Вокзальная мафия готовила покушение.
День второй – 30 декабря
ТЕНИ
С каждым днем их становилось все больше, этих высоких темных людей. Не подумайте, что у меня едет крыша по Кингу, но иначе как «темными людьми» я их назвать не могу. Они выделялись из общей пестрой массы пассажиров. У них обязательно серая или черная не по сезону одежда, такого же оттенка головной убор, обязательно высокий рост, мутный цвет лица и пристальный взгляд. Темный пристальный взгляд. Так смотрят из подворотни карманники или маньяки-убийцы, прицеливаясь к жертве.
Впрочем, мои «маньяки» как будто и не прятались от меня, толкались возле кофейных автоматов и платежных терминалов, сидели в креслах возле фонтанов на первом этаже, разговаривали с девушками, покупали что-нибудь в продуктовых магазинах (один из них вышел из стеклянного павильона с большим пакетом попкорна, совершенно счастливый). Но я спинным мозгом и мурашками по всему телу чувствовал, что они ищут меня в толпе, высматривают и выжидают момента, когда смогут схватить. Интересно, где они будут меня убивать? В туалете?
Вырасти глаза на заднице, приятель, или вообще вали отсюда, сказал мне капитан Самохвалов.
Прости, друг, ни того, ни другого я сделать не могу. Мне еще надо дождаться мою Любовь.
Пообедал скромно. Попросил Ирину нарезать мне свежих бутербродов. Те, что лежали у нее на прилавке, выглядели так, будто их уже кто-то поел. Ирина смешно надула губки, демонстрируя одновременно и обиду, и признание собственной вины, но просьбу выполнила. Парочку длинных бутериков с листьями салата, ветчиной и сыром дополнила чашка прекрасного свежесваренного кофе. Ирочка умница, но поговорить с ней мне снова не удалось. Она суетилась под прилавком, производила какие-то сложные манипуляции с бутылками, и ее конский хвостик волос то и дело подпрыгивал над стойкой. Чертовски интересная девушка, подозреваю, что не только внешне, но и внутренне. Иногда она смотрит долго и вдумчиво, и я ожидаю, будто раскроет сейчас рот и в два приема сцапает меня, как кошка неприкаянного голубя, затащит в постель, а потом и в загс.
Но ничего подобного, конечно, не произошло. Не может мой организм, и уж тем более моя психика, осваивать две любви одновременно. Слишком хлопотно и глупо, отдает шизофренией… хотя мой первый в жизни психолог, которого я повстречал в институте, уверял меня, что человеческое сердце способно вместить большое количество Любовей самого разного свойства.
Случилось это на втором курсе. Я был околдован однокурсницей – милой сексуальной брюнеткой с круглой попой, похожей на кунцевскую булочку. Я запал на внешность, а уж потом разглядел и все остальное. С мужчинами такое случается сплошь и рядом, если это вообще не единственный у мужиков способ выбирать спутниц. В общем, влюбился до беспамятства – только о ней и думал с утра до вечера. На лекциях сидели вместе, домой шли взявшись за руки, даже пытались снимать вдвоем квартиру (девушка приехала учиться из областного машиностроительного городка). Она называла меня «любимым», «единственным», «неповторимым», но через полгода охладела. Я-то отдавался чувству всерьез, по юношеской неопытности своей, а она уже двоих таких оприходовала, причем оба были «любимыми» и «единственными». Не знал я, дурачок.
Горевал долго. Паршиво было на душе так, что хоть волком вой, хоть кошек вешай. Выбор небогатый, как видите. Лекции пропускал, пил горькую, с однокашниками ругался, преподавателей игнорировал. Выныривал на поверхность бытия из похмельной пучины, как ловец жемчуга, – хватануть воздуха и исчезнуть снова. Насобирал «хвостов» по самым разным предметам столько, что даже половина из них могла навеки похоронить меня на дне.
Не знаю, сколько бы это все продолжалось, но точно могло закончиться отчислением и белой горячкой, кабы не поймал меня однажды в кафе напротив института наш преподаватель по психологии Виталий Дрягин, средних лет дядечка с аккуратной бородкой и элегантными очками. Прямо там, за стойкой бара, он и прихватил меня за грудки, не дав возможности сбежать.
– Рассказывай.
Я тогда еще не успел набраться, вполне сносно владел языком. Рассказал все, как есть.
Дрягин думал минуту, перекатывая во рту зубочистку, потом взял у бармена целую тубу этих деревянных палочек и высыпал содержимое на стойку. Положил одну зубочистку передо мной горизонтально.
– Это твоя любовь к девушке, – сказал он.
Я хмыкнул, но промолчал.
– С ней все ясно, она ушла, оставив тебя в крайнем смятении… Но позволь мне спросить, что еще ты любишь, кроме нее? Что наполняло твою жизнь до того момента, как ты ее встретил?
Я сконфузился, ожидая скучной лекции о борьбе с алкогольной и любовной зависимостью, но профессор настаивал на ответе.
– Кино люблю, – сдался я.
– Кино… что ж, отлично. – Дрягин положил справа от первой зубочистки вторую, продолжив ровную линию. – Еще что?
– Ну, читать люблю, фантастику, триллеры, драмы.
– Здорово, кладем сюда фантастику и триллеры. – Цепочка зубочисток увеличилась еще на одно звено. – Дальше.
– Люблю сидеть на берегу озера и слушать, как шумят волны… люблю пельмени, первый глоток холодного пива, прогулку по проспекту Ленина летом после девяти вечера…
Я вспоминал все, что действительно доставляло мне удовольствие до того момента, как эта девчонка запудрила мне мозги. Вспомнилось колоссальное количество интересных вещей. Линия зубочисток оказалась очень длиной, едва ли не в метр. Я смотрел на нее обалдевшими глазами. Кажется, и бармен обратил на нас внимание.
– Видишь, – сказал Дрягин, отметив одной рукой правый конец цепи, а другой – левый. – Вот это все, что наполняет твое сердце счастьем. Точнее, почти все, потому что таких вещей наверняка больше, ты просто не все вспомнил. Длинная, правда?
– Угу.
– А теперь убираем центральное звено.
Он аккуратно выудил из цепочки первую зубочистку, которая символизировала мою сбежавшую невесту, переломил пополам и сунул обломки в задний карман джинсов.
– Стало твое счастье меньше?
Я покачал головой.
– Незначительно, – согласился психолог. – Все, что ты любил, по-прежнему с тобой. Нужно всего лишь заполнить образовавшийся пробел. Так, кладем твои роликовые коньки с левого края в центр – оп-ля, цепочка снова цела.
Он повернулся ко мне, положил руку на плечо.
– У тебя еще есть шансы сдать сессию и нагнать поезд. Запомни то, что я сейчас сказал, и продолжай функционировать как полноценный здоровый организм. А это оставь на память.
Он собрал зубочистки со стойки в горсть и отдал мне.
Клянусь, я хранил их, пока не использовал одну за другой по прямому назначению. Дрягин преподал мне хороший урок…
Но, увы, предложенная им антикризисная программа в моей нынешней ситуации почему-то не сработала. Ведь я продолжал сидеть на вокзале и горевать по своей любимой, уехавшей в ночь.
Разделавшись с обедом, я поблагодарил Ирину воздушным поцелуем и поднялся. На площадке у фонтана заметил суету и яркий свет. Телевизионщики что-то снимали, брали интервью. Очень интересно. Я стал подбираться поближе с явным намерением попасть в кадр, а если повезет, то и сказать в камеру несколько слов.
Вокруг фонтана стояли полукругом алюминиевые кресла. Я занял крайнее, закинул ногу на ногу, сделал вид, что скучаю. У фонтана девушка с микрофоном слушала, что говорит мужчина лет шестидесяти в зимнем пальто. Мужчина волновался, все время порывался забрать у девушки микрофон, она одергивала его, но дед снова пытался. Не знаю, о чем они говорили, но нить разговора в какой-то момент явно ускользнула от обоих – все их внимание поглотила борьба за право обладания микрофоном. Когда мужчина, наконец, закончил монолог, девушка с натянутой улыбкой поблагодарила его и отправила восвояси. Он нахлобучил на голову старомодную шапку из какого-то потрепанного черного меха и двинулся по своим делам. Оператор выключил лампу, опустил камеру. Девушка-интервьюер стала с жадностью оглядываться вокруг.
Моя жена всегда говорила, что я обладаю талантом останавливать на себе взгляд. Когда-то давно в советском молодежном журнале «Ровесник» так написали об Эдди Мерфи, пояснив, что подобными способностями обладают все гениальные актеры. Возможно, однажды это сыграло злую шутку и с самой Верой (если называть многолетний брак, закончившийся разводом и безотцовщиной, шуткой). Она увидела меня в толпе на шумной вечеринке в честь юбилея университета. Я не принимал участия в фуршете, сидел в стороне, читал книгу Юрия Козлова «Изобретение велосипеда» в старой, потрепанной и изогнувшейся от времени обложкой. Я купил ее еще в конце восьмидесятых и с тех пор перечитывал раз в пару лет, чтобы не терять цельности личности. Верка меня увидела, подошла, заговорила. К тому моменту она выпила пару шампанского и была весьма склонна к новым неожиданным знакомствам, к тому же и со своим непутевым бой-френдом только что рассталась.
