Петро дождался автобуса и поехал навстречу с буржуазными ценностями, которые отныне будут его окружать всегда.
Через одну остановку в салон вошли две девочки-акселератки. Лет пятнадцати. У одной на голове переливался яркими зелеными и желтыми цветами панковский ирокез. Вторая была абсолютно лысая. Девчонки, как рождественские елки, сверху донизу были украшены пирсингом, татуировками, феньками, булавками и цепками. Чувствовалось, как в их телах беснуются гормоны. Лысая была одета в кожаную мини-юбку, из-под которой выглядывали ничего не скрывавшие красные трусы. На желто-зеленой красовались порванные джинсы. Рост они увеличили двадцатисантиметровой платформой. Больше всего Петра поразили уши лысой.
Сверху донизу каждое ухо украшали по десятку колец разного цвета и диаметра. На лысине красовалась татуированная готическими буквами какая-то надпись.
Несмотря на то, что в салоне были свободные места, девчонки встали над Петром. Они жевали резину, громко говорили и смеялись. У желто-зеленой на поясе висел плеер. Там же она повесила наушники. Гупал рэп. Петро недолюбливал это музыкальное направление. Лысая держалась за поручень и, цепляя своим красным лобком нос Петра, мешала любоваться достопримечательностями Антверпена.
«Ну, це, бля, ваще», – подумал Петро. Сумка лежала у него на коленях. Он приоткрыл зиппер и привычно постучал по бокам. Девок сдуло. Когда автобус остановился, все пассажиры заторопились к выходу, тревожно оглядываясь на Петра. Петро заволновался, он подумал, что это конечная, на которой ему выходить, и тоже поднялся. Его остановил кондуктор, прочитавший сопроводиловку Григория. Он, зажав нос, спросил по-французски: «Что вы везете»? Петро, широко улыбаясь, ответил: «Кнасиво у вас тут».
Встреча Петра и Григория прошла в сердечной обстановке. Видом и особенно запахом привезенного Петром подарка Григорий был умилен до слез. Через пару дней Григорий пригласил представителей диаспоры на небольшую вечеринку. Это были люди разных поколений и судеб, но машины, на которых они прибыли, указывали – их владельцы имели весьма приличные доходы. На площадке возле ресторанчика Петро с восхищением заметил, кроме Гришкиного «Порше», припаркованные «Мерседесы», «БМВ», «Ауди», а также «Феррари» и «Додж Вайпер».
Целый вечер Петро был в центре внимания. Он выступал в новом костюме, который ему купил Григорий (мечты начали материализовываться). Начал он с короткой лекции о политическом и экономическом положении в Украине. Он клеймил позором все ветви власти, которые развели в стране олигархов, бандитов «та іншу гадость» и его, Петра, выдавили на заработки в Бельгию. Петро начал демонстрировать диаспоре свои золотые руки. Буржуа сочувственно кивали, а один громко спросил Григория, на каком языке говорит уважаемый гость? Петро обиделся.
Григорий поселил Петра у себя дома. Большой двухэтажный особняк удивил Петра количеством туалетов и ванных комнат. В нем жили Григорий, его жена Жаклин и две их дочери – жизнерадостные девушки-бройлеры с шальными глазами.
К дому примыкал участок, засеянный травой, которую Григорий часто стриг. Во флигеле, жили конь, два сеттера, кошка и гусь. Они были ухоженными, добрыми, жирными и стерильными. От скотины Григория Петро пришел в восторг, вспомнив знаменитый советский мультик.
– Гниша, ты воссоздан сказку «Бнеменские музыканты».
Наконец, наступило время показать Петру, на что он способен. Григорий был не только владельцем автосервиса. Его собственностью были также несколько автозаправок. Все эти объекты находились на автобане Антверпен – Роттердам.
Через две недели после начала работы Петра у техстанции появились первые очереди. А через месяц уже существовала предварительная запись. Петро покорял владельцев машин, особенно дорогих, тем, что он не просто менял на новую вышедшую из строя деталь или агрегат, а еще и находил причину поломки. Вдобавок он мог ремонтировать многие детали и агрегаты, что существенно удешевляло ремонт. К тому же Петро был универсалом и выполнял любые автоработы. Машины после его рук летали, как пули.
Через два месяца Григорий повысил Петру зарплату и приставил к нему учениками двоюродных племянников. А еще через полгода встал вопрос о расширении бизнеса.
Но тут Григорий стал замечать, что Петро затосковал. Он ходил с потухшими глазами и опущенной головой. Григорий понял всё по-своему. И однажды предложил Петру отвезти его в Антверпен или Брюссель в квартал красных фонарей к проституткам. Петра предложение взбодрило, однако, вспомнив девушек-панков, он отказался.
– Кисняка хочу, – капризно потребовал Петро.
– Так возьми в холодильнике йогурт, – предложил хозяин.
– Назве это кисняк? – спросил Петро. И сам отвечал: Это какая-то пнастмасссовая каша. А я нюбню, чтоб ножкой куски можно быно кушать.
– Ну, милый мой, – удивился Григорий Петру, – такого нельзя купить даже в Голландии.
Петро продержался еще два месяца и тайно засобирался домой. Бельгийцы его теперь раздражали больше, чем поляки. Ностальгия так напрягла Петра, что, не выдержав, он позвонил Томке. Поговорив несколько минут с мужем, Томка подозрительно спросила, почему тот говорит с акцентом.
– Темнота, – самодовольно хмыкнул Петро, – как же меня в этих кнаях поймут без акцента? Тут же Евнопа, а не конгосп.
Томка сообщила мужу хорошую новость – Петро стал дедом. После разговора Петро, чухая затылок, размышлял, как сохранить заработаное, чтобы сын под разными предлогами не отобрал деньги?
Он решил вложить деньги в инструмент, выбор которого был неприлично огромен. Петро купил горы всевозможных автоприспособлений, и только с компрессором вышла накладка. После покупки он попросил Григория прочесть ему инструкцию, и понял, что приобрел не то, что хотел. Он решил грамотно испортить компрессор, чтобы возвратить его по гарантии. В инструкции было написано – агрегат не должен работать более 20-ти минут и должен остывать в течение часа. Петро оставил работать компрессор на сутки. Тот раскалился, как утюг, но выдержал. Тогда Петро затащил его в ванную с водой и снова включил. Эта гадина выдержала и такое испытание. И тогда, доведенный до отчаяния Петро, замкнул розетку. Компрессор замолчал.
Петро попросил Григория сопровождать его в магазин «Bosch». Он очень боялся, что его афера откроется. В магазине его встретил улыбающийся работник. Петру он был неприятен. «Что ты лыбишься, пропопадлина, небось, сейчас такой рот откроешь – мало никому не покажется». Узнав причину визита, работник магазина, не переставая улыбаться, что-то сказал. Григорий перевел: «Это первый случай поломки за тридцать лет его работы в магазине. Он спрашивает, что ты хочешь, новый компрессор или деньги назад?»
Петро с помощью Григория выбрал новый компрессор и достал деньги, размышляя, сколько нужно, чтобы доплатить разницу. Работник, улыбаясь, остановил Петра. Григорий перевел: «Фирма «Bosch» просит у тебя прощения за причиненное неудобство. Доплаты не нужно, а в виде компенсации они тебе дарят пульвер для покраски». Петро тут же пожалел, что не знал этих порядков раньше. «Сколько денег потратил зря!» – расстроился он.
Дома Петра ждал еще один приятный сюрприз. Григорий, чувствуя чемоданное настроение Петра, подарил ему небольшую «Хонду», ранее принадлежавшую Жаклин. Петро хорошо знал эту машину, он делал ей мелкие профилактики. «Хонда» была в отличном состоянии. Этот подарок задержал Петра еще на четыре месяца. Петро помог Григорию расширить производство и подготовить смену, хотя и не такого уровня, каким был сам. Расстались они друзьями. Петро называл Григория своим братом. Григорий до последнего дня пробовал удержать Петра:
– Не уезжай, – упрашивал он, – я возьму тебя в долю, 50 на 50. Документы оформим с юристами, смотри, сколько у нас клиентуры, я помогу тебе с гражданством, возьмем кредит, построим тебе дом.
Петро остановил его.
– Гниша, все ты пнавинно насказываешь, но не могу я без Бенмуд, понимаешь? Ты когда пниедешь, тоже все поймешь.
– А в Каблуки поедем? – спросил Григорий.
– Не вопнос, – с готовностью пообещал Петро.
– Хорошо приеду, нужно мне самому проверить, что там за магнит у вас зарыт на Бермудах.
На следующий день в три часа ночи Петро выехал в Украину.
«Бермуды» встретили Петра приветливо, друзья накрыли поляну в новом кафе и, пробуя бельгийское спиртное, расспрашивали Петра о жизни на чужбине. Он впервые не врал и не хвастал. Там, в Антверпене, Григорий отучил Петра нажираться, поэтому его рассказ о Бельгии получился каким-то бесцветным.
После заграничной эпопеи Петро чувствовал – на «Бермудах» произошли глобальные перемены, и он пропустил что-то важное. Весь карьер был утыкан кранами. Туда-сюда мотались грузовики. Строительный бум, вызванный генеральной реконструкцией, породил шум, пыль и веселье. Петро побежал к Опанасу и Арнольду узнавать свою судьбу. Начальники, пряча глаза, объяснили:
