В ординаторской надрывался местный телефон.
— Владимир Александрович?
Данилов без труда узнал Ольгин голос.
— Он самый. Добрый день.
— Если он действительно добрый. — Ольга явно была не в духе. — Мне надо с вами поговорить по поводу вашего друга…
— Что-то случилось? — От недоброго предчувствия у Данилова заныло под ложечкой.
— Случилось, — подтвердила Ольга. — Состояние его не ухудшилось, но есть проблема психологического, что ли, плана.
— Он напился?
— Нет, тут другое.
— Я сейчас подойду к вам…
— Лучше не надо, Владимир Александрович. Я через час освобожусь и подойду к вам сама. Так будет лучше. И, пожалуйста, пока не наводите справок у Полянского. Не суетитесь раньше времени. Я сама вам все объясню.
«Что ж там могло случиться?» — подумал Данилов и сказал:
— Жду вас с нетерпением, Ольга Николаевна.
В трубке раздался смешок, сменившийся короткими гудками. Лишь положив трубку, Данилов понял, что последняя, сказанная им фраза могла быть истолкована двояко. «Про нетерпение можно было и не упоминать», — укорил себя он…
У Ольги Николаевны выдался тяжелый день. С утра — сложная операция. Закрытый оскольчатый перелом средней трети правой бедренной кости со смещением отломков — это не подарок. Как для пациента, так и для врачей. Не обошлось и без локального скандала. Пациент был госпитализирован в реанимационное отделение, где сделали блокаду места перелома новокаином, полечили от шока и наложили скелетное вытяжение — то есть, грубо говоря, провели через мыщелки бедра спицу, подняли ногу и привесили к спице груз в семь килограммов.
Сутки спустя пациент стабилизировался и был переведен в первое травматологическое отделение.
— Там вас сразу и прооперируют, — сказал на прощание заведующий реанимацией.
Без операции и впрямь было не обойтись, но больной умудрился простудиться, пока лежал в реанимации, и операцию пришлось отложить.
— У вас температура, а с температурой оперировать рискованно, — убеждала Ольга Николаевна.
— Я все понимаю — раз денег не даю, то ищете отговорки, чтобы не оперировать, — в открытую заявлял больной. — Но я вам ничего давать не буду! А жалобу в прокуратуру напишу!
Соседи по палате молча выражали солидарность.
— О деньгах нет и речи! — Ольге Николаевне порой хотелось взять в руки что-нибудь тяжелое и шандарахнуть хамоватого придурка по голове — а ну как поумнеет. — Разве кто-то говорил вам про деньги? Я же объясняю, что с температурой тридцать восемь и два оперировать не стоит. Вам же будет хуже! Вас лечат, вам колют антибиотики… Как только температура нормализуется, мы вас прооперируем. Лежите спокойно!
— Я-то лежу! — следовал многозначительный ответ, а назавтра все повторялось снова. Как по нотам.
Открытая репозиция — это когда делают широкий разрез (травматологические операции требуют пространства) и сопоставляют костные отломки и осколки. Затем отломки-осколки скрепляют какой-нибудь подходящей металлической конструкцией, например пластиной.
Сказать просто, а сделать трудно. Это вам не пазл на столе собрать. Пока все отломки вытащишь (осторожно, чтобы не поранить мягкие ткани и не повредить нервы или сосуды), пока сопоставишь, пока пластину прикрепишь… Оперируют как минимум два врача (один расширители растягивает, доступ обеспечивает и придерживает, что потребуется, а другой кость восстанавливает), а то еще и ординатора на подхват поставят. Лишние руки могут пригодиться, если, конечно, они умелые.
Операция шла ни шатко, ни валко. Пару раз возникали непредвиденные осложнения, но их удалось быстро устранить. После операции, единственной на сегодня, Ольга Николаевна побежала на обход, а когда вернулась в ординаторскую, к слову, никогда не запиравшуюся, то застала там Катю, любимую женщину своего пациента Полянского. Застала как раз в тот момент, когда Катя прятала в свою огромную пустую сумку историю болезни Полянского.
Ольга Николаевна ходила с историями болезни только на совместные обходы — профессора или заведующего отделением. Обычно она просматривала их до обхода на предмет ознакомления со свежими анализами и данными исследований, а после обхода писала дневники и новые назначения.
— Что вы здесь делаете?! — возмутилась Ольга Николаевна. — Кто вам разрешил?!
С видимым сожалением Катя положила историю болезни, которую не удалось украсть, обратно в папку и попыталась молча, вроде как по-английски, уйти.
Уйти без объяснений не удалось — Ольга Николаевна решительно заступила Кате дорогу и повторила свой вопрос:
— Что вы здесь делаете?
Главная причина крылась в том, что девочка Катя была дурой. Это не мешало ей работать ассистентом режиссера (в конце концов, делать, что сказали, может и цирковая лошадь), но жизнь периодически осложняло. Порой очень сильно.
Вчера Катя присутствовала на съемках сюжета в ЦИТО, Центральном институте травматологии и ортопедии. Пока снимался сюжет, она успела свести знакомство с молодым аспирантом. Аспиранту нравились хрупкие гламурные блондинки с сочными губами, а Катя никогда не упускала возможности произвести впечатление.
Аспирант пытался произвести впечатление своей крутизной, и в некоторой мере ему это удалось. Катя прониклась и рассказала новому знакомому о том, что ее «любимый и единственный» лежит с переломом надколенника в институте имени Склифосовского.
— Склиф! — презрительно скривился аспирант. — Да разве это институт? Так, шарага. Вот у нас институт, сами понимаете…
И сразу же, змей подколодный, рассказал Кате несколько выдуманных историй о том, как люди попадали в Склиф с пустяковой проблемой, а выходили оттуда инвалидами первой группы. Чего только не сделаешь, чтобы произвести впечатление на понравившуюся девушку.
«Перелом надколенника у «единственного и любимого» — это здорово, — думал коварный аспирант. — Это, можно сказать, никакого секса, кроме орального по усеченной программе. Ничего, пока он будет лечиться, я успею…»
— Ой, а мне показалось, что там не так уж и плохо, — попыталась возразить Катя.
— Людям, не посвященным в тонкости нашей профессии, Склиф может понравиться, — согласился обольститель и рассказал еще одну историю. О том, как неправильно леченный в институте имени Склифосовского перелом надколенника привел не только к тому, что нога вообще перестала сгибаться и разгибаться, но и к импотенции.
— Неужели?! — испугалась Катя.
— В организме все взаимосвязано, — ответил аспирант и предложил принести ему рентгенснимки Полянского. Якобы для консультации, а на самом деле для того, чтобы еще раз встретиться с Катей и «закрепить знакомство».
Катя была дурой и потому решила вдобавок к снимкам прихватить и историю болезни. Консультировать так консультировать. «Я сегодня Гошину историю тихонечко возьму, а завтра так же тихонечко на место верну, — рассудила она. — Никто и не заметит».
И надо же было Ольге Николаевне припереться в самый ответственный момент! Не могла еще на минуту задержаться на обходе!
— Я хотела посмотреть… — пискнула Катя. — Ознакомиться…
— У вас есть медицинское образование? — сурово спросила Ольга Николаевна.
— Нет, но я беспокоюсь за Игоря…
— И поэтому вы хотели украсть историю его болезни? Для чего?
— Я не украсть…
— Не делайте из меня дуру! Я все видела!
— Что вы видели?
— Видела. Как вы пытались запихнуть историю в сумку! Она у вас, кстати, до сих пор расстегнута!
— При чем тут моя сумка?
— Объясните, для чего вам понадобилась история болезни, или пойдемте к заведующему!
— Никуда я не пойду! И вообще — позвольте мне выйти!
— Не позволю, пока вы не объясните, зачем…
— Вы не имеете права!
— А вы имеете право входить в ординаторскую и красть документацию?!
— Я ничего не крала!
— А что же вы здесь делали?! Макияж обновляли?!
На шум собрался народ — заведующий отделением, постовая медсестра и буфетчица тетя Люся, катившая мимо ординаторской тележку с пустой посудой. Тетю Люсю Ольга Николаевна отправила катить свою тележку по назначению, медсестре велела возвратиться на пост, а заведующего отделением ввела в курс дела.
— Объясните же, зачем вам понадобилась история болезни? — потребовал Игорь Константинович. — Или я аннулирую ваш пропуск.
Угроза сработала. Катя рухнула на диван, залилась слезами и, заламывая руки, поведала, что история болезни любимого человека была ей нужна для консультации в ЦИТО.
— Вы нам не доверяете?! — возмутился заведующий отделением.
Катя зарыдала пуще прежнего. Конечно же она доверяет, но очень беспокоится, как бы самый дорогой для нее человечек не стал импотентом.
— Вы в своем уме? — Порой Игорю Константиновичу не хватало деликатности. — Какая связь между потенцией и надколенником?
