Изображение старика-ветерана красовалось фотографией на стене — молодого, готового к исполнению приказов, с медалями и в военной форме. Поймав Верин взгляд на фотографию, хозяин принялся пространно комментировать — где, что и в каком году. Его кожа — забронзовевшая, в глубоких складках, рельефная, — напоминала пересохшую землю или съежившуюся кору дерева. Супруга была чуть порозовее, поулыбчивее. Но вместе они вызвали у Веры почти физическое ощущение прикосновения к земле. Только к земле уже не плодоносящей, не цветущей, а усохшей до истощения, беззвучно молившей об отдыхе и покое.
Да еще жутковатое название их района — Останкино. Истлевающие под землей останки когда-то живых людей словно заявляли о себе этим названием. Петькин некромант с воплями: 'I live again' внезапно воскрес в Вериной памяти. Выскочил как чертик из шкатулки, — будто в насмешку. Не познавший телесного воплощения, обитающий в безопасном виртуале, некромант не внушал ни ужаса, ни сочувствия. Он и близко не ведал о страданиях живых и теплых людей, сроднившихся с каморкой теснее гроба. А им, этим старикам, никогда не приходило в голову протестовать и рушить своё жалкое обиталище, рваться к чему-то большему. Наоборот, они сумели одушевить любовью шероховатые покосившиеся стены. Отдали свою плоть, свои глаза, свои руки для обустройства приютившей их нелепой конуры. И, не ропща, светились тихой радостью от причастности к чуду преображения. Хорошо, что Костя всего этого не видит. Он бы тут же припомнил Вере, что 'местечко здесь — не для жизни'.
Хлопоча вокруг гостьи, муж и жена продолжали свои рассказы. Все близкие им по возрасту друзья и родственники — давно на кладбище. Сами они ездят туда аккуратно и заботливо. Прибрать, покрасить. Вымести листья или снег, оградку поправить. Поздравить всех лежащих там с праздниками. На исходе разговора старик с трепетом — как в самом задушевном, самом интимном, — признался:
— А наше кладбище тут близёхонько! Нас там все ждут — не дождутся. Каждый день к могилкам ходим с родными разговаривать. Ну, разве можно из таких мест уехать?
Этого Вера уже не вынесла. Проглотив слёзы, она повернулась и пошла к дверям. После долго бездумно бродила по улицам. В голове — в такт шагам — продолжало неслышно выстукивать:
'Любовь к родному пепелищу,
любовь к отеческим гробам…'.
В четверг наступила весна. На обоях с утра отпечаталась ярко-желтая полоса с тёмным перекрестьем оконных рам.
— Петька, — заголосила Вера. — Иди скорей сюда! Солнце! Ты что — не видишь?
Петька не пошел в школу из-за насморка и теперь увлеченно атаковал монстра, отбиваясь от его крылатых соратников. 'Бух! Бух! Бжз-з-з…Бддннцззз!' — доносилось со стороны компьютера.
— А? Чего? — отсутствующим голосом протянул он.
— Я говорю — солнце.
На улице Вера сладко втянула сырой, потеплевший воздух. От вчерашних снежных бурь осталось полупрозрачное месиво. Приподнялась и расправилась прибитая к земле зелёная трава. В лужах плавало размытое, как потекшее мороженое, солнце. Сероватый дрожащий воздух вновь поголубел.
Распогодилось не только в природе, но и на душе. Наконец-то, забрезжил просвет в Вериных делах и состоянии. Торопливо огибая лужи, она спешила на сделку. Ненасытная хозяйка квартиры до последнего момента искала другого покупателя. Всё надеялась выручить побольше денег. Вера до полуночи тряслась от страха, ожидая неминуемого обвала. Вздрагивала от каждой телефонной трели. Думала — Никита звонит со страшным известием. Однако вопреки опасениям ничто не сорвалось. Всю дорогу Вера в волнении обдумывала список назревших покупок. Первым делом — новая куртка для Петьки. У старой рукава до того стали коротки, что стыдно в ней в школу ребенка отпускать.
К назначенному времени все стеклись к Бизнес-центру, горделиво мерцающему стеклом и бетоном. В общем здании находился депозитарий банка и нотариусы. Тут же и документы принимали на регистрацию. В огромном холле журчали декоративные фонтаны, стояли удобные столики для заполнения бланков договоров и высились необъятные диваны. В их кожаные недра посетители проваливались по уши. Как во всех современных офисах, здесь всё сверкало, переливалось и подмигивало. Так что Вера была в полном удовольствии от происходящего. Детская любовь к блесткам никогда её не покидала. А уж если ещё и фонтаны…
Участники сделки пристроились возле столика. Покупатель прижимал к пузу объемистый портфель. Страстность его объятий намекала, что именно там таилась шестизначная сумма, приготовленная для оплаты апартаментов. Вожделенный дом украшал собой гудящий, дребезжащий, грохочущий с утра до вечера проспект. Один из тех, что сплошь застроены претенциозными шедеврами сталинской архитектуры и стрелой вонзаются чуть не в самое брюхо Красной площади. Было большой удачей ухватить там квартиру. Её лишь чудом не увели из-под носа. А легко могли бы — стараниями пронырливой хозяйки.
Пока дожидались очереди в депозитарий, Кит сновал челноком между покупателем, продавцом и сотрудниками Бизнес-центра. Вера, как водится, опекала клиентов. Хозяйка квартиры обрела душевное равновесие, поняв, что хитрить теперь поздно и бесполезно. Сидела расслабленная, успокоенная, с довольным видом внимая плеску фонтанов. Помимо неё, в сделке участвовало ещё целое семейство. У покупателя не сходил с лица испуг. С одного боку его подпирала мама, с другого — жена.
Супруга показалась Вере самым незначащим и презираемым в их кругу человеком. Худенькая, некрасивая, высохшая женщина, с непримиримостью во взгляде и горькими складками возле губ. Она даже не пыталась привлечь внимание или подать голос. Муж её едва замечал. Зато мама — бесформенная, крупная, внушительная, с эффектным начесом на голове, не закрывала рта. И не переставала таращиться на окружающих круглыми от удивления глазами.
По каждому поводу из мамы выпрыгивало незыблемое и, как правило, отрицательное мнение. Ей не понравилось ни расположение столиков в Бизнес-центре, ни обивка диванов. Вывело из себя время, на которое был назначен проход в депозитарий и погода за окном. Глубокое отвращение вызвала физиономия хозяйки квартиры, тембр её голоса и фасон кофточки, не говоря уже о стойкой неприязни к Вере с Никитой. Всё это отпечатывалось на мамином лице брезгливым изумлением: 'Как такое может быть?!'.
Приобретение жилплощади знаменовало в семье серьёзные перемены. Супруги, уже пятнадцать лет жившие под пятой у мамы, должны были отделиться и зажить своим домом. И даже, может быть, попробовать завести ребёнка (как почему-то вообразила Вера). Выборы квартиры проходили долго и основательно: с повторными просмотрами, внезапными приездами мамы, её слезами и истериками. С трудом найденный вариант удовлетворил даму тем, что квартира располагалась в доме, напротив её собственного — окна в окна. Оттуда вызванный 'по требованию' сын мог добежать до матери за считанные секунды.
Супруга покупателя, похоже, не слишком верила в успех предприятия. В её взгляде сложно переплелись обреченность и страх. Вера искала способа подбодрить вжавшуюся в угол дивана женщину. Но та была наглухо закрыта от контактов с посторонними, полностью замкнувшись в своём мирке. Оставалось лишь почтительно молчать, косясь на страдалицу.
Вера всякий раз успевала привязаться к клиентам. Вникала в их ситуацию, вживалась в чувства. Из-за этого они часто ссорились с Китом. Он настаивал, что работа требует дистанции к клиентам, и прекрасно умел защищаться от эмоций, на которые его провоцировали. Вере же такой 'деловой', отстраненный подход казался чудовищным, когда речь шла о запутанных отношениях и разъедающих душу конфликтах.
— Их десятки. У каждого свои трудности. Иначе и не переезжали бы. Причем тут ты? — внушал Вере Кит. — Если всех жалеть, работа пострадает. Нам нужна холодная голова и спокойствие.
— Ну, а если я вижу, как человек портит другим жизнь? — чуть не всхлипывала Вера.
— Это ты на экране телевизора будешь видеть и сочувствовать, — урезонивал Кит. — А с клиентами на первом плане должна быть сделка, а не их душевные проблемы.
Его призывы слабо помогали. Вера продолжала вязнуть в посторонних эмоциях. Вот и сейчас болезненное сочувствие к напряженной, встревоженной жене покупателя мешало спокойно ждать развития событий. Скорей бы уж закончилась сделка, и все спокойно выдохнули.
Кит навис из-за спинки дивана, обращаясь к обладателю пухлого портфеля.
— Надеюсь, Вы помните, что расходы по оформлению несет покупатель? Включая оплату банковской ячейки… Через минуту мы пройдем в депозитарий…
