоя, тем быстрее восстановитесь. Если хотите, можно будет провести несколько лечебных сеансов гипноза.
— Я против гипноза.
— Вы боитесь гипноза?
