— Мы вроде следопытов-искателей. Ищем, рыскаем, выглядываем.
— Шпионите, — хихикнула она.
— Шпионим, — легко согласился провожатый. — Держим, так сказать, руку на пульсе. Кстати, до недавнего времени должность начальника «Именительного отдела» называлась «Штирлиц».
Майка хихикнула.
— А в иных местах — «Агент 007», — Никифор коротко улыбнулся и продолжил, — «Родительским отделом» заправляет наша старейшина — Софья Львовна. Ты с ней еще встретишься. Наши «Родители» проверяют и оценивают среду, в которой находится дароносец: семья, школа, друзья по двору… Так называемый «уровень понимания Дара». Что у нас дальше?
— «Дательный».
— О! Дивное, трепетное царство, — с благоговением произнес Никифор. — Две прекрасные дамы, Гаргамелла Арманьяк и Фея Телянчикова прекрасно справляются со своими прекрасными делами. В их ведении — определение границ дара, его развитие, торможение, эксплуатационные версии, вариации вокруг канона, креатив… — его снова утянуло в ученые дебри.
— «Винительный»! — перебила Майка, торопя рассказ.
Никифор по-стариковски закряхтел:
— Уловление душевных теней, сгущение побочных эффектов, контрольное взятие крепости, расчет дарных эрозий, проверка гения на соблазн, выделение изъянов, испытание недостатков…
Слова были незнакомые, трескучие и Майка пропустила их мимо ушей, зацепившись лишь за последнее.
— У дароносцев тоже бывают недостатки?
— У кого их не бывает? Главное, чтобы недостатки не мешали нашим достоинствам. Вот, положим, будем мы готовить великого огнепоклонника, а он окажется взрывным и спалит половину Иркутской области. «И добродетель стать пороком может, когда ее неправильно приложат».
— «Иван родил девчонку велел тащить…», — перебрала Майка слова считалки. — А «творительный»?! Там что? Творят что-то?
— Чего они только не творят! Что Лизочка Жарив, что Алексей Лысиков. Хрень редьки не слаще.
«Вот уж не сказала бы», — возразила про себя Майка.
От востроносенькой женщины-лисы в памяти осталась колючая заноза, которую не очень хотелось тревожить.
Никифор продолжал:
— В «Творительном отделе», а проще говоря, в лаборатории, разрабатывают средства поиска, призвания и впечатления дароносцев, а также способы их контроля. Так сказать, обеспечивают процессу техническую поддержку — «Блюбка», вот лохматушки твои…
— Жужики.
— Ага, как раз по твоей мерке сделаны.
— Да, стишки читают, — сказала школьница, гордясь друзьями.
— Тебе понравилось? — Никифор обрадовался. — Слова — мои, а идею «Несу» подсказал. «Глокая куздра штеко бодланула бокра», — с выражением произнес чудак-ученый.
— Чепуха какая-то.
— Зато весело и поучительно. Сто лет назад эту чепуху наш доносчик рассказал одному киевскому мальчику, а тот, сделав свои совсем нечепуховые выводы, произвел революцию в лингвистике. Наш «Творительный отдел» один из самых передовых. Вон даже делегации иностранные ходят.
— Так уж и ходят? — это Майке было ново.
В том 1995 году вера в местных мастеров еще не вернулась. Взрослые все глядели за границу, а дети старались им соответствовать.
— …Почему бы и нет? — удивился Никифор. — У нас все есть. Даже самые модные веяния: и скрестительные биотехнологии, и геномоды, и управляемое природоведение. Нос по ветру держим.
— Выходит, заграничные «Детские миры» тоже бывают?
— Где дети, там и миры. Где-то большие, а где-то маленькие. Каждый устроен на свой лад. Китайский, например, такой заковыристый, что там без поводыря можно запросто шею сломать. А вот немецкий чуток поясней. У них «Детский мир» состоит из четырех отделов: «Номинатив», «Аккузатив», «Датив», «Генитив»…
— И работает? — засомневалась Майка. Видано ли дело: из шести частей сделать всего четыре…
— Справляются. Жаль, расписаний слишком много. Все расставлено, распределено. Маловато простора для крупных фантазий. Да и техническими средствами избалованы. Где наш Лысиков своим умом, да голыми руками справится, они тебе представят с десяток агрегатов — на каждый чих, на каждый вздох. Своим рукам доверять разучились. Утратили ремесленные навыки. Им там все машины счетные подавай… — Никифор сокрушенно потер шею. — Хотя польза есть, конечно. Фея, вон, привезла прелюбопытные методички по развитию творческих способностей. Слыхала про «секретики»?
— Секретики? А разве они иностранные? Моя мама еще в родном детдоме…
Они остановились возле щелястой двери, больше похожей на калитку.
— Пройдем? — предложил Никифор.
— Подождите-подождите! — заторопилась Майка. — А как же «Пеленка»? Буква «П»?!
— «Предложный»? Да, он тоже есть, но всему свое время. Милости прошу!
Провожатый отворил дверь. Майка успела разглядеть, на ней три буквы.
СМИ.
— В отрытом доступе только эта часть «Именительного отдела», — пояснил Никифор.
Он вывел Майку в просторную, светлую комнату, а затем прошептал:
— СМИшники.
Майка огляделась.
— И правда, смешно.
В комнате совершенно ничего не происходило: люди, одетые во что попало, лежали на железных кроватях, поверх серых одеял с надписью «ноги», и смотрели на экраны, подвешенные над головами.
Кровати и белье на кроватях было старым, а экраны — такими новыми, что появиться им предстояло лишь через десять лет после описываемых событий — тонкие, чуть толще бумажного листа.
Присмотревшись, Майка обнаружила, что иногда СМИшные люди нажимают на кнопки пультов дистанционного управления: одни переключали телевизионные каналы, другие читали какие-то тексты, третьи и вовсе глядели кино с разговорами и стрельбой.
— Эй, пальмы! Хорош про отпуск грезить! Прошел он. Пора за работу! — крикнул куда-то в сторону Никифор.
Да, этот угол был самым странным: над ним нависала крыша из свежезеленых, пальмовых листьев.
— А мы что делаем? — послышался из темноты недовольный голос.
— Улов есть? — крикнул Никифор.
— У нас пусто, зато из Бразилии рапортичка была.
— Агента послали? — спросил Никифор.
— А-то.
— Одного?
— Больше и не надо. Дело-то пустяковое, — ответил невидимый незнакомец. — Девятилетнего пацана хотят определить в профессиональный футбол.
— Рановато, — согласился Никифор.
— Так и я про то же, — согласился голос, — «Си-Эн-Эн» говорит, что… — тут до Майки донесся треск, сквозь который прорезался голос радиодиктора. — Рост Жан-Карлоса Чера не превышает 137 сантиметров, его вес 35 килограммов. По словам президента клуба «Ассоциасао Деспортива Атлетика» Адаилсона Батисты Прадо, «этот мальчик — настоящее явление. Из него может получиться лучший футболист в истории Бразилии», — опять послышался треск, будто невидимый Майке человек выключил свой радиоприемник.
— Так и будет, — согласился Никифор. — Если наши не подкачали. Кто отправился? — крикнул он в сторону пальмовой крыши.
— Ясное дело, Донна-Саша-Обезьян. Шурочка у нас одна в португальском мастерица, все ей, голубушке, — послышался обиженный голос.
— Что с ним будет? — нерешительно спросила Майка.
— С кем? — переспросил Никифор. — С маленьким бразильцем? Ничего. Наш человек поможет расстроить контракты. Дароносца выведут из всеобщего поля зрения. Пусть пока подрастет, а там будет видно. Окажется достоин — станет новым Пеле. Ну, что? Пойдем дальше?
— Пойдем, — Майке тут не очень понравилось. Голо как-то. Скучно.
— Удач вам, собиратели моря информации! — уходя, крикнул Никифор.
Ответом было нестройное мычание: сеть по вылову мировых историй работала без перерывов.
В коридоре на них налетел Варкуша с фотоаппаратом.
— Нкфрптрч, пожалейте! Номер горит! Вы же обещали! Пару строчек всего! Надо! Надо! Ваше мнение такая для нас ценность! — наседая на Никифора, он оттолкнул Майку.
— Не трогайте ребенка, — строго сказал Никифор. — Вы же не знаете, кем он будет.
— А он будет? — замерев, спросил пронырливый репортер.
— Без комментариев, — Никифор взял Майку за руку.
Варкуша осклабился и нацелил на нее свой аппарат:
— Ну-ка, деточка, быстренько! Улыбочку! В профиль! В анфас! Живенько!
Серия вспышек ослепила Майку. Она растерянно заморгала.
— Уйдите, — попросил Никифор.
Фотограф будто не слышал.
— А рожу скорчить слабо? — требовал он, снова и снова пуская слепящие вспышки. — Ну же, деточка! Давай, постарайся для дяди! Сделай почитателям приятное! Давай-давай! Давай-давай!
— Прекратить немедленно! — грохнул Никифор самым настоящим гневом.
Майке показалось даже, что изо рта у него рванулся столб огня. Варкуша отпрыгнул и, мелконько покивав, юркнул в СМИшный отдел — только сверкнули стоптанные каблуки.
