Позже Сара раздумывала о том, как многое, по-видимому, зависело от погоды. Возможно, за идиллию, царившую тогда между ней и Тоддом, надо было благодарить не только их взаимное притяжение, но и отсутствие дождя, безоблачное небо и температуру, не превышающую двадцати восьми градусов, — приветливую улыбку из космоса, похожую на благословение.
Конец идиллии пришел в выходные, когда на город обрушилась волна невыносимого, душного зноя и, судя по всему, решила задержаться в нем надолго. Понедельник и вторник были совершенно невыносимыми, с температурой, приближающейся к сорока, влажностью, от которой волосы Сары, и без того кудрявые и непослушные, образовали у нее над головой какой-то дурацкий нимб, и качеством воздуха, попеременно называемым в прогнозах то «плохим», то «нездоровым». Вокруг бассейна яблоку было негде упасть, и тот кусочек тени, который Тодд и Сара привыкли считать своим, каждый раз оказывался занятым какими-нибудь ранними пташками. Люси непрерывно капризничала, Эрон спал на ходу, а Тодд мог говорить только о том, как надоела эта чертова жара, в отличие от Сары, которая вообще не могла говорить.
К среде весь мир пребывал в отвратительном настроении. Низко нависшее тяжелое небо, казалось, обещало скорый дождь, но пока обманывало ожидания. Вода в бассейне стала совсем теплой и не приносила никакого облегчения.
— Смешно, — сказал Тодд, указательным пальцем стирая со лба пот. — Посреди зимы такого дня даже не представить. А если представишь, то, наверное, подумаешь, что-это очень даже приятно.
Сил у Сары хватило только на то, чтобы слегка кивнуть. Надо просто пойти в кино, подумала она. Посмотреть в торговом центре «Дети шпионов» и провести пару часов в блаженной искусственной прохладе. Но она не решилась высказать свое предложение вслух: поход в кино таил в себе опасность, потому что был слишком похож на свидание.
— И наоборот получается то же самое, — продолжал Тодд. — В такой день трудно поверить, что бывает февраль. Попробуй представить себе время перед Днем святого Валентина, когда даже из машины вылезать страшно. — Он потряс головой. — Помнишь, раньше были такие виниловые сиденья? Как будто голой задницей сидишь на куске льда.
— Я бы не возражала, — пробормотала Сара.
— Наверное, это похоже на смерть, — добавил Тодд, немного помолчав.
— Виниловые сиденья?
— Нет. Просто, когда ты мертвый и стараешься вспомнить, как был живым, — это то же самое, что вспоминать о зиме в самый жаркий день в году. Ты точно знаешь, что зима бывает, но поверить в это все-таки невозможно.
— Звучит обнадеживающе, — заметила Сара. — А я-то всегда считала, что когда ты мертв, то уже ни о чем вспоминать не можешь. Потому что того, кто должен вспоминать, уже нет.
— А это звучит чересчур мрачно.
— Только пока ты жив, — успокоила его Сара. — Когда ты мертв, это уже не имеет значения.
Тодд посмотрел в небо.
— Они говорили «местами дожди», — пожаловался он, и Саре не понравился его голос. — Я не вижу вообще никаких дождей.
«Ну что это за чушь? Почему мне нельзя просто предложить ему сходить в кино? Нам даже не обязательно сидеть рядом», — подумала она, но в этот момент что-то отвлекло ее. Какое-то волнение, передавшееся по воздуху. Негромкий, тревожный ропот, похожий на вздох. Едва заметный сдвиг в общем настроении, когда все люди вдруг оборачиваются и смотрят в одном направлении, хотя сами не знают почему.
* * *
Веллингтонский городской бассейн, расположенный у подножия невысокого зеленого холма, напоминал сверкающую драгоценность, обрамленную серой бетонной дорожкой. На дорожке загорала только стайка девочек-подростков в крошечных бикини, прелестных в своей жеребячьей неуклюжести, а все остальная публика обосновалась на поросшем травой склоне, который спускался к воде рядом пологих уступов, словно в древнем амфитеатре. В тот день Сара и Тодд с детьми сидели примерно в третьем ряду от бассейна и гораздо ближе к его центру, чем раньше, когда занимали свое обычное место под ветвистым дубом. Отсюда им открывался прекрасный вид на всю пятидесятиметровую ширину бассейна: на левую, самую мелкую его часть, заполненную барахтающимися малышами, на середину, где старшие школьники перебрасывались мячом, и на правый, самый глубокий конец с вышкой, с которой ныряли самые отчаянные подростки.
Но в тот момент Сара, как и все остальные, не смотрела на воду. Общее внимание было устремлено на бетонную дорожку и на мужчину, который стоял рядом с креслом спасателя и растерянно оглядывался, вероятно стараясь отыскать свободное место, чтобы расстелить розовое полотенце, висящее у него через плечо.
Сначала Сара решила, что мужчина привлек ее внимание потому, что у него на лбу красовалась ярко-оранжевая маска, а в руках он держал такого же цвета ласты. В городской бассейн редко приходили в таком виде, а те, кто приходил, были совсем не похожи на этого мучнисто-белого, чересчур полного мужчину, которому, во-первых, не стоило снимать рубашку, а во-вторых, нельзя было надевать плавки с таким ярким и крупным рисунком из тропических цветов на сером фоне — ни то ни другое его совсем не украшало. Но потом Сара еще раз вгляделась в его странно знакомое лицо и вдруг поняла, что именно заставляет всех смотреть в его сторону.
— Боже мой! — ахнул она.
— Что?
— Это он, — объяснила она, понизив голос. — Ну, ты знаешь кто.
Тодд прищурился:
— Черт! Ему нечего здесь делать, какая бы жара ни стояла.
Повинуясь рефлексу, Сара оглянулась на детей, поглощенных игрой в «машинного доктора». Доктором всегда была Люси. После очередного крушения, устроенного Эроном, она осматривала пострадавшее транспортное средство, выслушивала его с помощью игрушечного стетоскопа и нежно целовала, чтобы быстрее зажило, после чего машинка считалась готовой к следующей аварии. В порыве внезапной нежности Сара протянула руку и дотронулась до влажной от пота щечки дочери. Люси отмахнулась, недовольная тем, что ей мешают.
Когда Сара опять посмотрела на бассейн, Рональд Джеймс Макгорви уже сидел на бортике и натягивал на ноги ласты, а полотенце розовой кучкой лежало рядом. Потом он опустил маску на глаза и нос и ногами вперед осторожно скользнул вниз, нарушив водную гладь лишь едва заметным всплеском.
Сначала казалось, что никто не возражает против его присутствия. Макгорви рассекал поверхность бассейна с тяжеловесной грацией тюленя, а мяч продолжал летать над головами школьников, и подростки все так же прыгали с доски, закручивали сальто и шумно врезались в воду. Но потом откуда-то с середины холма раздался испуганный женский крик:
— Джимми! Джимми Манчино! Немедленно выходи из бассейна!
Худенький мальчик лет десяти поплыл к берегу, неуверенно оглядываясь.
— Джимми, быстрее!
— Рэндел, Джульетта, вы тоже! — раздался еще один голос.
— Шила!
— Марк! Марк Степанек!
Исход из бассейна скоро стал всеобщим. Сначала опустела его мелкая часть: взволнованные матери хватали перепуганных малышей на руки и тащили на берег. Дети постарше неохотно, но тоже послушались и скоро, недоуменно озираясь, уже толпились на дорожке, на которой вода, стекающая с их тел, образовала лужицы. По всему склону холма взрослые хватали свои мобильные телефоны и торопливо набирали «911».
Примерно через пять минут весь огромный бассейн оказался в распоряжении Макгорви. Достигнув глубокого конца, он нырнул, потом медленно поднялся на поверхность, чтобы вдохнуть, и опять исчез под водой. Устав нырять, он немного поплавал на спине, и его бледный живот, наполовину прикрытый цветастыми плавками, напоминал выступающий из воды необитаемый остров. Маску с лица он так и не снял, и Сара не могла понять, бросает ли он всем присутствующим вызов, или чувствует смущение, или просто не замечает, что сумел выгнать всех из бассейна быстрее, чем акула.
К тому моменту, когда на стоянку — она находилась ближе к глубокому концу, за высокой металлической решеткой — въехала полицейская машина, Люси и Эрон уже поняли, что творится что-то неладное. Забыв про «машинного доктора», они придвинулись поближе к старшим и прижались к их коленям.
— Дети не купаются, — задумчиво заметила Люси.
— А почему полиция? — вслух удивился Эрон.
Сара неуверенно оглянулась на Тодда, не зная, что сказать детям, но в этот момент в разговор вмешалась розовощекая, чересчур активная женщина, сидящая неподалеку:
— В бассейне купается плохой дядя. Полиция хочет его арестовать.
— Почему плохой? — заинтересовалась Люси.
— Он не любит детей, — объяснила Сара, — но вам нечего бояться.
В это время полицейские — белый парень постарше и черный помоложе — уже вошли на территорию бассейна через калитку, распахнутую охранником. Несчастные и потные, они медленно подошли к кромке воды и остановились рядом с розовым полотенцем Макгорви, глядя на одинокого пловца не столько с профессиональным интересом, сколько с завистью. Сара не слышала, чтобы они что-нибудь говорили, но тем не менее Макгорви повернулся и быстро поплыл в их сторону. Когда он неловко попытался выбраться из бассейна, темнокожий полицейский наклонился и подал ему руку, а белый протянул полотенце.
