Он подошел к двойному окну в дальней стене. Справа виднелась дорожка, усыпанная белыми камушками. Слева стеной вставали кусты, уходящие к лесу. Снаружи, когда они шли к ресторану, он заметил это окно и предположил, что помещение за ним — один из туалетов. Второго такого же окна с дорожки он не увидел: его загораживали кусты.
Генри шагнул в кабинку, закрыл дверцу, прислушался.
Тут же открылась входная дверь и в туалет кто-то вошел. Клит? Генри быстро спустил воду и сел на стульчак.
Вошедший занял соседнюю кабинку. Скоро по доносящимся оттуда звукам стало ясно, что его привело в туалет вполне прозаическое желание. Генри же замер, приложившись ухом к холодной стене.
Мужчина из соседней кабинки уже ушел. Генри тоже не мог задерживаться слишком долго. Наконец из-за стены послышался долгожданный шум спускаемой воды. Значит, мужской и женский туалеты примыкали друг к другу, и все унитазы подсоединялись к общей канализационной трубе. На что он и надеялся.
Генри взглянул на себя в зеркало, вышел в коридор и посмотрел на вторую дверь. Из того, что он задумал, мог выйти толк. Во всяком случае, попробовать стоило.
Он сел за стол, извинившись за долгое отсутствие.
— Чувствуете себя лучше? — осведомился Клит.
Генри кивнул. До конца завтрака никто не произнес ни слова.
Когда они выходили из ресторана, им встретилась новая парочка, сопровождаемая одним из оранжево-синих юношей с сардонической, как и у Клита, физиономией. Они были молоды, женщина выглядела лет на двадцать шесть, мужчина — на год-другой старше. Они совершенно не похожи на евреев, решил Генри. Глазами они напоминали загнанных в ловушку животных.
— Чета Крински, — пояснил Клит, когда они уже шагали по белой дорожке. — Милая пара. Они здесь уже побывали.
Чего ж тогда удивляться их взгляду, отметил Генри.
— И сами вернулись? — спросила Маргарет.
Клит усмехнулся.
— Не совсем. Крински сумели выбраться из «Клиффхэвена». Мы догнали их уже у Санта-Барбары.
Может и так, подумал Генри. Но, скорее всего, это представление организовано с тем, чтобы показать новичкам тщетность попытки побега.
Клит повел их в новом направлении, на север от ресторана, по узкой пыльной тропинке, уходящей от корпусов.
— Вы не против того, чтобы немного погулять? — спросил он, оглянувшись.
Десять минут спустя, повернув на восток, они подошли к скалистому обрыву. Клит предложил им посмотреть вниз.
Футах в тридцати под собой Генри и Маргарет увидели ухоженное, уходящее вдаль поле, на котором работали несколько десятков людей, обрывавших верхушки кустистых растений. Тут и там виднелись оранжево-синие надсмотрщики.
— Видите, как ловко у них получается, — прокомментировал Клит. — Трудно поверить, что никто из них понятия не имел, что такое сельский труд.
— Кто это? — спросила Маргарет, предугадывая ответ.
— Наши гости.
Я должен держать себя в руках, подумал Генри. Чтобы не лишиться вечернего шанса на спасение.
— Со временем вы многое узнаете о нашей экономике, — Клит посмотрел на часы. — А теперь пора возвращаться. Вас ждут на лекции. Я только попрошу вас идти быстрее, хорошо?
На полпути к ресторану Клит свернул на боковую тропинку, которая привела их к двадцати креслам, расставленным в два ряда, сидениями к солнцу, словно на борту океанского лайнера. Пустовали лишь два кресла, на которые Клит и указал Генри и Маргарет. Остальные занимали другие гости.
— Дамы и господа, — молодой человек, стоящий перед креслами в позе учителя физкультуры, широко расставив ноги и сложив руки на груди, заговорил, как только Генри и Маргарет заняли свои места, — мистер Клиффорд предлагает вам эти брошюры. Мы будем их читать. Пожалуйста, не разговаривайте между собой. Со всеми вопросами обращайтесь ко мне.
Генри взглянул на брошюру.
«Протоколы сионских мудрецов». Они что, издеваются?
— Что это? — спросила Маргарет.
Генри вспомнил, что лет в семнадцать видел подобную брошюру. Тогда он бегло пролистал ее, так и не поняв, как можно верить в такую белиберду.
— Что это? — повторила Маргарет.
Мужчина, сидевший перед ними, с рыжими волосами и лицом в конопушках, обернулся.
— Меню для Холокоста.
Тут же рядом возник Клит.
— Вас предупреждали, что разговаривать запрещено, — это относилось к веснушчатому мужчине, лишь на несколько лет старше его самого. — И вас тоже, доктор Браун.
Мужчина встал, ростом повыше Клита. Женщина, сидевшая рядом, дергала его за рукав, пытаясь усадить на место. Тот вырвал руку.
— Вы здесь уже неделю, — добавил Клит. — И уже должны кое-чему научиться.
— Да пошел ты к черту, — мужчина уже садился, когда Клит со всего маху влепил ему затрещину.
Теперь вскочил Генри.
— Немедленно прекратите!
Клит повернулся к нему.
— Мистер Браун, вы тут новичок. Пожалуйста, не вмешивайтесь. Этот человек уже неделю доставляет нам массу хлопот.
— Моя жена задала вопрос, а он ответил.
Остальные гости оторвались от брошюр и смотрели на них. По знаку Клита к ним направились еще двое оранжево-синих.
— Ну что ж, взять этого и Брауна.
Тут же Генри схватили сзади.
— Уберите руки! — крикнул он и тут же увидел, как другой оранжево-синий замкнул что-то на запястьях веснушчатого.
Наручники?
И в этот момент железо сдавило его запястья.
— Прекратите!
Он попытался развести руки. Напрасный труд.
— Я предупреждал, что примерное поведение поощряется, а неповиновение наказывается. Шкафчики для обоих!
— Это я начала разговор, — вмешалась Маргарет, чувствуя, что их сейчас разлучат.
— Вы сядьте, — ответил Клит. Она не была еврейкой. Ему требовались специальные инструкции.
— Пошли.
Веснушчатый попытался взглянуть на жену. Генри сильно толкнули в спину, и он едва устоял на ногах.
Их повели к низкому, из серого бетона зданию позади жилых корпусов. Снаружи оно походило на трансформаторную. Клит открыл дверь ключом, знаком предложил Генри и рыжеволосому войти. Тут же оранжево-синие втолкнули их в дверь.
Я должен держать себя в руках, подумал Генри. Главное — выбраться отсюда. Бесполезное сопротивление только помешает побегу. Он шагнул вперед.
И оказался в длинном коридоре, по обе стороны которого выстроились высокие, в рост человека двери. Из-за некоторых доносилось тяжелое дыхание, за одной плакала женщина. Воняло хуже, чем в общественном туалете.
— Что это значит? — спросил Генри.
— Вы все увидите.
— За этими дверьми люди.
— Естественно.
В другом конце коридора двое оранжево-синих заталкивали сопротивляющегося веснушчатого в одну из дверей. Клит открыл другую. За ней оказалась узкая глухая ниша. Шкафчик. Генри мог стоять в нем лишь слегка согнувшись.
— Так как это ваше первое нарушение, я обойдусь с вами по-хорошему, — Клит снял с Генри наручники. — Вы сможете почесываться, — и указал на шкафчик.
Веснушчатый кричал, чтобы с него сняли наручники. Оранжево-синие посмотрели на Клита.
— Ни в коем случае, — ответил тот. — Вы же слышали, что он послал меня к черту, не так ли?
Веснушчатого втолкнули в шкафчик. Дверь захлопнулась. Какой кошмар, думал Генри. Он повернулся к Клиту.
— Вы сумасшедшие.
— Если б каждый еврей Америки побывал в таком шкафчике, у нас поубавилось бы забот, — отрезал Клит.
— Каких забот?
— Заходите туда.
— И сколько вы там держите людей?
— Максимальный срок — несколько дней. За первое нарушение даю вам четыре часа. Второму — восемь.
Кому будет тяжелее, подумал Генри, ему в шкафчике или Маргарет в томительном ожидании.
Он взглянул на Клита.
— Скорее, — тот нетерпеливо переминался с ноги на ногу. — Я не хочу стоять здесь весь день.
Сопротивление, напомнил себе Генри, может помешать вечернему побегу.
В шкафчик он вошел спиной, лицом к отверстиям в двери, через которые поступал воздух.
— Очень благоразумно, — прокомментировал Клит, закрывая дверь.
В шкафчике было темно. Генри провел рукой по металлической поверхности двери. Никаких ручек. Тот, кто выберется из шкафчика, тут же откроет остальные двери.
Замолкли шаги Клита и оранжево-синих, хлопнула наружная дверь. Из какого-то шкафчика раздался ужасный крик. Услышать его могли только другие заключенные.
— Вы меня слышите? — громко спросил Генри. — Есть кто-нибудь рядом?
Ответа не последовало, но Генри показалось, что он уловил какой-то звук в шкафчике справа.
— Вы меня слышите? — повторил он.
— Замолчите, а не то срок наказания увеличат вдвое, — прошептали в ответ.
— Во вторую неделю тут действительно не дают воды?
