Поворачиваю голову и вижу Олли, который идет к нам.
— Все в порядке? — спрашивает он, а затем целует меня в лоб, потом в нос, а потом в губы.
Я решаю не говорить ему о неизбежном визите мамы. Мы просто используем наилучшим образом то время, которое у нас есть.
— Я никогда в жизни не чувствовала себя так хорошо, — говорю я. И я рада, что, по крайней мере, насчет этого мне не приходится лгать.
Когда мы возвращаемся в отель, уже далеко за полдень. Олли включает свет и потолочный вентилятор, а затем кувырком запрыгивает на кровать.
Он лежит сначала на одной стороне, потом на другой.
— Эта сторона моя, — говорит он, имея в виду левую сторону ближе к двери. — Я сплю слева, — говорит он. — Ну чтобы ты знала. На будущее. — Он садится и прижимает ладони к матрасу. — Помнишь, я сказал насчет того, что эти кровати — апогей комфорта? Беру свои слова обратно.
— Ты нервничаешь? — выпаливаю я и включаю свет с правой стороны кровати.
— Нет, — отвечает он слишком быстро. Он перекатывается, сваливается с кровати на пол и остается там.
Я присаживаюсь на свой край и в качестве эксперимента подпрыгиваю. Матрас скрипит.
— Почему ты спишь слева, когда спишь один? — спрашиваю я. Забираюсь на кровать и ложусь. Он прав — она до умопомрачения неудобная.
— Может это ожидание, — говорит он.
— Ожидание чего?
Он не отвечает, поэтому я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Он лежит на спине, его рука закинута поперек глаз.
— Компании, — говорит он.
Я поворачиваю голову, краснея.
— Ты как безнадежный романтик, — говорю я.
— Конечно. Конечно.
Наступает тишина. Вентиляторы над нами разгоняют по всей комнате теплый воздух. Сквозь двери я слышу звон лифтов и тихое бормотание проходящих голосов.
Несколько дней назад мне казалось, что одного дня вне стен дома достаточно, но сейчас, когда один день прошел, мне хочется больше. Я даже не знаю, хватит ли вечности.
— Да, — говорит через какое-то время Олли. — Я нервничаю.
— Почему?
Он делает вдох, и я не слышу, чтобы он выдыхал.
— Никогда ни к кому не чувствовал такого, что чувствую к тебе. — Он не старается говорить тихо. Если уж на то пошло, он произносит это очень громко и быстро, будто эти слова долго время бурлили в нем.
Я присаживаюсь, опираясь на локти, ложусь, снова присаживаюсь. Мы говорим о любви?
— Я тоже никогда такого не чувствовала, — шепчу я.
— Но для тебя это другое. — Я слышу разочарование в его голосе.
— Почему?
— У тебя все в первый раз, Мэдди. А у меня нет.
Я не понимаю. Если это впервые, то не значит, что это все менее настоящее, да? Даже у вселенной есть начало.
Он молчит. Чем больше я думаю о том, что он сказал, тем больше расстраиваюсь. Но затем я понимаю, что он не пытается проигнорировать или преуменьшить мои чувства. Он просто боится. Учитывая отсутствие у меня выбора, что если я просто автоматически его выбрала?
Он делает вдох.
— Умом я понимаю, что когда-то был влюблен, но сейчас по-другому. Эта любовь так не похожа на мою первую влюбленность. Мне кажется, что это в первый и в последний раз и на вечность.
— Олли, — говорю я, — обещаю тебе, что знаю свое сердце. И это совершенно не новое для меня.
Он забирается на кровать и вытягивает руку. Я сворачиваюсь возле него и кладу голову между его шеей и плечом — это место идеально для Мэдди.
— Я люблю тебя, Мэдди.
— Я тоже люблю тебя, Олли. Я влюбилась в тебя до того, как познакомилась с тобой.
Мы погружаемся в сон, свернувшись друг возле друга, и молчим, просто позволив миру вокруг шуметь за нас, потому что все остальные слова сейчас не имеют значения.
Я медленно и неохотно просыпаюсь, пока не понимаю, что мы наделали. Смотрю на часы. Мы спали больше часа. У нас едва остается времени, часть которого мы проспали. Снова смотрю на часы. Десять минут на душ, еще десять, чтобы найти идеальное местечко на пляже и насладиться нашим первым и последним днем, подходящим к концу.
Бужу Олли и бегу одеваться. В ванной я надеваю безразмерное платье. Оно подходит всем, потому что юбка расширяется, а верх эластичен и может растягиваться и приспосабливаться подо всех. Решаю не убирать волосы резинкой и распускаю их. Они спадают волнами вокруг плеч и вниз по спине. Моя кожа в отражении зеркала светится теплым коричневым оттенком, а глаза сияют.
Я — картина здоровья.
Олли сидит на верхней перекладине перил веранды. Его расположение выглядит ненадежным, хоть он и держится за перила обеими руками. Я напоминаю себе, что он очень хорошо контролирует свое тело.
Он улыбается, даже более, чем улыбается, когда видит меня. Он Олли и снова не Олли — взгляд пронзительный, отслеживает мое приближение. Я ощущаю, как искрится каждый нерв в моем теле. Как он делает это, просто взглянув на меня? Влияю ли я так же на него? Останавливаюсь в стеклянных раздвижных дверях и смотрю на него. Он одет в обтягивающую черную футболку, черные шорты и черные сандалии — ангел смерти на каникулах.
— Иди сюда, — говорит он, и я устраиваюсь между его ног. Он замирает, и его хватка на перилах усиливается. Я вдыхаю его свежий запах и поднимаю голову. Его глаза чисты, как синее летнее озеро, дна которого я не могу разглядеть. Касаюсь своими губами его губ. Он спрыгивает с перил и подталкивает меня к столу. Не успеваю я опомниться, как я крепко прижата к нему, и он со стоном целует меня. Я открываюсь для него, и мы целуемся до тех пор, пока у меня не заканчивается воздух, пока мое следующее дыхание не становится его дыханием. Мои руки устремляются к его плечам, задней части шеи, в его волосы. Они просто не знают, где остановиться. Я вся возбуждена. Мне хочется всего и сразу. Он разрывает наш поцелуй, и мы стоим, задыхаясь, соприкасаясь носами и лбами, его руки крепко впиваются в мои бедра, а мои — лежат на его груди.
— Мэдди. — Его глаза задают вопрос, и я отвечаю да. Потому что ответ всегда был положительным.
— А что насчет заката? — спрашивает он.
Я качаю головой.
— Завтра будет еще один.
Он выглядит расслабленным, и я не могу сдержать улыбку. Он ведет меня спиной через двери веранды, пока задняя часть моих колен не сталкивается с кроватью.
Я сажусь. А затем поднимаюсь. Проще прыгнуть с Блэк Рока, чем сделать это.
— Мэдди, необязательно это делать.
— Нет, я хочу. Я хочу этого.
Он кивает, а затем закрывает глаза, будто вспоминая что-то.
— Я должен пойти купить…
Я качаю головой.
— У меня есть.
— У тебя есть что? — спрашивает он, не понимая меня.
— Презервативы, Олли. У меня есть несколько.
— У тебя есть несколько.
— Да, — говорю я, все мое тело краснеет.
— И откуда?
— Из магазина сувениров. За четырнадцать девяносто девять. В этом месте есть все.
Он смотрит на меня, будто я небольшое чудо, а затем его улыбка превращается во что-то большее. Я оказываюсь на спине, а его руки стягивают мое платье.
— Снимай. Снимай, — говорит он.
Я встаю на колени и стягиваю платье через голову. Меня знобит на теплом воздухе.
— У тебя здесь тоже веснушки, — говорит он, скользя рукой по верхней части моей груди.
Я смотрю вниз, чтобы убедиться, и мы оба смеемся.
Он кладет руку на мою обнаженную талию.
— В тебе так много хорошего.
— Эм, в тебе тоже, — произношу я невнятно. Все слова в моей голове сменились одним — Олли.
Он стягивает футболку через голову, и мое тело берет верх над мозгом. Я пробегаю кончиками пальцев по гладким твердым мышцам его груди, погружаю их в ложбинку между ними. Мои губы следуют тем же путем, пробуя на вкус, лаская. Он ложится на спину и лежит неподвижно, позволяя мне исследовать его. А я поцелуями прокладываю дорожку до кончиков пальцев ног и обратно. Желание укусить его такое непреодолимое, что я не сопротивляюсь ему. Укус доводит его до грани, и он берет все под свой контроль. Мое тело горит в тех местах, где он не касается меня и где касается.
Мы собираем друг друга. Мы — сплетение губ, руки, ног и тел. Он нависает надо мной, и мы молчим. А потом соединяемся и молча двигаемся. Мы соединены, и я знаю все секреты вселенной.
Бесконечность (б'и-ска-н'э-ч'нас'т') — сущ. ед.ч. 1. То состояние, когда не знаешь, где заканчивается одно тело и начинается другое: Наша радость бесконечна. [2015, Уиттер]
Согласно теории Большого Взрыва, вселенная образовалась за одно мгновение — космический катаклизм дал начало черным дырам, коричневым карликам, материи и темной материи, энергии и темной энергии. Он породил галактики, звезды, луны, солнца, планеты и океаны. Идеи того, что до нас было время, сложно придерживаться. Время до времени.
Сначала не было ничего. А потом появилось все.
