— Пожалуйста… — взмолилась, пытаясь встать.
Однако Клио быстро расстегнул ширинку и, схватив меня за волосы, заставил посмотреть ему в глаза.
Более унизительной позы быть не могло. Вот она картина, написанная Кавьяром: «Я и моя шлюха-наложница». Он торжествовал, потому что видел, в каком я ужасе и смятении. И ничего невозможно было сделать.
Просто заставил разжать зубы и сунул член мне в рот. Сам руководил, догадавшись, что оральные ласки — не мой конек. Да и вообще, секс с извращениями, в целом, не мое.
Хотя я и понимала, что минет — это не смертельно. Но тошнотворное чувство собственного бессилия сводило с ума. А грек наслаждался и дышал отрывисто, тяжело. Я мечтала только поскорее это закончить, но Кавьяр то ускорялся, то замедлял движения, будто нарочно оттягивая момент. Возникло непреодолимое желание укусить его за самое чувствительное место, но как только напряглась, приготовившись и абсолютно не думая о последствиях, грек сделал последний толчок, и я, испугавшись, что он кончит мне прямо в рот, шарахнулась в сторону.
Щеку обдало теплой липкой жидкостью. Поморщилась и отвернулась.
— Зачем ты это сделала? — прохрипел грек, отодвинувшись.
— Вырвало бы…
Видно было, что ему хочется меня избить. Но, похоже, моя поза доставляла и так немало удовольствия, поэтому Кавьяр развернулся и пошел в уборную.
А я присела на пол, окончательно растоптанная. Вот уж не знаю, почему какой-то гребаный минет произвел на меня такое впечатление? К сексу я относилась, в общем-то, с безразличием.
Лишилась девственности в колледже и то по-пьяни. А напилась только для того, чтобы боли не чувствовать. В итоге вообще ничего не чувствовала. Так что правильной меня не назовешь. Но и гиперсексуальной я тоже никогда не была.
Однако, сидя на полу в кабинете Кавьяра и ощущая на своем лице и шее высыхающую сперму, стало так омерзительно противно, будто я сама пришла и напросилась на это. В принципе, так и было. Пришла в кабинет Клио я действительно сама.
Вот только уйти бесшумно и незаметно не удалось, потому что, пока я пыталась разобраться в себе, из ванной вернулся Кавьяр.
— Ты еще здесь? — немного удивился он и опустился на диван.
Прикуривая, грек поглядывал в мою сторону, а я так и не нашла в себе силы встать.
— Летти, выметайся. Пора спать.
Поднялась, наконец, и поплелась к двери.
— Нечего шляться ночью по дому, — усмехнулся Клио мне в спину.
— Больше не буду, — бросила, не оглянувшись.
— Конечно, не будешь, потому что я тебя запру в комнате.
Ну что ж, никто в этом не виноват. В самом деле, могла и предположить, что Клио будет наслаждаться виски в кабинете. Да еще и в темноте. Хотя вот ведь придурок. Какого черта притаился? Я вроде тихо по коридору шла, и услышать меня он не мог. Ну, без сомнения, больной на голову.
Плотно закрыв за собой дверь, я, не зажигая свет, наскоро умылась, стянула джинсы со свитером и юркнула под одеяло.
Тепло и уютно. Несмотря на достаточно теплые дни, ночью в особняке довольно холодно. Поэтому и высовываться из-под одеяла не хотелось. Но пришлось приподняться, потому что у двери послышалась возня.
Темный силуэт в спальне нарисовался бесшумно.
— Лампу зажги, — спокойный голос грека.
Выполнила его просьбу. Скорее, приказ.
Натянув одеяло до подбородка, уставилась на Кавьяра почти недоуменно. Неужто опять будет мучить?
Он в своем растрепанном виде, с нагловатым взором и взъерошенными волосами усмехнулся и подошел ближе. Отчего я вполне естественно сжалась в комочек.
— Просто проверил — на месте ли ты, — пояснил грек небрежно.
Я почему-то вытаращила глаза, но помня о том, что встречаться взглядом с Кавьяром нельзя, принялась с преувеличенным интересом рассматривать маленькую родинку над его верхней губой, расположенную ближе к правому уголку. Хм. Раньше не замечала ее. Да и плевать мне на особенности внешности этого грека.
Все, как и должно быть у мужика: и волосы на груди, и плечи широкие, и вены, бугрящиеся на руках. Кажется, с тем, что снаружи Кавьяр красив, я уже разобралась. Чего не могу сказать о его гнилой душонке.
— Проверил? — просипела я. — Можно мне лечь?
Казалось, грек размышлял над моими словами. Во всяком случае, по его немного склоненной на бок голове и по задумчивому взгляду это вполне можно было предположить.
— Нет, постой-ка, — неожиданно оживился Клио, цокнув языком, и присел на край кровати. — У меня настроение не то, чтобы оставаться одному. Поговорим? Впрочем, твое мнение неважно.
Чудесно, теперь я должна выслушивать жалобные стенания этого урода. Отличная перспектива, ничего не скажешь.
— Вот что меня крайне волнует, Летти. Почему ты так зажата? Моралью обременена? Я о сексе… Тебя раньше избивали?
— Не так часто, как это делаешь ты, — проворчала в ответ, стараясь не смотреть греку в лицо.
Но у него было другое мнение на этот счет.
— А я думаю, что именно потому, что тебе немало доставалось, ты не можешь расслабиться. Мне учить тебя придется очень долго и, поверь, я не отстану, пока не добьюсь результата.
— Не сомневаюсь.
— В глаза смотри.
Блядь! То смотри, то не смотри. Хуже беременной бабы.
— Скажи мне правду, Летти. — Очень неприятное ощущение, когда тебя затягивает в темную пучину вот таких дьявольских глаз. Прямо ноги ватными становятся.
Интересно, Кавьяр долго перед зеркалом тренировался, прежде чем научился так смотреть?
— Я не способна открываться первому встречному, — как бы мне не хотелось сдержаться, но я все же выпалила то, что думала.
Клио согласно кивнул.
— Однако мне необходимо узнать о тебе больше. Твои секреты. Желания.
— Ты серьезно? Желания? У меня? Я никогда ничего так не желала, как освободиться от твоего внимания. Ты душишь своим присутствием… Меня тошнит от одного твоего голоса. Я никого в своей жизни не смогла бы ненавидеть сильнее, чем тебя. Согласна на жалкое существование на свалке и даже без документов, только бы тебя не видеть больше. Отвяжись от меня. Уйди.
Моя гневная тирада не произвела на Кавьяра должного впечатления. Он пожал плечами и встал.
— Что ж, тогда хотя бы научу тебя нормально разговаривать.
Грек одним движением стащил меня с кровати и поволок к двери.
— Хотелось поболтать с тобой немного, — рассказывал Кавьяр, вцепившись в мою руку и направляясь к лестнице, ведущей на первый этаж. — Но раз уж ты предпочитаешь грубость и грязные словечки, я бессилен. Не могу отказать тебе в удовольствии поразмышлять о смысле жизни в одиночестве.
— Куда ты меня тащишь? — запротивилась, как только сообразила, что Клио направляется к той самой низенькой двери.
Горло судорожно сжалось. Захотелось кричать, но вырвалось нечто похожее на всхлип. Я оставила попытки освободиться от клешней Кавьяра и просто поплелась следом, с ужасом предполагая, что грек устроит на этот раз.
Однако он удивил. Привел меня в ту страшную комнату и подтолкнул к стене.
— На колени, — приказал Кавьяр. — Ты слышала? На колени!
Ну не виновата я, что от страха ноги задеревенели. А объяснить это сил не нашлось, поэтому не удивилась, когда Клио толкнул меня (достаточно сильно, надо признать). Так что волей-неволей, но я грохнулась на пол. На правой щиколотке щелкнул замок.
Грек сковал меня. Руки свободными оставил, но только для того, чтобы я смогла самостоятельно встать и добраться до туалета.
Если на этом мучения окончены, я не против. Проваливай, мразь. Согласна сидеть на цепи, только бы ты ушел поскорее.
Кавьяр выпрямился и приподнял мой подбородок носком ботинка.
— Будешь знать, как грубить своему господину, — отчеканил он.
— Сам напросился на этот дебильный разговор, — рявкнула в ответ.
Грек слегка щелкнул по моей щеке ботинком. Не больно, но, твою ж мать, как унизительно.
— Нужно было просто отвечать на мои вопросы. А ты вместо этого выпятила грудь и принялась «в любви» мне признаваться, — Клио говорил таким тоном, словно я маленький ребенок. — Ты никак не можешь запомнить, Летти, что грубить нельзя. Не люблю я этого. Понимаешь?
— Меня абсолютно не волнуют твои заебы…
И это было чистейшей правдой. Мне действительно плевать на причины поведения Кавьяра, плевать на трагедии в его жизни и на внутренний мир этого говнюка, в целом, плевать. Так что не лукавила я нисколько. Просто достал меня и все.
— Спокойной ночи, малышка. Не замерзни тут, — грек беззаботно взъерошил мои и без того косматые волосы и пошел к двери, тихонько насвистывая.
Думала, выпив, люди становятся добрее. По крайней мере, те, кто по природе своей грубы, часто, наоборот, смягчаются за счет алкоголя. Но, похоже, Кавьяра хоть ты наркотой накачай, он все равно останется при полной памяти и здравомыслии. Как же мерзок этот человек.
