Как обычно, когда случалась беда, шейх Абдеррахман сбегал под разными предлогами в город, чтобы не быть свидетелем издевательств над крестьянами.
Прошлой ночью учителя разбудил сильный стук в ворота, и когда он открыл, какой-то человек протянул ему письмо и, отдышавшись, сказал:
— Добрый вечер. Это от друзей из Дамаска. — Лицо незнакомца было до самых глаз прикрыто платком.
Затем он достал из-за пазухи пачку листовок.
— Их надо распространить в городе, а если удастся, то и в деревнях.
И, не попрощавшись, круто повернулся и исчез в темноте. Войдя в дом, Адель зажег свет, достал листовку и прочел напечатанное крупным шрифтом «Обращение к сирийскому народу». Глаза учителя жадно впивались в каждую строчку.
— Значит, решено провести общую забастовку… Надо срочно распространить листовки.
Учитель не мешкая оделся и вышел из дома. Вдруг он заметил французский патруль в конце улицы. Пришлось вернуться. Но он не стал ждать утра и через некоторое время снова вышел. На улице не было ни души, и учитель принялся расклеивать листовки — на стенах домов, на витринах магазинов, на столбах… Несколько он разбросал на площади. Когда у кофейни Джаляля он наклеивал листовку на столб у самого входа, его заметили, и несколько посетителей вышли посмотреть, в чем дело. На шум поспешил патруль. Солдаты увидели листовку и, заметив убегающего учителя, бросились вслед за ним.
Мустафа в то утро, несмотря на усталость, проснулся рано. Но племянника в постели не было. Позавтракав и собрав свой инструмент, Мустафа пошел в лавку. Его дожидался шейх Абдеррахман со своим ослом. Они поздоровались и завели разговор о железнодорожной катастрофе.
Шейх Абдеррахман вернулся в деревню к вечеру и сразу же пошел к старосте узнать, был ли обыск. Там он и застал крестьян. Все поднялись навстречу шейху и наперебой стали расспрашивать его о тревожных новостях в Хаме. Шейх отвечал, что в городе неспокойно и французы усиливают репрессии. Юсеф посмотрел на Ибрагима и Абу-Омара. Пока еще забитые и бесправные, крестьяне молчали. Они были бессильны перед вооруженными французскими колонизаторами и их пособниками, но в них уже крепла вера, что настанет день, когда народный гнев вырвется наружу, и не будет тогда пощады тиранам и эксплуататорам.
На постоялый двор города съехались крестьяне со всех окрестных деревень. Им необходимо было произвести покупки и встретиться с хаджи. Приехали со своими односельчанами отремонтировать арбы к предстоящему сбору урожая Юсеф, Абу-Омар и Ибрагим. Их оживленный разговор прервал мальчик, который подошел к Юсефу и сказал, что учитель Адель просит его прийти к нему завтра домой.
Крестьяне недоумевали: зачем понадобился Юсеф учителю?
— Может быть, он хочет, чтобы ты привез ему фрики[20]? — спросил Ибрагим.
— Все хотят кормиться из рук крестьян, — со вздохом произнес Абу-Омар. — Но учителя надо уважать. Он человек хороший. И его дядя Мустафа тоже. Не то что бек и хаджи.
Едва рассвело, крестьяне встали, попили в кофейне чай и Юсеф, подковав свою лошадь у Мустафы, отправился к учителю Аделю.
Между тем на постоялый двор все подъезжали крестьяне. Один из них был очевидцем железнодорожной катастрофы.
— В полночь, — рассказывал он, — мы поехали на арбах в город. Ехали вдоль железной дороги. С юга шел поезд с французскими солдатами, я никогда не видел такого длинного поезда, вагонов пятьдесят, а то и больше. В нескольких везли лошадей. Поезд мчался подобно молнии и нигде не останавливался, даже на главной станции. Навстречу ему шел другой, тоже на большой скорости. И вот оба поезда на полном ходу столкнулись. Представляете, что было! От пожара стало светло как днем. Одному аллаху известно, сколько было жертв. Мы бросились в сторону, чтобы нас не обвинили в случившемся, как это обычно бывает. Ведь всегда во всем винят только крестьян. Сегодня шейх Саад будет молиться за упокой души погибших. Он скажет, что жизнь их кончилась и всемогущ только великий аллах.
— Поделом им, — заметил один из крестьян.
Другой возразил:
— Не надо никому желать зла. Мы хотим только одного: избавиться от гнета и унижения.
Юсефа проводил к учителю мальчик, ученик плотника, в рваной куртке и шароварах, подпоясанных веревкой, с грязной тряпкой вместо косынки на голове.
Юсеф постучал в ворота. На стук вышел учитель и, поприветствовав Юсефа, пригласил войти. Его дом был таким же бедным, как у Юсефа, только еще меньше. В стенах — ниши, служившие шкафами. Во дворе возле, дома стояли металлические банки из-под оливкового масла с цветами. Вокруг веранды — глиняные цветочницы.
Когда гость и хозяин уселись, учитель сказал:
— Мы, дорогой Юсеф, такие же бедняки, как и вы, крестьяне, и ваши беды — наши беды. Мы переживаем их вместе с вами. Мой прадед и дед были кузнецами. Я точно не знаю, откуда мы родом. Но думаю, что мои предки пришли с Аравийского полуострова во время распространения ислама. Возможно, первый мой предок, приехавший сюда, сопровождал армию и тоже был кузнецом. Наши предки пришли сюда босыми, голодными. А посмотри, как изменилась жизнь с тех пор. Вот что значит прогресс!
— Кому нужны эти изменения, этот прогресс, если человеку от них один вред? Раньше помещик убивал палкой, а сейчас пулей. И это, по-твоему, прогресс?
— Ты не прав, Юсеф. Нельзя судить обо всем с узких позиций крестьянских интересов и думать, что во всем мире так, как в ваших деревнях. Любой прогресс всегда приносит пользу. Вспомни, во времена рабства человека продавали, как скотину.
— И сейчас продают, — прервал Юсеф учителя. — Я сам видел, как бедуинские шейхи и эмиры, и вообще богачи, покупали у бека работников… Мы, крестьяне, многого не знаем, но стараемся понять, часто беседуем о религии, о падении нравов, о влиянии Запада. Все религии возникли на нашей, арабской земле. Испокон веку они служили человеку защитой. Почему же теперь представители религии стали орудием в руках помещиков и французских оккупантов и защищают их интересы? Я часто спорю с шейхом. Ты сам знаешь, что он говорит словами бека. Но шейх такой же бедняк, как и мы, его можно понять, ведь ему надо кормить семью. Он учит наших детей грамоте, приходит, когда у нас праздник или беда, читает Коран. Он прекрасно знает и понимает, кто истинный виновник всех наших несчастий, но все же поддерживает власть. Сама же религия чиста. Она четко разграничивает справедливость и произвол угнетателей и угнетенных. А шейх считает бека и всех, кто ему служит, хорошими людьми. А тех, кто выступает против него, — грешниками. Но неизвестно, что было бы с шейхом, если бы он поступал иначе. Тогда о каком прогрессе может идти речь? Мы трудимся как каторжные, терпим нужду, а весь урожай идет беку. Мы даже не имеем возможности прокормить семью. И какая разница крестьянину, есть ли в городе электричество или нет, если у него в доме — керосиновая лампа?
— Все это правда, — произнес учитель. — Но как освободить крестьян от эксплуатации и унижения? Как противостоять помещичьему произволу? Как защитить людей от хаджи и французских солдат? Я знаю все о вашей жизни. Веками страдают миллионы крестьян по всей нашей дорогой родине. И не только в деревнях. Участь городской бедноты не лучше. Лишь объединенными силами можно положить конец произволу. Я верю, что такой день настанет, свет прогонит тьму.
С этими словами учитель вышел из комнаты и вскоре вернулся с подносом в руках, на котором стоял чайник с ароматным чаем и несколькими тарелками с закусками. Чай пили молча. Адель внимательно разглядывал мужественное лицо Юсефа, на котором страдания оставили неизгладимый след. Несмотря на молодость, у него уже появились морщины.
— Вряд ли можно что-либо изменить. Умрет старый бек, но место его займет сын, еще более жестокий. Он будет нас грабить, а мы — на него работать. А главное, нет никакого выхода из этого положения.
— Брат мой, Юсеф! Надо, чтобы дети ваши учились. Знания помогают в борьбе. В ближайшее время я приеду к вам в деревню и поговорю об этом с крестьянами. А ты, когда будешь в городе, обязательно заходи.
Юсеф поблагодарил учителя за угощение, попрощался и пошел к плотнику, где его ждали Ибрагим, Абу-Омар и Халиль.
Халиль сразу же сообщил Юсефу о катастрофе на железной дороге.
— Знаешь, — сказал он, — сегодня утром около деревни Ум-Ражим столкнулись два поезда. Слава аллаху, что нас поблизости не было, не то французы содрали бы с нас шкуру.
Юсеф слушал Халиля, а сам размышлял о том, что сказал ему учитель.
Когда утром Сабри-бек вернулся домой, управляющий поспешил доложить, что его срочно вызывает советник.
Сабри-бек попросил подать ему кофе и позвонил Рашад-беку. Оказалось, что и его вызывает советник. Они решили ехать вместе, а по дороге захватить с собой Ах-сан-бека.
