Кряхтя, Токо осторожно выполз из полога.
— Ты куда? — насторожилась Эйвээмнэу.
— Спи, спи, — успокоил ее старик. — Рацию надо включить.
— Ты что? — Эйвээмнэу пристально поглядела на старика. — На ночь-то зачем тебе радио?
— Может, они к Нутэну пошли, — раздраженно ответил Токо. — А потом, ты знаешь, в пургу полагается держать радио включенным — мало ли что…
Токо поставил радио у изголовья, так, чтобы можно было легко дотянуться до телефонной трубки, вполз обратно в полог и неожиданно для себя быстро и крепко заснул.
В тот же день, перед вечером, в Нутэн пришел вертолет.
Никто не ожидал гостей, приезда районного начальства не намечалось, и поэтому на вертолетную площадку отправился, таща за собой пустую нарту, только начальник сельской почты Ранау.
Выждав, пока лопасти остановятся, он поближе подтащил нарту к дверце, чтобы сподручней было грузить мешки с почтой, и был страшно удавлен, увидев перед собой молодую женщину со смущенной и растерянной улыбкой.
— Здравствуйте! — приветливо произнесла женщина и спрыгнула на снег.
— Етти! — ответил Ранау.
Женщина поздоровалась и заметила:
— А я знаю, что такое — етти!
Из вертолетного чрева появился летчик и объяснил Ранау:
— Елена Петровна, жена Тутриля…
Ранау снова уставился на женщину, потом вдруг круто повернулся и побежал, размахивая руками и крича:
— Онно! Кымынэ! К вам гость!
Летчик крикнул вслед почтарю:
— Эй, Ранау! А почту кто получит? Нам ведь обратно улетать, погода портится.
Ранау остановился, вернулся и виновато сказал Елене Петровне:
— Хотел обрадовать стариков. Но ничего, все равно я первым принесу им новость…
— Почему стариков? А где Тутриль?
— Тутриль в яранге, — ответил Ранау.
— В какой яранге?
— Фольклор собирает, — с трудом выговорив слово, сообщил Ранау. — Да вы не беспокойтесь, это совсем близко отсюда. На вездеходе часа полтора.
Летчики вместе с почтой вынесли чемоданчик Елены Петровны и положили на нарту.
Лена попрощалась с летчиками, поблагодарила их.
Ранау впрягся в нарту и оттащил ее от вертолета, который уже раскручивал лопасти.
Искоса поглядывая на спутницу, Ранау отмечал про себя, что Тутриль выбрал себе хорошую, можно даже с уверенностью сказать — красивую жену.
Лена шла рядом с Ранау, жадными глазами вглядываясь в утонувшие в снегу домики. Подальше стояло несколько двухэтажных зданий.
Ветер, неожиданно холодный, заставлял отворачивать лицо, и Ранау заметил:
— Однако пурга будет…
— Пурга? — отозвалась Лена. — Вот интересно! Я много читала и слышала про чукотскую пургу… А тут летела — везде отличная погода. Вы представляете — от Москвы до Нутэна я летела всего четырнадцать часов! Говорят, что это рекорд.
— Почему рекорд? — заметил Ранау. — Нынче быстро стали летать. По почте заметно. Иногда мы «Правду» получаем на следующий день, а бывало, месяцами не видели свежих газет.
Возле домика, стоящего на отшибе, Ранау остановился и сказал:
— Тут живут Онно.
Он постучал в дверь и торжественно сказал выглянувшей Кымынэ:
— Вот твоя невестка приехала. Жена Тутриля.
Кымынэ не могла поверить глазам. Но это была она, правда немного не такая, как на фотографии, но точно она — Лена Тутриль.
— Кыкэ! — тихо воскликнула по-чукотски Кымынэ и добавила по-русски: — Ой! Да что вы стоите, заходите!
Лена видела, как растерялась Кымынэ, и, стараясь не смущать ее, весело сказала:
— Да вы не беспокойтесь!
— Как же так? — причитала Кымынэ, вводя за руку Лену в домик. — Ни Тутриля нет, нет и Онно…
— Я уже знаю, Тутриль в яранге работает, — сказала Лена. — Да вы не беспокойтесь!
— Сейчас чайник поставлю… Наверное, вы устали? Мой русский язык плохой…
— Ничего не надо. — Лена сняла пальто, села на стул, с любопытством оглядывая просто обставленную комнату. На полу она заметила лоскутки шерсти, острый ножик, нитки и иголки.
Заметив ее взгляд, Кымынэ собрала свое шитье и виновато произнесла:
— Не успела прибраться…
Кымынэ суетилась, бралась то за одно, то за другое. Кое-как ей все же удалось собрать на стол, помочь Лене умыться. Перед чаепитием невестка открыла чемодан и достала большую красивую коробку с конфетами.
— Это вам.
— Ой, большое спасибо, — засмущалась Кымынэ.
Она налила чай, уселась напротив и принялась разглядывать Лену.
Мимо дома прогрохотал вездеход, и Кымынэ вскочила со стула, бросив гостье:
— Подождите!
Вездеход умчался к гаражу, поднимая снежную пургу за собой. Кымынэ вернулась в дом и взялась за телефон.
— О, у вас даже телефон есть! — с удивлением заметила Лена.
— Есть, — почему-то тихо ответила Кымынэ и набрала номер гаража.
Услышав голос Конопа, Кымынэ торопливо заговорила по-чукотски:
— Алло! Слушай, что случилось! Нет, никакого несчастья нет, наоборот даже: приехала жена Тутриля… Она самая. Сидит у меня и чай пьет. Но нет ни Тутриля, ни Онно. Не знаю, как быть. Пришли, пожалуйста, Долину Андреевну, пусть поможет…
— Интересно, а в Ленинград можно позвонить отсюда? — спросила Лена.
— Наверное, можно… В четыре можно вызвать ярангу и поговорить с Тутрилем, — сказала Кымынэ.
— Правда? — обрадованно спросила Лена.
— А что тут такого — каждый день разговариваем.
Лена попросила налить еще и сказала:
— А мне тут нравится…
Кымынэ опять засмущалась:
— Да у нас ничего такого… Мебель хорошую не везут… А вообще, снабжение хорошее. Раз по ошибке завезли автомобиль «москвич». Предлагали Онно, как лучшему охотнику и ветерану, но мы подумали и отказались — куда поедешь на нем…
Припорошенные снегом, в комнату вошли Коноп и Долина Андреевна.
— Вот какая жена у Тутриля! — удовлетворенно заметил Коноп и получил толчок в бок от Долины Андреевны. — Приветствуем на родине вашего мужа, так сказать… Вот пурга началась, а многие охотники не вернулись…
— Это опасно? — встревоженно спросила Лена.
— Ерунда! — махнул рукой Коноп. — Ничего страшного, унесет в море — и дело с концом!
_ Что ты говоришь, Коноп! — Долина Андреевна поторопилась успокоить гостью. — Это он шутит…
— Да вы садитесь, — пригласила всех за стол Кымынэ. — А ты, Коноп, сбегал бы в магазин, попросил бы ради такого случая бутылку шампанского…
— Да у меня есть! — обрадованно сказала Лена. — Бутылка сухого вина. Давайте откроем!
— Давайте! — с готовностью отозвался Коноп. — Где она?
Лена достала бутылку из чемодана и подала Конопу. Тот поглядел на этикетку и заметил:
— Двенадцать градусов всего…
Долина Андреевна, всегда такая самоуверенная и громкоголосая, на этот раз держалась как-то странно тихо и робко. Коноп не узнавал ее и потихоньку радовался тому, что она не делает замечаний и не учит всех, как и что надо делать.
Зазвонил телефон. Кымынэ взяла трубку, послушала и с сияющим лицом сообщила:
— Гавриил Никандрович звонил. Возвращаются охотники. Видели Онно уже под скалами. Двух нерп тащит, поэтому медленно движется.
Лева старалась держаться непринужденно, но это не получалось у нее. Может быть, потому, что чувствовала настороженное к себе отношение. Пока один лишь Коноп был ясен и понятен. Он разговаривал с Леной безо всякой хитрости, расспрашивал ее о Ленинграде, шутил и пил вино.
— Мы ведь с Тутрилем в одном классе учились. За одной партой сидели. Скажу честно, особенной учености он не проявлял. Иногда списывал у меня…
— Коноп!
Коноп даже не обернулся на возглас Долины Андреевны и продолжал как ни в чем не бывало:
— Списывал. Задачи по арифметике ему трудно давались… А я у него русский списывал. Взаимопомощь у нас с детства была налажена, как у настоящих друзей..
Кымынэ взяла старенький жестяной ковшик, зачерпнула из ведра воды со льдинкой, пригладила руками волосы и виновато сказала:
— Выйду встречать охотника.
— А можно мне? — спросила Лена.
Секунду поколебавшись, Кымынэ ответила:
— Конечно, можно… Вы ведь член нашей семьи…
Охотник подтащил убитых нерп к самому порогу, молча, исподлобья глянул на Лену, и что-то мелькнуло в его лице. Лена понимала, что она сейчас должна стоять тихо и ничего не говорить. Тутриль часто вспоминал этот обряд, и теперь он совершался на ее глазах.
Кымынэ подождала, пока Онно снял с себя упряжь, потом облила водой нерпичьи морды, а остаток вместе со звеневшей льдинкой подала мужу. Охотник медленно, со вкусом выпил воды, а льдинку сильным взмахом выплеснул в сторону скрытого пургой моря.
— Ну, а теперь здравствуй, — сказал Онно Лене, будто знал, что она приедет, и ждал ее.
Нерп втащили в домик и положили на разостланную клеенку оттаивать.
