Я долго ждал, когда мне ответят. Несмотря на мои старания выбросить ее из памяти, я все время вспоминал мать: «Мне хотелось бы увезти тебя с собой в Германию. Но, увы, это невозможно! Не беспокойся, я приеду за тобой». Она больше ни разу не подала признаков жизни. Женщины уходили и исчезали из моей жизни. Может быть, я сам был тому виной, я сам «вырывал себя с корнем». Оставив в покое телефон, я вышел из комнаты и направился в парк аттракционов по другую сторону причала. Я увидел молодежь Санта-Круз — чистеньких девчонок, возбужденных присутствием мальчишек их возраста. Они прикатили на мотоциклах, о чем-то болтали, не обращая никакого внимания на несколько парочек постаревших хиппи, которые словно вышли из книг на исторические темы.
Я останавливался перед бутиками, разглядывал мерзкие сувениры. Я подумывал купить что-нибудь в этом роде для Гарро. Почему было не подарить ему маленькую статую Свободы? Насмешку над его абсолютистским государством.
После этой прогулки я сказал на ресепшене гостиницы, что намерен съехать на следующий день. Затем поднялся к себе в номер, сел на кровать и снова занялся адской игрой в телефон. Телефонные номера были словно вытатуированы на концах моих пальцев. Я позвонил в последний раз в дом в Беверли-Хиллз. Мажордом приветствовал меня как старого знакомого.
— Говрит Эрик Ландлер, европейский друг миссис Говард. Вы по-прежнему не знаете, где она может находиться?
— Мне весьма жаль, мистер Ландлер, но она мне не звонила.
— В таком случае я прекращаю свои попытки, — произнес я безразличным тоном. — Я уезжаю в Европу, в Париж.
Метрдотель задумчиво сказал:
— А вы не хотите еще раз позвонить на ранчо, сэр? Я могу сказать вам второй номер телефона «Золотого Дождя». Это ранчо так называется «Золотой Дождь»… Готов продиктовать.
Я нервно нацарапал на листке бумаги номер моего последнего шанса. Я положил трубку и сразу же позвонил в Неваду. Судя по номеру, это место находилось в районе Карсон-Сити. После третьей моей попытки кто-то поднял трубку.
— Дом миссис Говард.
Я подавил вздох.
— Я хотел бы поговорить с миссис Говард.
— Ее нет в доме, она куда-то вышла, возможно, на конюшню. Хотите, я ей позвоню?
— Да.
— Как вас представить?
— Ее французский друг.
— Французский друг? — повторил голос.
— Да.
— Хорошо, подождите, пожалуйста.
Затем наступила тишина, полный вакуум, воздух дрожал, и я с удивлением понял, что молил Бога. Я не молился уже лет десять, пятнадцать или двадцать. Меня надо было гнать пинками на мессу. Я не был ни мальчиком в хоре, ни служкой, ни верующим, никогда не был сторонником церкви. Но в тот момент я обращался к Богу и требовал от него чуда.
— Вы ждете? — спросила телефонистка.
— Да, но не прерывайте связь.
— А вы не могли бы положить трубку и перезвонить?
— Нет. Прошу вас, не вешайте трубку.
Я привык болтать с телефонистами и телефонистками, эти люди были очень полезны и любезны. И вдруг я услышал женский голос:
— Алло?
— Энджи?
— Кто это говорит?
— Эрик. Вам разве не сказали, что звонит «французский друг»?
— Нет.
Я почувствовал одновременно облегчение, настоятельную потребность в теплоте, нежности, в чем-то, что могло походить на дружеское отношение. Мне надо было сдержаться и не пугать ее поспешностью, которую она могла не понять.
— Хочу быть откровенным…
— Какая гнусная фраза, — ответила она почти со смехом — Как всегда обманываете?
Я спохватился:
— Нет, но мне трудно признаться в том, что мне вас не хватает.
— Не хватает?
— Ну да… Мне не хотелось бы расстаться с вами, оставив о себе неприятное впечатление. У Роя я чувствовал себя неловким и почти застенчивым, загруженным проблемами. Вы сбили меня с толку…
Молчание. Отключили линию?
— Алло, Энджи?
— Я здесь, — сказала она. — Я вас слушаю. Я что-то не заметила, чтобы вы были смущены. Вы показались мне таким спокойным.
— Тем лучше, но я оборонялся.
— Почему?
— Я впервые в жизни был взволнован, почти потрясен такой женщиной, как вы. Короче говоря, мне захотелось еще раз услышать ваш голос.
— Вы уезжаете в Париж?
— Да.
— Когда?
— Скоро. Вот только попрощаюсь со своей любовью Голден Гейт.
— С вашей любовью?
— Да, его можно любить.
— Предмет?
— Да.
— Если бы вы побывали в Африке, вы бы ее полюбили, — сказала она.
— Возможно.
— Непременно.
— Нам надо так много сказать друг другу, Энджи.
— Откуда вы звоните?
— Из Санта-Круз.
— А что вы делаете в Санта-Круз?
— Уже двое суток пытаюсь вас разыскать.
— А почему Санта-Круз?
— Воспоминания о тех временах, когда я искал свою Америку.
— И вы ее нашли?
— Я прошел мимо…
— А не увидеться ли нам? — произнесла она с некоторым колебанием, — Но я не хочу настаивать. Вы не проявили энтузиазма, когда я сделала вам первое приглашение.
— Я — человек сдержанный, не слишком экспансивный.
— Я ждала вашего звонка, — заявила она.
— Значит, все в порядке.
— Эрик, так что вы решили?
— Я не решаюсь. До сих пор я любил только Голден Гейт.
А если я еще и в вас влюблюсь, то по возвращении в Европу буду чувствовать себя несчастным.
— Я не ищу любовных приключений, — сказала она, — Мне не повезло с замужествами, и я стала недоверчивой. Но вы — совсем другое дело, а один визит ни к чему не обязывает.
— Энджи, рядом с вами меня охватывает некое чувство, которое очень походит на счастье. А поскольку я законченный эгоист, мне очень бы хотелось найти это самое счастье.
— Рядом со мной? — воскликнула она — С той, которая все портит?
— Ну да. Не знаю, что уж вы там портите, но ваше присутствие успокаивает, а мне так необходимо успокоение. Я сейчас нахожусь в дрейфе.
— Что у вас за проблема?
— Трудно признаться, но открою вам тайну: когда я сказал Рою, что взял годичный отпуск, я соврал. Я бросил работу во Франции и совершил безрассудный поступок.
Я крупно рисковал. В глазах всемогущей владелицы американской компании, опасливой наследницы, я выставлял себя человеком непостоянным и неосторожным в профессиональном плане.
— Если у вас были материальные возможности все бросить, — сказала она, — вы, несомненно, поступили правильно. Но, надеюсь, что не турнир у Роя был причиной этого решения?
— Вовсе нет. Я принял его приглашение, потому что люблю Америку.
— Почему? — спросила она — Почему?
— Это моя Святая земля. Начиная с двадцатилетнего возраста я приезжал сюда для того, чтобы пропитаться событиями, потрясениями, успехами, восхищением, иногда гневом. Я страдаю от безумного влечения, от дьявольской зависти… Только здесь я понимаю наш век.
— Вы быстро отрезвеете. В Америке можно выжить только в беспощадной борьбе.
Я покачал головой, мне не следовало было ее пугать.
— Сейчас 15 часов, — сказала она, — Вы могли бы еще успеть вернуться в Сан-Хосе и сесть на самолет до Рено… А затем взять напрокат автомобиль и поехать в направлении Карсон-Сити. Мое ранчо находится в этом районе. Это было бы забавно.
Я сжал трубку телефона с такой силой, что захрустели суставы пальцев.
— Да.
— Ранчо в двадцати минутах езды от Карсон-Сити. Или… — сказала она, — дайте подумать.
Я испугался, что она передумает.
— Мы можем встретиться в Лас-Вегасе. Я снимаю на год номера в «Кейзерс Пэлэс», приглашаю нас туда. От Сан-Хосе самолеты летают туда после обеда достаточно часто. Если не успеете на них, возьмите самолет-такси. Я приглашаю вас сегодня вечером на ужин. Вам нравится Лас-Вегас?
— Я знаю лишь историю его возникновения.
— Какая удача, — сказала она — Я могла бы показать вам город, так забавно видеть удивление европейцев… Мы могли бы провести там некоторое время, а затем, если я вам не надоем, мы могли бы поехать в «Золотой Дождь» покататься на лошадях.
Лошади — это было уже слишком. Я хотел только ее. Я согласился встретиться вечером в аэропорту Лас-Вегаса.
— Первый, кто туда приедет, ждет другого… У стойки выдачи багажа, — сказала она.
Поскольку она настаивала, мне пришлось сказать, в какой гостинице я остановился в Санта-Круз, и пообещать перезвонить ей, чтобы сообщить время моего прибытия в Лас-Вегас.
Я положил трубку, позвонил на коммутатор и попросил соединить меня с аэропортом Сан-Хосе. Спустя четверть часа у меня было зарезервировано место в самолете, вылетавшем вечером. Мне должно было хватить времени на то, чтобы доехать от Санта-Круз до Сан-Хосе, где следовало сдать машину.
Я перезвонил Энджи, сказал ей время прилета и стал укладывать вещи.
